Келли Линк - Милые чудовища
— Вот, нашла! — воскликнула Озма после долгих поисков в естественной, не тяготившей их обеих тишине. Когда девушка вскинула голову, у нее возникло странное ощущение — будто комната вдруг закружилась. Боги и их алтари словно светились, а колокола звонили, хотя и совершенно беззвучно. Даже леди Фрэликс слегка расплывалась и мерцала, как будто она одновременно двигалась и стояла на месте.
— Что-то ты побледнела, — сказала леди Фрэликс. — Не думала, что ты окажешься настолько чувствительной.
— К чему? — спросила Озма.
— К богам, — ответила хозяйка. — У некоторых людей возникают неприятные ощущения, как при восхождении в горы. А другие вроде бы вообще ничего не замечают.
— Да плевать мне на богов, — сказала Озма. — Они для меня ничего не значат. Ненавижу Брид. Ненавижу этот дом. И богов тоже ненавижу.
— Давай-ка пойдем и заварим чаю, — предложила леди Фрэликс. Кажется, еретические откровения Озмы ничуть ее не смутили.
Констебль, привязанный к столу в коридоре, дергал за ленточку с такой силой, словно помещение наполнилось кровью.
— В чем дело? — осведомилась Озма. — Там нету ничего интересного, только старые занудные боги.
«Мне без этого не обойтись! — настаивал констебль. — Прояви милосердие, прояви! Дай мне то, что мне нужно!»
— Не будь таким надоедливым, — поморщилась Озма. У нее разболелась голова.
Она так и не успела опустить констебля в карман — леди Фрэликс схватила ее за руку и вытянула констебля за ленточку.
— Очень любопытно, — промолвила старуха. — Он такой живчик, такой милашка. Не похож на обычных призраков. Ты знаешь, от чего он умер?
— Поел испорченного сыра, — ответила Озма. — А может, упал со скалы. Я не помню. Отдайте его мне.
— Это хорошо, — сказала леди Фрэликс, — что большинство людей не видит призраков и не может с ними разговаривать. Когда смотришь, как они шныряют повсюду, в тебе зарождается страх перед смертью. А с другой стороны, что еще делать, когда умрешь? Найдется ли какое-нибудь бессмертное дитя, которое станет таскать меня в кармане, когда я умру?
Озма пожала плечами. Она молода, ей еще очень нескоро умирать. Она старалась выкинуть из головы юного симпатичного констебля, сидевшего у нее в кармане и еще совсем недавно думавшего точно так же.
К тому времени, как Зилла и Джемма вернулись из храма, леди Фрэликс решила выпустить своих птиц, и чем скорее, тем лучше.
— Я держала их только потому, что дом казался мне таким пустым… — объяснила старуха. — В Бриде вообще слишком тихо. Вот в Туке божьи дома полны красных и зеленых птиц, которые носят туда-сюда священные послания.
Зилла, Джемма и Озма выносили на улицу клетку за клеткой. Птицы суетились и чирикали. Леди Фрэликс наблюдала за происходящим из окна своей спальни. Начинало моросить.
Оказавшись за пределами клеток, птицы выглядели скорее растерянными, чем ощутившими свободу. Они не испускали радостных трелей и даже не улетали. Озме приходилось отгонять их от клеток. Они летали вокруг дома и бились крыльями в окна. Леди Фрэликс задернула шторы. Одна пичуга ударилась о стекло с такой силой, что сломала себе шею.
Озма подобрала ее тельце. Клюв был открыт.
— Бедняжки, — промолвила Джемма. Она была ужасно сентиментальна. Она стерла фартуком капли дождя с лица. Из волос ее торчали перья.
— Куда деваются призраки птиц и животных? — тихонько спросила Озма у Зиллы. — Почему мы их не видим?
Зилла смерила ее взглядом. Глаза ее сверкали, на щеках горел румянец.
— Я-то их вижу, — сказала она. — Так же отчетливо, как и все остальное. Это хорошо, Озен, что ты их не видишь. Гораздо добропорядочнее не видеть вообще никаких призраков.
— Леди Фрэликс знает, что я девушка, — сказала Озма. Джемма ее не слышала, она отгоняла птиц от дома, размахивая руками и промокшим фартуком. Дождь лил все сильнее, но Зилла, казалось, этого не замечала. — Она сказала, что мне нужно быть осторожнее. Думаю, это потому, что я превращаюсь в мальчишку. Мне кажется, она права. Теперь я уже могу писать стоя. У меня изменилась фигура. У меня там, внизу, появилось кое-что, чего не было раньше.
— Дай-ка мне взглянуть на тебя, — сказала Зилла. — Повернись. Да, вижу. Что ж, я тут ни при чем. Должно быть, ты каким-то образом сама это делаешь. Хм, до чего же ты стала изобретательна. Это все очень необычно.
— Вообще-то так даже удобнее, — сказала Озма. — Мне нравится писать стоя.
