Райдо Витич - Анатомия Комплексов (Ч. 2)
Тогда Саша не почувствовал и малейшей тревоги, не понял, не знал, что первый шаг к беде уже сделан…
Всю ночь он сидел в интернете и лег спать лишь утром. Казалось, только заснул, как какие-то негодяи стали ломиться в дверь. Чертыхаясь, Саша поплелся в коридор и впустил в квартиру родителей.
— Ну, ты даешь, сын. Хоть гранатами запасайся, — проворчал Ворковский—старший, снимая ботинки.
— Минут 20 стучим! — недовольно бросила мама и прошла с сумками в кухню. Саша поморщился и рванул в туалет. Уже в комнате, натягивая джинсы, увидел, что время без пяти двенадцать. А ровно в 12 ему надо быть у памятника Ильича. С Катей свидание. Черт!
— Где Алена? — крикнула мать из кухни.
— На даче, у Сокола, с Сергеем. Обещала в воскресенье вечером быть, — крикнул он в ответ, застегивая рубашку, а сам о девушке думал.
Катя, Катенька, Катюша…Милая тонконожка, остроумная и необидчивая прелестница, добрейшее и милейшее создание 23 лет от роду. Сколько он уже с ней? Почти два года. Не пора ли закончить конфетно-букетный период и податься в ЗАГС? Лучше все равно не найти…
— Родители, я исчез! — бросил он громко, накидывая кожанку, и хлопнул дверью.
— Катенька, кисонька, ну, не злись, — проворковал Саша, обнимая ноги любимой и виновато заглядывая в ее лукавые, рысьи глаза. Девушка рассмеялась, тряхнув каштановыми локонами, и поднялась со скамейки:
— Ты неисправим, Ворковский.
Хрупкая, точеная фигурка, обтянутая белыми брючками и кремовым кардиганом, привлекала внимание прохожих. Это и нравилось и не нравилось Саше. Он поднялся и поспешил ее обнять, наложив вето на заинтересованные взгляды мужчин.
— Пошли?
— Куда?
— В Киномакс, потом в кафешке посидим. А потом, что-нибудь придумаем, — прищурился хитро и потянулся к ней губами.
— Ну тебя, Саш, все-то баловаться, дитя малое, — шлепнула девушка его по плечу и рассмеялась, увидев скорченную лично для нее рожицу обиженного ребенка. — Ладно, уговорил, только мои дома…
— Мои тоже, но они люди тактичные, в комнату без приглашения не зайдут, — мурлыкнул Саша.
— А-га-а! Ну, тогда — ой!
— Так, может, ну его, Киномакс?
— Не-а-а, — протянула Катя, хитро улыбаясь, и пригрозила пальчиком.
— Понял, — тяжко вздохнул Саша и увлек ее в сторону проспекта.
Полупустой, темный зал их порадовал, буфет впечатлил, а фильм отложился лишь частично, начало и титры. Переживать по этому поводу они не стали и, прогулявшись после сеанса по парку, сели за столик кафе.
— Что желаете, мисс? — насмешливо прогнулся Ворковский.
— Мор-роженное и пир-роженное, — проурчала девушка, смеясь.
— Желание Катерины для меня закон! — Саша кивнул официанту и присовокупил к заказу фрукты и кофе с коньяком. И тут запел сотовый.
— Опять коллеги? — насторожилась девушка.
— Нет, сестренка, — глянул тот на дисплей и поднес трубку к уху. — Привет, Аленка!
— …Это …Сергей. Мальцев.
— И?…Не понял?
— Да…понимаешь, такое дело…Ты Алену не видел?
— Ты чего, старик? Она ж с тобой уехала! — встревожился парень.
— Ну-у…понимаешь, мы вчера выпили…и..
— Поссорились, что ли?
— Да…не помню!
— Что ж ты пил, бедолага?
— У-у, чего только не пил, — вздохнула трубка. — Повод был шикарный. Алена замуж за меня выйти согласилась, вот я и …переборщил, похоже. Боюсь, обиделась, домой ушла. Беспокоюсь…
— Понятно. Ну, если дома, то сообщу…Подожди, а сотовый как ее у тебя оказался?
— Она ничего не взяла, вещи на месте: и куртка, и сумка…
— Ну, ты!..Случится с ней что, Серега, убью! — Ворковский отключил связь и, хмурясь, набрал домашний номер. — Папа? Алена дома?
— Сам же объявил — завтра приедет, — сонно проворчал Владимир Игоревич.
— Да, забыл…вообщем, мало ли, если появится, пусть мне на сотку перезвонит, хорошо? Передай.
— Передам, — буркнул мужчина и положил трубку.
— Случилось что? — спросила Катя, встревоженная видом Саши.
— Да, …жених Аленин звонил. Предложение ей сделал, она согласилась и …сбежала. А он пьяный в "не могу" был. И теперь не знает где невесту взять.
— И все? — облегченно вздохнула Катя.
— Мало? — чуть обиделся Ворковский.
