Джозеф Д'Лейси - Мясо
Он представил, что на его теле появятся пролежни, пока он будет ждать встречи с Магнусом. Возможно, Магнус был так взбешен всем, что он, Шанти, натворил, что его конец — вызволение из коробки, по крайней мере, — случится очень скоро. И уже в следующее мгновение ему стало стыдно оттого, что его первые мысли были о себе, а не о Геме и Гарше, спасать которых, он знал, уже было поздно.
Он сделал для них все, что мог. Конечно, будь у него больше времени или возможности для того, чтобы собрать подкрепление, все могло бы обернуться иначе, но не было смысла надеяться изменить прошлое. В этой подземной коробке — возможно, Магнус решил, что он здесь должен окончить свои дни, — Шанти был наедине со своими воспоминаниями и страхами. Отчаяние росло в нем, несмотря на отсутствие шанса на побег. Если бы только он смог выбраться, у него появилась бы возможность предотвратить беду, которая поджидала его девочек. Ведь в поместье осталось не так много охраны, и он мог бы прикончить Магнуса.
От этих мыслей Ричард Шанти сходил с ума.
Он не был готов сдаться. Он еще был жив, и это означало, что какой-то шанс все-таки есть. Оставалась крохотная надежда вновь увидеть своих девочек. Сказать им о том, как он любит их, попросить прощения и проститься. Какие жалкие мечты. Каким жалким сделал его этот город. Каким злом обернулась его жизнь. Как он ни старался очиститься, искупить свой грех, он совершал бесконечные преступления и навлек самую худшую беду на свою семью.
Он вновь осознал, насколько убийственны его мысли.
Было лишь одно светлое пятно в этом городе. Один человек, который попытался что-то изменить: Джон Коллинз. Пророк Джон. Человек, который показал ему, что чудо возможно, что есть другие способы жить и человек сострадательный и любящий должен их испробовать. Это было безумие — то, чему обучал Джон Коллинз, но Шанти ему верил. На самом деле это даже нельзя было назвать верой: он телом чувствовал, что слова Коллинза правдивы. Он знал это, потому что сам встал на этот путь, и его не убило. Он питался только светом и воздухом и стал сильнее и здоровее, чем когда-либо прежде. Он заметил в зеркале, что вовсе не истощил себя отказом от овощей и риса, а, наоборот, стал свежее и бодрее. Его мышцы округлились, грудная клетка расширилась и теперь могла вмещать больше воздуха. Джон Коллинз говорил, что в один прекрасный день, когда люди обретут достаточно мудрости и любви, даже потребность дышать останется в прошлом. Люди поймут, что они бессмертны, что они всегда обладали потенциалом вечной жизни, сами того не сознавая.
Разумеется, если бы Магнус знал, что Шанти больше не нуждается в пище, чтобы жить, он бы держал его в этой зловонной дыре до полного помешательства.
Нет.
Он должен был выжить, а для этого нужно было мыслить правильно. Нужно было приготовиться.
Прежде всего он ощупал те участки своего тела, в которых сосредоточилась боль. Нос был разбит, в этом не было сомнений — слишком он был подвижный. Не хватало двух передних зубов. Ребра болели с обеих сторон, и он вспомнил, как долго его били и он то приходил в сознание, то отключался. С ногами вроде бы все было в порядке, но руки и локти были изрезаны и кровоточили — там, где в него впивались зубы охранников Магнуса. На затылке была округлая выпуклость, и именно она, больше чем другие раны, вызывала у него серьезное беспокойство. От этой травмы голова болела изнутри и снаружи, стоило до нее дотронуться. Шишка была воспалена, и он не знал, чем она наполнена. Он боялся, что Магнус проломил ему череп и мозг обнажился. Если это было так, то он мог умереть в любой момент. И даже если он ошибался, если ему все-таки удалось бы выбраться из коробки, он мог бы не пережить подъема на ноги.
Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что нужно самому попытаться излечиться. Хотя он точно не знал, был ли это инстинкт или что-то другое. Шанти почувствовал легкое давление в области солнечного сплетения. Он знал, что это означает. Он должен попытаться.
Лежа на спине в зловонном ящике примитивной тюрьмы Магнуса, Шанти извлек свет, хранившийся в его животе, и направил его к голове. Он молил о том, чтобы это помогло заживить разбитый череп.
Бруно вел свой горе-отряд по длинной подъездной дороге к поместью и молился — да, молился, — чтобы они не опоздали.
