Анатолий Домбровский - Черная башня
— Как ты сказал? — перебил Вальтера Селлвуд. — Повар Омар? А это кто? Ты не ошибся?
Не успел Вальтер ответить, как сын Омара — его звали Ахмад — бросился вон из штольни, швырнув к ногам Селлвуда противогаз.
— Стой! — крикнул ему вслед Селлвуд. — Стой, болван!
Но Ахмад не остановился.
Воцарилось гнетущее молчание: все понимали, что случилось непоправимое.
Первым заговорил Глебов:
— Это первое следствие ваших угроз, — сказал он Селлвуду, — вашего неограниченного диктаторства. На словах, конечно, — добавил он. — Мы-то понимали, что от ваших словесных угроз до выстрелов из пистолета — непреодолимая дистанция. А это дитя пустыни, где слов на ветер не бросают, приняло ваши угрозы всерьез. И вот — погибло.
— Почему — погибло? Мы сейчас найдем его: он не такой дурак, чтоб убежать далеко. Вы сами ему объясните, почему надо вернуться. Если он не вернется, мы накажем его отца.
— За что? Вина сына ляжет на отца?
— Разумеется.
— Чепуха, Селлвуд: это логика иезуитов. Ахмад ее не поймет. Знает же он теперь только одно: свою вину он искупит добровольной смертью в пустыне. И все, Селлвуд, все!
— Увидим. Все наденьте противогазы, пожалуйста, — попросил он, протянув противогаз Ахмада Холланду. — А вы, мистер Глебов, научите меня, как произнести на языке Ахмада фразу: вернись, Ахмад, мы тебе все простили.
Селлвуд оказался хорошим учеником: перевод Глебова он запомнил с первого раза.
— А теперь попробуем найти беглеца, — сказал Селлвуд и направился к выходу из штольни. Все пошли за ним, надевая на ходу противогазы.
Поиски Ахмада, как и предсказывал Глебов, закончились безрезультатно. Час времени и какая-то часть шансов на выживание были потеряны.
— После завершения работ мы пошлем на поиски Омара и его оставшегося сына, — приказав прекратить поиски, сказал Селлвуд. — Уж они-то непременно его найдут, несчастного беглеца.
О том, что надо поступить именно так, Клинцов подумал еще до начала поисков, но почему-то не сказал об этом Селлвуду. Вероятно, потому, что пощадил его самолюбие, которое было уязвлено Глебовым. А может быть, пощадил свое: ведь Селлвуд мог и не согласиться с его мнением.
Вальтер занялся кабелем, а Глебов, Холланд, Клинцов и Селлвуд — водопроводом. Вальтер закончил свою работу быстрее, чем «водопроводчики», и присоединился к ним, когда они рыли канаву для шланга уже на подступах к штольне. С приходом Вальтера работа пошла заметно быстрее. Через полчаса водопроводный шланг, протянутый от помпы до штольни, был уложен в канаву и засыпан песком.
— Теперь проверим, все ли мы сделали ладно, — сказал Селлвуд, садясь у каменной горки, из которой торчал конец толстого прорезиненного шланга. — Запускай станцию, — приказал он Вальтеру, — и включи помпу.
Струя воды ударила Селлвуду в грудь с такой силой, что он закричал от боли, отскочил от шланга и замахал на Вальтера кулаком, требуя, чтобы тот немедленно уменьшил подачу воды.
— Шланг лопнет, черт возьми! — заорал он, когда Вальтер в ответ на его требование засмеялся. — Если лопнет шланг, я тебя пристрелю! Ведь другого шланга нет!
Вальтер бросился к реостату и снизил подачу тока на помпу. Вода из шланга потекла спокойной струей.
— Что дальше, мистер Селлвуд? — спросил Холланд, подставляя под струю ладони. — Мы можем теперь помыться, сбросить одежду и явиться в зиккурат в трусах?
— Нет, — ответил Селлвуд. — Мы должны теперь завалить вход в штольню. Иначе штольня станет прибежищем шакалов и насекомых. Хотя главный наш враг — не они, а радиация. Конечно, конечно, — махнул он рукой в сторону Глебова, собиравшегося возразить ему, — мы оставим лаз и не только для того, чтобы через него смогли выйти Омар и его сын. Кстати, как зовут оставшегося сына? — спросил он у Глебова.
— Саид.
— Хорошо, Саид. Тот — Ахмад, а этот — Саид. Так вот, мы оставим лаз не только для них, — продолжал Селлвуд. — Лаз понадобится для Вальтера, когда придет время дозаправить электростанцию горючим. Надеюсь, вы понимаете, что она останется по ту сторону завала, чтобы не отравлять воздух штольни выхлопными газами. Теперь о воздухе: когда мы завалим вход в штольню, никто не сможет сказать, на какое время хватит нам находящегося в ней воздуха и насколько он окажется чистым. Когда начнем задыхаться, разрушим завал: авось к тому времени радиационная обстановка улучшится…
Лаз же сделаем так: вырежем автогеном донья у одной из пустых железных бочек. Она-то и будет лазом в завале, который легко будет законопатить. Обложили камнями водопроводный шланг на участке предполагаемого завала, чтоб его не раздавило, притащили автогенный аппарат, вкатили пустую бочку из-под горючего.