— Ерунда, не переживай, найдется. Наверняка обиделась и решила характер показать. Правильно, нечего себя плохо вести. Неизвестно, что он там себе по пьяни позволил, а Алена у тебя девушка гордая и с характером.
— Думаешь, проучить его решила? — расслабился Саша, принимая версию.
— Конечно. Сидит где-нибудь в кафе, как мы, мороженное ест. Потом у подруг зависнет до плюс бесконечности. А жених пусть хлопочет. Поделом.
— Да, вроде не похоже это на Алену…
— А на Сергея?
Саша согласно закивал и улыбнулся:
— Новобрачные…А вот, интересно, ты бы так же, как Алена, поступила, случись подобное?
— Нет, я бы просто по мордочке твоей, распрекрасной, настучала.
— Ты склонна к агрессии? — Саша сделал огромные глаза
— Да, — хитро улыбаясь, кивнула Катя. Парень помолчал, рассматривая ее, и вдруг спросил:
— Слушай, киса, а может, и нам?…
— Что? Напиться? Поссориться?
— Нет, пожениться. По-моему, мы вполне созрели для серьезных отношений. Лучше меня тебе все равно не найти, а мне лучше тебя, так что ждать?
— Ну, если на этой основе…
— Почему ж только на этой… как я к тебе отношусь, ты знаешь… — Саша почувствовал себя неуютно, предложение руки и сердца давалось с трудом, появилось косноязычие, не ведомое ранее, и даже робость во взгляде, не присущая ему никогда.
— И как? — посерьезнела девушка.
— Катя!.. — смутился парень, поерзал, покрутил салфетку в руке и кивнул, пряча глаза: люблю. И…почему бы нам не пожениться на этой основе?
Посмотрел на Катю, ожидая ответа. Та молчала.
— Ты против?
— Против чего? Извини, Саш, но я плохо поняла, что ты хочешь.
— Я не хочу… вернее хочу. Короче, Катерина, выходи за меня замуж!
Вот тут девушка счастливо улыбнулась:
— Хорошо. Я согласна.
— Правда? — обрадовался Ворковский. Самый тяжелый момент остался позади. Все-таки Катя умница. Ни с кем ему не было так легко и спокойно. Правильно он решил, давно пора.
— Да, Саша. Я ведь и не ждала уже… а что люблю…так ты сам знаешь, — пришло время и ей смутиться.
— Ну, вот что, сейчас же идем к твоим! — постановил парень. — Торт, коньяк, конфеты. Все, как у людей. Поставим их в известность, а в понедельник в ЗАГС!
Но в тот понедельник Саша в состоянии близком к панике, рыскал по лесу в поисках сестры. В следующий ездил по больницам, опознавал изувеченных, больных в коме, потерявших память …
События закрутились, как карусель, и лишь к зиме все немного успокоилось, словно затаилось на время. Слепая надежда еще жила в квартире Ворковских, но и ее вскоре убили бездушные глаза молоденького лейтенанта.
— Ничего, к весне всплывет, — сообщил он, захлопывая папку.
— Как это? — не понял Саша и возмутился, увидев, как вытянулись лица родителей.
— А вот так, молодой человек. Когда снег сходит, трупы из-под него, как подснежники, вырастают.
К весне мама слегла. Она не верила, что дочь вернется. В ее глазах поселилась скорбь. В квартиру как-то незаметно проник запах валерианы, нашатыря и других лекарств, вытесняя запах щей и выпечки. Отец держался. Катя сочувствовала и поддерживала. А весной слова лейтенанта сбылись, и они вновь закрутились по моргам и больницам. Трупы, трупы, трупы…. И каждый звонок, повторяющаяся сухая фраза: "Подойдите на опознание. Труп неизвестной женщины", — вызывали внутреннее содрогание и страх: а если Алена?
Летом мама попала в больницу, и они с отцом крутились, как могли, стараясь поспеть везде и при этом хорошо выглядеть, чтоб ее не расстраивать.
А в декабре мамы не стало. Она даже не умерла — угасла в безмолвии поглотившего ее горя. Тихо стало в квартире, пусто. В апреле Катя переехала к Ворковским, пытаясь наладить их жизнь, вновь появились горячие обеды, зазвучал смех, и Саша сделал ей предложение второй раз, уже не смущаясь и не переживая. Но свадьба не состоялась. Отец благословил их и. попал в больницу с инфарктом.
Вытащили, выходили, но не надолго, следом произошел инсульт, потом еще один инфаркт. Только тогда Саша понял, что отец просто не хочет оставаться здесь, когда мама там.
Он умер в июле. Вечером лег, а утром не встал.
Смерть всех близких за два года, настолько потрясла Александра, что он долго не мог прийти в себя. Он запил, чуть не развалил фирму, пытался порвать отношения с Катей, но та оказалась преданной и терпеливой. День за днем настойчиво боролась за него, вытаскивала из омута отчаянья, ухаживала, как за маленьким ребенком, прощая все, что можно и чего нельзя.
