Боб Шоу - Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач
— А у этого есть подводная лодка, — поддержал отец. — Вероятно, здесь то же самое.
— Вот только на лодке он не сможет возить ее по шоссе со скоростью девяносто миль в час, — пошла на попятный мать. — Конечно, — сказала она после паузы, — он наверняка уже вдовец.
— Все говорят, что он порядочный человек.
Мать сказала:
— Будем надеяться, что из этого что-нибудь выйдет. Мне так хочется увидеть ее счастливой женой и матерью.
— Ей придется поспешить, чтобы ты смогла это увидеть.
— О! Я все время забываю. Но ты ведь понимаешь…
Дуайт приехал в пятницу после обеда; Мойра ждала его со своей упряжкой. Он вышел из поезда и огляделся вокруг, вдыхая теплый сельский воздух.
— Честное слово, — сказал он, — ты живешь в хорошем месте. В какой стороне ваша ферма?
Она указала на север.
— Отсюда мили три.
— На тех холмах?
— Не совсем, — ответила она. — Немного нужно ехать в гору. Он привез с собой чемодан, который сунул теперь под сиденье к коляске.
— Это все? — спросила она.
— Все. Штопки целая куча.
— Выглядит довольно скромно. Могу поспорить, что у тебя этого гораздо больше.
— Нет, я привез все, что было. Честно.
— Надеюсь, ты не лжешь.
Они уселись на козлы и двинулись к Бервику. Почти сразу же Дуайт воскликнул:
— Буки! Сколько же здесь буков! Она с интересом взглянула на него.
— Они тут везде растут. Сегодня жарко, но на холмах будет прохладней.
Гость был восхищен дорогой, которой они ехали.
— Это — дуб, однако мощно разросшийся. Не помню, видел ли я когда-нибудь такого великана. А там клены! — Он повернулся к Мойре. — Это очень похоже на аллею в маленьком американском городке.
— Правда? — спросила она. — Именно так было в Штатах?
— Ну да. Все эти деревья — выходцы из северного полушария. До сих пор я видел здесь только гевеи и австралийские акации.
— А среди этих деревьев тебе лучше?
— Конечно! Я так рад снова видеть американские деревья.
— Их много растет у нас на ферме, — сказала девушка.
Они проехали поселок, пересекли пустую автостраду и оказались на шоссе, ведущем в Гарквей. Вскоре после этого дорога пошла вверх; кобыла сбавила темп и шла теперь с трудом. Мойра сказала:
— Дальше придется идти пешком.
Они слезли с коляски и пошли, ведя кобылу в поводу. После духоты доков и жары, царящей в стальных кораблях, лесной воздух приятно освежил капитана Тауэрса. Он снял пиджак и положил его на козлы, потом расстегнул воротник рубашки. Они шли по склону холма; панорама позади становилась все шире, и наконец показалось море — лежащий в десяти милях залив Порт-Филлип. Так прошло полчаса; время от времени они немного проезжали, когда дорога была не такой крутой, но чаще — шли рядом с коляской. Наконец добрались до живописного района ферм на волнистых полях и зеленых пастбищ, пересеченных рощами и группами деревьев.
— Это большое счастье, — сказал Дуайт, — иметь дом в таком месте.
Она взглянула на него.
— Мы любим эти места. Но жить здесь страшно скучно.
Он остановился, глядя на безмятежный сельский пейзаж вокруг, необъятные, ничем не ограниченные солнечные долины и холмы, далекое море.
— Не знаю, видел ли я более красивые места, — сказал он.
— Здесь красиво? — удивилась она. — Так же красиво, как в Соединенных Штатах и Англии?
— Наверняка, — ответил он. — Англию я знаю плохо, но слышал, что некоторые ее части — просто сказочная страна. А в Штатах есть много приятных уголков, хотя, может, и не таких приятных, как здесь. Но здесь у вас красиво по всем мировым стандартам.
— Я рада, что ты так говоришь, — сказала она. — То есть, мне здесь, конечно, нравится, но я же не видела ничего другого. Люди здесь думают, что в Англии и Америке все должно быть гораздо лучше. Что здесь хорошо для Австралии, но не для Англии.
Он покачал головой.
— Ну что ты! Здесь просто прекрасно.
Они дошли до равнины, снова сели в коляску и вскоре въехали в ворота поместья. Короткая аллея, обсаженная соснами, вела к довольно большому деревянному одноэтажному дому белого цвета, стоящему на фоне белых же хозяйственных построек. Вдоль фасада и одной стороны тянулась широкая, частично застекленная веранда. Кобыла почти галопом проскочила мимо дома и направилась во двор.
— Прости, что введу тебя кухонными дверями, — сказала девушка, — но ее не остановить, когда конюшня так близко.
