Николай Романецкий - Искатели жребия
Он внимательно осмотрел лужайку и пошел встречать доктора.
* * *Ознакомившись с показаниями своих приборов, Зуев сказал:
— Она просто спит. Думаю, ничего страшного нет. Пусть выспится, а утром милости прошу в клинику, на более тщательное обследование.
Он поправил на руке Марины новый браслет и начал собирать аппаратуру в чемоданчик. Вита посмотрела на Калинова.
— Я бы сделал ей анализ крови, — сказал тот. — И поторопился бы.
— Полагаете, могут быть следы препаратов?
— Да! Иначе с какой стати она спала бы в такой ситуации!
Доктор немного подумал, кивнул. Когда он приставил анализатор к обнаженному плечу Марины, та вздрогнула, но не проснулась. Анализатор чуть слышно защелкал. Зуев внимательно смотрел на дисплей.
— Есть следы, — сказал он наконец. — Похоже, она находится под действием волюнтофага… Но следы очень слабые. По-видимому, использован препарат, который быстро распадается в крови.
Калинов закусил губу. Вита посмотрела на него:
— Что это означает?
— Это означает, что она сейчас выполняет указания того, кто сделал ей инъекцию, — сказал Зуев. — Волюнтофаг — это препарат, полностью подавляющий волю человека. Ей приказали спать — вот она и спит. К счастью, этот препарат не представляет опасности для физического здоровья человека.
— Для физического? — Вита подняла брови. — А для какого же тогда здоровья он представляет опасность?
Зуев беспомощно посмотрел на Калинова.
— Видишь ли, Вита… — Калинов подошел к жене и взял ее за руку. — Если бы ей, скажем, приказали сойти с ума, она бы не сумела избежать этого.
Вита сунула кулак в рот и прикусила костяшки пальцев.
— Не думаю, чтобы так было на самом деле, — поспешно сказал Калинов. — Какой смысл?
Вита замотала головой. Калинов обнял ее и сказал:
— Я уверен, все будет в порядке… Иди-ка поспи еще.
Вита ушла. Зуев укоризненно покачал головой:
— Зря вы пустились в объяснения… Калинов поморщился:
— Да я и сам понимаю, что зря… Черт знает, что меня дернуло! Наверное, эта история все-таки сказалась на моих нервах. Ну а вы?.. Больше не будете спрашивать меня, почему графики имели такую странную форму?
— Не буду, — буркнул Зуев. — Коллеги просветили!
Он собрал свой чемоданчик и ушел. Калинов проводил его до джамп-кабины.
Вернувшись обратно, он взял плавки и отправился купаться: все равно уснуть теперь можно было только со снотворным, а снотворное за три с половиной часа до работы используют только абсолютные кретины.
На пляже было пусто, лишь далеко справа виднелась одинокая фигура такого же раннего купальщика.
Калинов вошел в воду и неторопливым брассом поплыл вдоль берега. Как всегда, в объятиях ладожской воды хорошо думалось. Он не сомневался, что здоровью Марины не нанесено никакого ущерба. Не для того ее похищали и снова вернули. А вот угроза, высказанная во втором послании похитителей, откровенно беспокоила его. Ему вдруг пришло в голову, что он практически не знает Марининого прошлого, а зря… Ведь были же у нее мужчины до встречи с ним: в двадцать четыре года девочек не бывает. И она девочкой не была. Что, если виновник случившегося — кто-то из ее бывших ухажеров? Разумеется, думает, что он, Калинов, конечно же, разведется с секундой: ведь с примой его связывает гораздо больший отрезок жизни!.. Хотя нет, чушь все это, отъявленнейшая чушь! Тогда и условие было бы поставлено совершенно конкретно: развестись с Маринкой. Разумеется, чушь! Кто же может надеяться, что Калинов разведется с беременной женой? На такое может рассчитывать только сумасшедший.
Он перевернулся на спину и лег на воде, раскинув руки.
«Надо все-таки браться за монистов, — подумал он. — Пусть Милбери поработает с агентурой. А моих всех под охрану. На всякий случай… Кому же все-таки выгодно, чтобы начальник отдела аномалий Социологической комиссии развелся с одной из жен? Ортодоксам-церковникам?.. Разумеется! Какой материал для проповедей! Господь наш вразумил грешника и направил его на путь истинный. Искусителю не удалось удержать в когтях свою жертву. Истинная вера — это вера в господа нашего, а истинный супруг — это супруг единственной жены. И так далее… Вот только не верю я, что церковь докатилась до киднэпа… Лесбиянкам выгодно?.. Конечно. Вот только выгода у них не прямая. Им это выгодно стратегически. Если увеличится количество незамужних женщин, им проще вербовать новых подруг… Одиноким выгодно?.. Без сомнения, но их выгода, как и у лесбиянок, стратегическая. Если бы не один аспект, психологический. Ревность самца-неудачника к самцу-баловню судьбы. И утоление этого чувства — вещь уже сиюминутная. А ревность, как известно, — одна из классических причин для умышленного убийства. Так что есть тут материал для раскопок, есть!»
