Маргарет Этвуд - Беззумный Аддам
Остальные Беззумные Аддамы идут за ними, а следом шествуют мужчины из Детей Коростеля. В арьергарде – Зеб.
Тоби идет рядом с Дочерьми Коростеля, держа винтовку наизготове. Кажется, прошло очень много времени с тех пор, как они с Рен шли по этой тропе в поисках Аманды. Рен, должно быть, тоже вспомнила те дни: она чуть приотстает, чтобы поравняться с Тоби, и берет ее под свободную левую руку.
– Спасибо тебе, что впустила меня тогда. В «НоваТы». И за опарышей спасибо. Я бы умерла, если бы ты обо мне не позаботилась. Ты спасла мне жизнь.
«А ты – мне», – думает Тоби. Если бы Рен не прибрела тогда в «НоваТы», что делала бы Тоби? Ждала бы и ждала взаперти, в одиночестве, и в конце концов либо спятила бы, либо иссохла бы от старости.
Они держатся дороги, ведущей через Парк Наследия на северо-запад. Вот и бузинный куст Пилар, усыпанный бабочками и пчелами. Одна париковца успевает на ходу набить рот листьями.
Вот они уже дошли до восточных ворот. Здание проходной – розовое, в стиле ретро-текс-мекс.
– Мы здесь были, – говорит Рен. – Там внутри был тот человек. Больболист, самый ужасный.
– Да, – отзывается Тоби. Бланко, ее старый враг. У него была гангрена, но все равно он был твердо намерен убить ее, Тоби.
– Ты ведь его убила, да? – спрашивает Рен. Значит, она уже тогда знала.
– Скажем, так: я помогла ему перейти в иную плоскость бытия, – говорит Тоби. Это очень вертоградарская формулировка. – Он бы все равно скоро умер, но в больших мучениях. И вообще это было «предотвращение кровопролития в городе».
Главное правило этой дисциплины: первым делом следует предотвратить пролитие собственной крови. Она тогда напоила Бланко настоем мака и аманитовых грибов; безболезненная смерть, какой он не заслуживал. Потом вытащила труп на декоративную клумбу, обрамленную белеными камнями. Подарок для дикой природы. Не была ли доза аманитовых грибов слишком сильной – не отравились ли те, кто съел труп? Тоби надеется, что нет: грифы ей ничего плохого не сделали.
Тяжелые ворота из кованого железа стоят нараспашку. Уходя, Тоби крепко завязала ворота веревкой, но сейчас веревка перегрызена. Двое свиноидов проходят в ворота первыми, обнюхивают тропинку, идущую вокруг сторожки, потом, не переставая нюхать, входят внутрь. Выходят, трусят к Черной Бороде. Слышится тихое хрюканье, мальчик и свиньи смотрят друг другу в глаза.
– Они говорят, что те трое были здесь раньше. Но теперь их тут нет.
– Они уверены? – спрашивает Тоби. – Здесь был один человек, давно. Плохой человек. Они не его имеют в виду?
– О нет, – отвечает Черная Борода. – Про того они знают. Он был мертвый и лежал на цветах. Они сначала хотели его съесть, но в нем были плохие грибы. Так что они его есть не стали.
Тоби смотрит на клумбу. Раньше на ней петуниями была выложена надпись «Добро пожаловать в «НоваТы»». Теперь там плотные заросли луговых трав. Что-то виднеется среди них – не ботинок ли? У нее нет никакого желания проверять.
Она оставила рядом с телом Бланко нож. Хороший, острый. Но у Беззумных Аддамов есть другие ножи. Тоби надеется, что он не попал в руки к больболистам. Впрочем, и у них есть другие ножи.
Они уже на территории «НоваТы». Они идут главной дорогой, хотя есть еще лесная тропа – Тоби и Рен тогда пошли по ней, чтобы укрыться от солнца. Там они наткнулись на Оутса, которого убили больболисты, вырезали почки, подвесили тело на дерево.
Он, наверное, все еще там, думает Тоби. Нужно его найти, снять, похоронить по-человечески. Его братья, Шеклтон и Крозье, будут довольны. Закомпостировать как следует, посадить поверх его собственное дерево. Пусть лежит в прохладной безмятежности среди корешков, в спокойной, все растворяющей земле. Но сейчас не время.
Далеко в лесу слышится лай. Они останавливаются, прислушиваются.
– Если эти твари подбегут, виляя хвостами, – стреляйте, – говорит Джимми. – Это волкопсы, они коварные и злобные.
– У нас мало боеприпасов, – говорит Носорог. – Мы не можем стрелять, пока не найдем новый запас.
– Они сейчас не станут нападать, – говорит Катуро. – Нас слишком много. И два свиноида.
– Мы, наверное, их почти всех уже поубивали, – говорит Шеклтон.
Они проходят мимо сгоревшего джипа, мимо сожженного остова солнцекара. Потом видят врезавшийся в дерево розовый мини-фургон с логотипом «НоваТы»: сложенные для поцелуя губки и подмигивающий глаз.
– Не заглядывайте внутрь, – предостерегает Зеб, уже заглянувший. – Неаппетитное зрелище.