Прибежал единственный оставшийся на ферме работник по имени Лоу, чтобы помочь Мойре выпрячь кобылу, а из дома к ним вышел сам фермер. Мойра представила Дуайта, после чего, оставив Лоу одного, они втроем пошли к матери. Позднее, перед ужином, они сели на веранде и выпили по рюмке в теплых предвечерних лучах солнца. Вид с веранды открывался совершенно буколический: волнистые луга и рощи спускались к светлой далекой равнине. И снова Дуайт восхитился красотой этих мест.
— Да, здесь очень мило, — признала миссис Дэвидсон. — Но с Англией не сравнишь. Вот где настоящая красота!
Американец спросил:
— Вы родились в Англии?
— Я? Нет. Я коренная австралийка. Мой дед приехал в Сидней очень давно, однако он не был осужденным. Он получил землю в Риверайне, часть нашей семьи до сих пор живет там. — Она помолчала. — В Англии я была всего раз, мы ездили туда и на континент в тысяча девятьсот сорок восьмом, после второй мировой. Англия очаровала нас. Но сейчас там, наверное, многое изменилось.
Вскоре она ушла с Мойрой, чтобы заварить чай, а Дуайт остался один с хозяином. Мистер Дэвидсон спросил:
— Еще виски?
— Спасибо, с удовольствием. В мягком тепле угасающего дня они сидели молча и пили. Потом скотовод сказал:
— Мойра рассказала мне о вашем походе. Капитан кивнул.
— Мы узнали очень мало.
— Она говорила.
— Очень мало можно увидеть через перископ с моря, — объяснил Дуайт. — Мы не видели разрушений от бомб или чего-нибудь в этом роде. Все выглядит так, как выглядело всегда. Вот только людей там уже нет.
— Там высокая радиоактивность, правда? Дуайт подтвердил.
— Чем дальше на север, тем хуже. В Кэрнсе, когда мы там были, человек мог бы прожить пару дней, а в Порт-Дарвине даже дня не прожил бы.
— Когда вы были в Кэрнсе?
— Недели две назад.
— Полагаю, сейчас там радиация еще больше.
— Вероятно. Я бы сказал, что она постоянно растет. В конце концов она выровняется и будет одинаковой во всем мире.
— Говорят, что до нас это дойдет в сентябре.
— Пожалуй. Оно распространяется очень равномерно и во все места, лежащие на одной географической широте, доходит примерно в одно время.
— По радио говорили, что оно уже в Рокгемптоне.
— Да, — сказал капитан. — Я тоже слышал. И в Алис-Спрингс. Распространяется очень равномерно, градус за градусом.
Хозяин покивал головой и мрачно улыбнулся.
— Посыпание главы пеплом ничего не даст. Еще виски?
— Я, пожалуй, воздержусь. Спасибо. Мистер Дэвидсон налил себе немного и сказал:
— Во всяком случае, до нас оно дойдет в самом конце.
— Похоже, — согласился Дуайт. — При таком темпе, как сейчас, Кейптаун погибнет немного раньше, чем Сидней, и почти одновременно с Монтевидео. К тому времени ничего не останется в Африке и Южной Америке. Мельбурн из всех больших городов мира наиболее выдвинут на юг, значит, мы будем почти последними. — Он посидел, подумал. — Новая Зеландия, большая ее часть, может протянуть немного дольше, ну и, конечно, Тасмания. Пожалуй, на две-три недели. Не знаю, есть ли сейчас люди в Антарктиде, если есть, то они могут еще довольно долго прожить.
— Но Мельбурн — последний крупный город?
— Пожалуй. Воцарилось молчание.
— Что вы сделаете? — спросил хозяин фермы. — Заберете отсюда свой корабль?
— Я еще не решил, — медленно ответил капитан. — Впрочем, может, и не я буду принимать решение. Есть офицер старше меня по званию… капитан Шоу в Брисбене. Не думаю, чтобы он оттуда ушел: его корабль не может плавать. Может, он пришлет мне приказ, не знаю.
— А вы бы уплыли, если бы это зависело от вас?
— Я еще не решил, — повторил капитан. — Не думаю, что много выиграю на этом. Почти у сорока процентов моих людей есть девушки в Мельбурне… некоторые женились. Скажем, я поплыву в Хобарт. Этих девушек я забрать не смогу, а другим путем они туда не попадут… а если и попадут, им негде будет жить. Думаю, жестоко разлучать моряков с их женщинами на эти последние дни, если того не будет требовать наш долг. — Улыбка скользнула по его лицу. — Во всяком случае, они бы этого не захотели. Большинство из них, вероятно, просто дезертируют.
— Мне тоже кажется, что на первое место они поставят женщин.