— Ну уж нет, так не пойдет, — заявила Зилла. — В этом нет ничего добропорядочного, это уж точно. Ладно, сегодня вечером мы с этим разберемся.
«Когда ты была девушкой, ты нравилась мне гораздо больше, — сказал констебль. — Ты была милой девушкой. Уж она достала бы для меня то, что мне нужно. Она нашла бы для меня это в той комнате».
— Я никогда не была милой девушкой! — отрезала Озма. Она стояла в их комнатке-мансарде голышом. Жаль, что у нее не было зеркала. Эта штучка у нее между ног выглядела очень странно. Она и сама не заметила, когда это у нее появилось.
«С тех самых пор, как мы приехали в этот дом, — сказал констебль. Он сидел в углу камина на кучке золы. Вид у него был донельзя мрачный. — С тех самых пор, как твоя мать велела тебе стать мальчиком. Почему ты всегда пляшешь под ее дудку?»
— Я не пляшу, — возразила Озма. — Я же оставила тебя. Втайне от нее. Если она о тебе узнает, то сразу выметет тебя из дома, как остальных.
«Не рассказывай ей, — взмолился констебль. — Я хочу остаться с тобой, Озма. Я прощаю тебя за то, что ты позволила ей убить меня».
— Да тише ты, — шикнула на него Озма. — Она идет сюда.
Зилла принесла небольшую стопку аккуратно сложенной одежды. Покосилась на Озму и скомандовала:
— Оденься. Я такое уже видала. Тебе не очень-то идет, хотя и объясняет, почему соседские горничные заглядываются на тебя и повадились наворачивать круги вокруг дома в лучших своих нарядах.
— Из-за меня, что ли? — переспросила Озма и принялась натягивать штаны.
— Нет, брось это. Вот. Леди Фрэликс одолжила тебе платье. Пришлось наплести небылиц. Только такая искусная врунья, как я, могла придумать столь смехотворную историю. Я скормила Джемме байку, что ты носила мужское платье в наказание. После того как влюбленный в тебя парень покончил с собой. Из тебя вышел симпатичный мальчик, — сказала Зилла. — Но теперь я вечно не могу разобраться, о чем ты думаешь. Да еще эта фигура… мне самой никогда не нравилось обладать такой. Слишком отвлекает. К тому же все окружающие только и норовят затеять с тобой ссору.
— Ты была мужчиной? — удивилась Озма. В платье было как-то неудобно, оно сковывало движения. Да и штука между ног никуда не делась. Ей не нравилось, что нижние юбки трутся о ноги. От них кожа чесалась.
— Не очень долго, — ответила Зилла. — О боги, я уже даже не вспомню, сколько именно. Можно одеваться как мужчина, Озма, но при этом ты не должна забывать, кто ты есть.
— Но я и не знаю, кто я! — возразила Озма. — Почему мы не такие, как все остальные? Почему мы умеем видеть призраков? Почему я превратилась в мальчика? Ты говорила, что мы поедем домой, но Брид нам не дом, я же знаю. Где наш дом? Почему мы приехали сюда? Почему ты ведешь себя так странно?
Зилла вздохнула и щелкнула пальцами. На тыльной стороне ладони зажегся маленький зеленый огонек. Она поглаживала его другой рукой, ласкала, пока он не подрос. А потом уселась на узкий подоконник и похлопала по нему, приглашая дочь. Зилла села рядом.
— Я должна кое-что отыскать, — сообщила Зилла. — И это кое-что находится в Бриде. Без этого я не могу вернуться домой. Когда умер Нерен…
— При чем тут Нерен?! — воскликнула Озма, она не желала говорить о нем.
Зилла поглядела на дочь, и взгляд ее был страшен.
— Если бы те бандиты убили тебя вместо него… — промолвила она и умолкла. Зеленый огонек уменьшился до искорки, а потом и вовсе исчез. — Я должна кое-что сделать для него. Когда-то я знала, как это делается. А потом позабыла.
— Ничего не понимаю, — сказала Озма. — Мы же похоронили его на дереве. Что еще мы могли сделать?
— Не знаю, — ответила Зилла. — Я каждый день хожу в храмы, смиряю свой дух и зажигаю столько свечек, что ими можно было бы спалить целый город, но боги не хотят говорить со мной. Я слишком дурная. Я делала ужасные вещи. Мне кажется, когда-то я знала, как говорить с богами. Мне нужно поговорить с ними снова. Поговорить, прежде чем я отправлюсь домой. Нужно, чтобы они рассказали мне то, что я забыла.
— Прежде чем мы отправимся домой, — поправила ее Озма. — Ты же не бросишь меня здесь? Ведь не бросишь? Расскажи мне о доме, ну, пожалуйста, расскажи!
— Не могу вспомнить, — сказала Зилла и встала. — Не помню. Прекрати на меня шуметь, Озма. И не смей спускаться вниз, пока снова не станешь девушкой.