Его мысли вернулись к Марине.
Применение волюнтофага объясняет многое. После инъекции с нею можно было делать что угодно. Даже увести из супружеской постели… А уж из Летнего сада — и вовсе не проблема. И саму инъекцию сделать — никаких сложностей. Царапнули чем-нибудь в толпе руку… А вот вытащить теперь из Марины информацию — проблема еще та! Наверняка перед расставанием ей приказали все забыть: хемогипнотический блок. Не идиот же Калинов, чтобы пытаться снять такой блок у беременной жены! Он бы и в другое время поостерегся его снимать: на стадии опытов три четверти тех, на ком отрабатывалась методика, закончили помешательством. Они были добровольцами, но это не спасло разработчиков методики от решетки… А вот ниточку здесь найти можно: не так-то просто достать такой волюнтофаг. Хотя, конечно, труды предстоят немалые…
Он перевернулся на живот и поплыл назад. Сделал небольшую пробежку — километра два. Дома первым делом отправился под душ. А потом заглянул к Марине.
Она проснулась, едва он вошел. Увидела его, улыбнулась, протянула к нему руки. Калинов наклонился, поцеловал ее в губы, погладил по голове. Губы были мягкие, а волосы жесткие. Как и всегда…
Марина снова улыбнулась:
— Ты со мной, как с маленьким ребенком!
Она села, свесив ноги с кровати. Но тут же снова легла, прислушалась.
— Она там бьется! — Марина взяла руку Калинова и, откинув одеяло, положила на свой круглый живот. — Чувствуешь?
Толчки были довольно ощутимыми. Калинов, не удержавшись, погладил живот, потом осторожно убрал руку и набросил на жену одеяло.
— Хорошо, — сказала она, потянувшись, и за крыла глаза.
— Хорошо, — согласился Калинов. И осторожно спросил: — Где ты была?
— Когда?
— Вчера.
Она открыла глаза:
— Ты же знаешь… Гуляла по Летнему саду. Смотрела «Амура и Психею». Разве ты забыл? Я же тебе вчера вечером рассказывала!
— Да нет, не забыл, — сказал Калинов. Все было ясно. — Это я так… Кстати, твой врач хочет, чтобы ты сегодня легла в клинику на обследование.
В глазах Марины проснулась тревога.
— Почему? Я же себя хорошо чувствую… И почему он мне ничего не сказал? Я у него была на днях, ты знаешь.
— И тем не менее врача надо слушать. — Калинов сконструировал на лице выражение «строгий папочка».
— Хорошо-хорошо, — сказала Марина подчеркнуто-послушно и вновь потянулась к нему.
— Вот и умница! — Он еще раз коснулся ее губ, а потом пристально посмотрел в глаза.
Зрачки у нее были слишком большие. Тогда он, все так же пристально глядя ей в глаза, сказал гранитным голосом:
— Спать… Немедленно спать… И проснуться после десяти часов утра… А потом отправиться в клинику…
Лицо ее исказилось, взгляд окаменел, рука, лежащая у Калинова на затылке, судорожно дернулась, соскользнула и упала на одеяло. Марина спала.
Калинов вышел из спальни и закрыл дверь на замок. Воровато оглянулся. Свидетелей преступления в окрестностях не наблюдалось. Он посмотрел на часы: было половина седьмого. Он спустился вниз. В ванной шумела вода. Через несколько минут оттуда вышла Вита, одетая в халат. Подошла, прижалась к плечу мужа.
— Ты от нее? Как она?
— Спит.
Вита вздохнула.
— Она все еще под действием этого зелья. Я приказал ей спать до десяти.
— Она просыпалась?
— Да… Она ничего не помнит. Считает, что вчера была в Летнем саду, а вечер провела дома.
Вита, ничего не ответив, поднялась наверх. Калинов пошел на кухню, заказал стакан апельсинового сока. Сел и медленно выпил, бездумно глядя в стену. Минут через пять Вита вернулась, одетая в домашний комбинезон. Села рядом.
— Надо, чтобы никто не задавал ей никаких вопросов, — сказал Калинов. — Постарайся к десяти сплавить детей и Анфису из дома. Доктор просил положить ее в клинику на обследование. Проводишь ее?
— Да, конечно… Ты запер дверь в ее спальню?
— Запер. Вот ключ. — Калинов опустил ключ в карман Витиного комбинезона. — Надо, чтобы никто не задавал ей никаких вопросов, — повторил он. — Врача я предупрежу. Ты поняла?