И вот впереди уже виднеется здание салона, окрашенное в сплошной розовый цвет. Оно невредимо; его никто не сжег.
Основные силы свиноидов толкутся у салона снаружи: видно, доедают остатки огорода, откуда когда-то поступали на стол клиенток салона экологически чистые овощи для диетических салатов и гарниров. Тоби помнит часы одиночества, которые провела на огороде после Потопа, стараясь вырастить достаточно овощей, чтобы не помереть с голоду. Сейчас от огорода осталась только истоптанная земля.
Хорошо, что она не заперла дверь, когда уходила.
Полумрак, запах плесени. Ее собственный призрак, блуждающий по коридорам со слепыми зеркалами – она завесила их полотенцами, чтобы не пугаться собственного отражения.
– Входите, – провозглашает она, обращаясь ко всем. – Будьте как дома.
Форт «НоваТы»
Дети Коростеля зачарованы салоном «НоваТы». Они осторожно ступают по коридорам, наклоняются потрогать гладкий полированный пол. Они приподнимают полотенца, некогда повешенные Тоби, видят в зеркалах людей и заглядывают по ту сторону зеркала; потом, поняв, что в зеркале – они сами, поправляют волосы и улыбаются, чтобы отражение тоже улыбнулось. Они осторожно садятся на кровати в спальнях и снова встают. В спортзале дети с хохотом прыгают на батутах. Дети Коростеля нюхают розовое мыло в ванных комнатах. Розового мыла осталось еще очень много.
– Это Яйцо? – спрашивают они. Во всяком случае, молодые спрашивают. Дети Коростеля смутно помнят похожее место, с гладкими полами и высокими стенами. – Это Яйцо, где нас сотворили? Нет, Яйцо не такое. Яйцо далеко. Оно больше далеко, чем это место. В Яйце есть Коростель, в Яйце есть Орикс. Здесь их нету. Можно нам пойти в Яйцо? Мы не хотим сейчас идти в Яйцо, оно погасло. А в Яйце есть розовые вещи, как здесь? Вещи, пахнущие цветами, которые мы можем есть? Это не растение, это мыло. Мы не едим мыло.
И так далее.
Хорошо уже то, что они не поют, думает Тоби. Они и по пути сюда почти не пели. Они присматривались и прислушивались. Кажется, они чувствуют опасность.
К счастью, крыша здания не протекла. Тоби очень рада: это значит, что в кроватях можно спать, несмотря на легкий запах сырости. Тоби как фактическая хозяйка заведения распределяет комнаты. Себе она берет семейные апартаменты. В салоне их было три – на маловероятный случай, если супружеская (ну или любая другая) пара захочет побыть в салоне вместе, чтобы обоим одновременно делали чистку лица, массажи и прочее наведение марафета. Но такая услуга не пользовалась популярностью – во всяком случае, у разнополых пар. Женщины обычно предпочитали проделывать всякие манипуляции вдали от чужих глаз, чтобы потом выпорхнуть, как бабочка из надушенного кокона, и поразить человечество своей неземной красотой. Тоби когда-то была здесь менеджером и хорошо это помнит. Еще она помнит, как сильно бывали разочарованы женщины, которые заплатили немалые деньги, но почему-то не особенно похорошели.
Она складывает пожитки – чем богата – в шкаф. Потертый бинокль: в саманном доме от него толку не было из-за ограниченной видимости, зато сейчас он будет незаменим. Винтовка и боеприпасы. Она оставила запас патронов тут, в «НоваТы», так что теперь сможет им воспользоваться. Когда патроны выйдут, винтовка станет бесполезной – но, может, Тоби научится делать порох.
Она ставит зубную щетку в ванной, прилегающей к спальне. Можно было не тащить с собой старую щетку – тут, в «НоваТы», их большой запас, все розовые; а в кладовой – целая полка мини-тюбиков зубной пасты для гостей, двух видов: органическая «Вишневый цвет», биоразложимая, с микроорганизмами, уничтожающими зубной налет; и «Поцелуй в темноте», с усилителем хроматического свечения.
Изготовители последней утверждали, что после нее весь рот светится в темноте. Тоби никогда ее не пробовала, но некоторые женщины клялись, что это просто чудо. Интересно, думает Тоби, как отреагировал бы Зеб на светящийся бестелесный рот в темноте. Впрочем, сегодня ей не удастся это выяснить: ночью она будет нести вахту на крыше, а светящийся рот – великолепная мишень для снайпера.
Ее старые дневники: она забрала их из комнаты, где раньше спала на массажном столе – видимо, в порядке умерщвления плоти, по-монашески. Вот ее письмена, в регистрационных журналах «НоваТы» с логотипом из поцелуйных губок и подмигивающего глаза. Она записывала все вехи календаря вертоградарей, дни памяти святых, праздники, фазы луны; и ежедневные происшествия, если таковые были. Это помогло ей сохранить рассудок. Потом, когда время потекло снова и в него вошли настоящие люди, Тоби бросила дневники здесь. Сейчас они – словно шепот из прошлого.