— Подождите! — остановил Холланд Вальтера, когда тот подошел к бочке с зажженной горелкой. — Я вспомнил один случай, когда вот так же надо было вырезать автогеном дно в бочке из-под горючего. На стенках бочки осталось горючее. От нагрева в бочке образовались пары, которые взорвались и разнесли бочку. Автогенщик погиб.
— Спасибо, Джеймс, — похвалил Холланда Селлвуд. — Что ты предлагаешь?
— Надо насыпать в бочку песка, потом смочить его водой.
Предосторожность оказалась своевременной: стенки бочки были в мазуте. Очистили их с помощью все того же песка, положили бочку у входа и обрушили потолок, повалив подпорки. Завал оказался больше, чем ожидали. Пришлось раскапывать подход к лазу, то есть к бочке, не только изнутри, но и снаружи.
Вальтер перенес в штольню пусковой пульт электростанции, удлинив провода, соединявшие его со стартером. Подсоединил к этому же пульту включение водяной помпы на скважине.
— Кажется, все, — сказал он, вытирая подолом рубахи пот с лица. — Надо снова все опробовать.
— Давай, — разрешил Селлвуд.
Вальтер запустил электростанцию, затем включил помпу. Вода пошла не сразу, все пережили момент затаенной паники, а когда она пошла, бросились к струе и стали прыгать перед ней, дурачась, как дети. Но сил было мало, все быстро выдохлись. Да и Селлвуд приказал остановиться.
Все разделись. Одежду выбросили из штольни. Стали тщательно мыться под струей, не жалея воды, благо, что она вся тут же уходила в песок, не образуя лужи. Выжали трусы, причесались и, прихватив с собой фонари и противогазы, направились в глубь штольни, к зиккурату.
Мысль о том, что исполнен долг, не радовала и не согревала: возможно, что ценою их жизней куплена лишь временная безопасность укрывшихся в камерах зиккурата. Никто не будет спасен, лишь продолжительнее станет агония. Значит, ничего не добыто для жизни, труд был напрасен, и долг не исполнен. Хотя они старались. И совесть их должна быть спокойна. Но жизнь, черт возьми, все же следует отдавать за жизнь…
— Теперь — ожидание, — сказал шедший рядом с Клинцовым Селлвуд.
— Ожидание чего?
Селлвуд взглянул на Клинцова и не ответил.
Селлвуд, конечно, стар. Дряблокожий, сутулый, костлявый, как корова в бескормицу, давно облысевший, в старческих пигментных пятнах. Идет босиком, потому что вместе с одеждой выбросил и ботинки, припадает на обе ноги: черепки и песок колют ему ступни. В одной руке держит электрический фонарик, в другой — противогаз и пистолет.
— Зачем ты оставил пистолет, Майкл? Надо было выбросить, — сказал Клинцов.
— Пригодится, — коротко ответил Селлвуд. — Потому что самое трудное — впереди: нет философии выживания.
— О чем ты, Майкл?
Теперь нашей философией должно стать ожидание. Ожидание в атмосфере дружелюбия, взаимопомощи и надежды. Никто не должен падать духом и искать смерти для себя и для ближнего. Ты согласен?
Разумеется, Майкл, — ответил Клинцов.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Это была идея Клинцова: пробиться к нижней ступени зиккурата не с вершины холма, не через многометровую толщу земли и кирпичами, а сбоку, проложив к нему в мягком теле Золотого холма штольню. Работы по прокладке штольни длились более трех месяцев. День, когда штольня подошла к стене башни, был для всех большим праздником. Селлвуд тогда сказал, хлопая ладонью по кирпичам обнажившейся стены нижней башни зиккурата:
— Если за этой стеной что-то есть, Степан, ты станешь одним из славнейших археологов мира.
— А ты? Разве мы не вместе? — смеялся радостно Клинцов. — Ведь мы вместе, Майкл! Ты тоже станешь одним из славнейших археологов мира!
— Если за этой стеной что-нибудь есть. Давай пробьем ее, — предложил Селлвуд. — Это не так уж сложно: толщина стены — не более двух с половиной метров. И мы уже сегодня узнаем, что там.
— Нет, Майкл, — возразил Клинцов. — Ведь мы договорились, что войдем в башню через дверь, а не через пролом, что мы не будем разрушать то, что и без нас разрушено людьми или временем.
— Конечно, договорились. Но я сгораю от нетерпения!