Они прошли последний поворот, и уже на подходе к дому он увидел то, чего больше всего боялся. Вокруг особняка стояли голодранцы Коллинза, по два-три человека на небольшом удалении друг от друга. Они были одеты в рваные, линялые одежды, которым был не один десяток лет, и походили на бродяг. Изгои, не знавшие цивилизации. В любое другое время он бы обсмеял их, но только не сейчас, и тому было три причины.
Во-первых, он так запыхался от быстрого бега, что не мог растрачивать себя на смех.
Во-вторых, он видел, что они сделали с проповедниками.
И в-третьих, все, кого он оставил охранять поместье, тоже погибли.
Голодранцы услышали топот десятков пар подбитых железом сапог и развернулись, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу. Бруно уже не нужно было отдавать приказ тем, кого он вел: каждый боец Магнуса видел противника, над которым у них было численное превосходство примерно вдвое. Бруно спустил мачете в правую руку и занес его над головой.
Собрав остатки воздуха в легких, люди Магнуса издали воинственный крик и бросились на сторонников пророка.
Когда рычание стихло, они напряглись, сильнее стиснули ладони друг друга, закусили губы, противостоя страху. Девочки расслышали бормотание и уловили какое-то движение. Мимо них кто-то прошел, тяжело ступая. И остановился неподалеку. Где-то слышны были крики: казалось, будто толпа мужчин бранилась и толкалась. Потом послышался звук, напоминающий скрип открываемого тяжелого ящика с посудой на их кухне, и шум борьбы и крики стали еще громче.
Потом они услышали голос того самого человека, который заигрывал с ними, обольщал и командовал. Это был голос человека, который очень хотел сделать им больно. В темноте, в безопасности, они не знали, что делать дальше. Может, пора было бежать? Услышит ли он их, увидит?
— Что будем делать? — спросила Гарша как можно тише.
— Не знаю, — отозвалась Гема.
— Может, выглянуть?
Гарша собралась приподнять крышку их укрытия, но Гема удержала сестру.
— Все нормально, — проговорила Гарша. — Мы только посмотрим. Бежать еще не время.
Тихо, насколько это было возможно, они приподнялись, чтобы выглянуть в щелку.
Они увидели голого волосатого мужчину, который стоял у окна спиной к ним и кричал что-то, перегнувшись через подоконник. Девочки переглянулись. Все было ясно без слов. Это был их шанс на побег. Они выбрались тихо, как змеи, но Гарша отпустила крышку сундука, понадеявшись, что Гема ее придержит. Крышка хлопнула. Волосатый человек подпрыгнул и начал разворачиваться.
Сестры посмотрели друг другу в глаза, одновременно вспомнив про храбрых братьев из отцовской сказки. Вместо того чтобы бежать прочь, они бросились на волосатого человека. Они налетели на него с разбегу, выставив вперед руки.
Магнус проснулся от шума частых шагов по гравию и криков мужчин, вступивших в схватку.
Он заворчал и попытался встать с постели. Даже простейшие движения давались ему все тяжелее. Наконец ему удалось спустить ноги с кровати и распрямить грузное тело. Шум за окном становился все более яростным. Тела и ножи бились о прутья решетки, окружавшей главный особняк. Прямо под окном его, Магнуса, спальни гремела ругань, слышались удары, крики боли.
Мужчины кричали от раздражения и досады.
Он встал с кровати и зашатался. Протянув руку к высокой спинке своего ложа, он оперся на нее, ожидая, пока отступит тошнота, чтобы можно было сделать шаг. У него подкашивались ноги, когда он, шаркая, побрел к окну.
Во дворе его бойцы бросались на врага, как волны на скалы. Он даже испытал гордость за них. Это были его лучшие воины, и они сражались за него, Магнуса, и за все, что он собой олицетворял. Но гордость быстро улетучилась, когда ему стала ясна реальная ситуация.
Его люди устали. Их броски и атаки уже не были резкими и неистовыми. Мужчины в черных одеждах двигались тяжело, и чем больше усилий они прикладывали, тем медленнее действовали. Размашистые удары мачете не достигали цели. Кулаки молотили воздух. Противник ловко увертывался от ударов ногами. Его отряд имел двойное численное превосходство, но многие из его бойцов уже лежали на земле, скошенные молниеносными выпадами налетчиков. Их удары казались невидимыми, если бы не их разрушительный эффект.
Но каков был враг! Худые оборванцы, похожие на уличных попрошаек. Только вот вели они себя куда нахальнее. Ему уже доводилось видеть такие движения, и он знал, к чему они приводят. Это были сторонники Коллинза, бойцы проповедника Джона. Они были быстры. Беспощадны. Пока он наблюдал картину боя, полегли еще несколько его ребят. Теперь силы сравнялись.
