Александр Громов - Феодал
Что ж, снисхождения в виде дополнительных привалов не проси.
– Переоденься, – приказал он, бросив девчонке свежевыспанный комбинезон и новые кроссовки. Отвернувшись, насвистывал сквозь зубы. – Ну как, впору?
– Погоди… Да, нормально вроде.
– Юбку свою брось, не пригодится. Готова? – Туго набитый рюкзак он взгромоздил на плечи, а карабин повесил на шею. – Держись за мной. Идем как раньше. Никаких разговоров. Никакой самодеятельности. Если я поднял руку – ты замерла на месте. Команды выполнять беспрекословно и быстро. Иначе я ни за что не ручаюсь. Поняла?
– Поняла, – ответила Оксана. – Один вопрос: куда мы идем?
– На восток, – пробурчал через плечо Фома. – На западе я уже был.
То ли девчонка была не так глупа, как казалось, то ли на нее подействовал серьезный тон, то ли память о зыбучем песке отбила охоту своевольничать, но факт остался фактом: за последующие три часа Оксана не произнесла ни одного слова.
Фома только радовался. Потом он натер шею ремнем карабина и пожалел, что не выспал более современное оружие для дальнего боя – поудобнее и полегче. Хотя что выспалось, то выспалось, и нечего зря пенять на постороннего дядю. Твои сны – только твои проблемы. Ишь – неудобным показался карабин полувековой давности! А фузею не хочешь, умник? А пищаль с фитилем? И уж совсем интересно: что бы ты делал с «Большой Бертой»?
Завеса корчилась, умирая. Вся она горела неестественно яркими радужными сполохами, в ней открывались и тут же захлопывались сквозные бреши, она была похожа на страдающее живое существо, одолеваемое смертельным недугом, но отчаянно борющееся за жизнь в нестерпимом страхе перед уходом в небытие. Между ней и танцующим песком оставалась свободная и безопасная с виду полоса. Еще недавно Фома, Николай и безумный Автандил прошли по ней – не без проблем, но ведь прошли же! Теперь Фома покачал головой и объявил привал. Вряд ли гибнущая завеса умудрилась передвинуться, совершив невозможное, – скорее увеличилось поле танцующего песка.
Оксана будто и не устала – стояла с открытым ртом. Не всякий день хуторянину удается видеть то, что нетривиально и для феодала. Хотя, переводя взгляд с корчащейся радужной стены на кипящий и плюющийся, как каша, песок, она, разумеется, не знала, что тривиально, а что нет.
Фома свинтил колпачок с фляжки, сделал маленький глоток. Помедлил, посмаковал и сделал еще один. Пить хотелось, но в меру. Основные запасы воды в пластиковых бутылках хранились в недрах рюкзака.
– Много не пей, – предупредил он, протянув фляжку Оксане. – Два-три глотка – и хватит. Лучше чаще, но понемногу.
Оксана молча послушалась. Фома хорошо видел, как ей хочется пить: дай волю – выхлебает до дна.
– Экономия воды, – пояснил он, вешая фляжку на пояс. – Проверенная тактика. Болтать тоже лучше поменьше.
– А этот песок, – спросила Оксана, проигнорировав нотацию, – почему кипит?
– Потому что ему так хочется, – «объяснил» Фома. – Может, газы какие выделяются, а может, просто так пляшет… Одно знаю точно: соваться туда не стоит, а больше знать и не надо.
– Неужели не любопытно?
– Был у меня один новичок, – поморщился Фома. – Любопытный – жуть. Все время приставал с расспросами: как да почему? Вынь ему истину да поднеси на блюдечке. А я ее знаю, истину? Замучил меня до того, что мне все время хотелось в рыло ему съездить. Однажды и съездил, не выдержал… Ну вот, прихожу к нему в очередной раз – а оазис пуст. Ушел мой естествоиспытатель истину искать и записки не оставил. Ну, значит, с концами… Я себя после этого целый месяц винил, а зря. Давно это было. Потом-то дошло до жирафа: у кого шило в одном месте, а таланта нет, тот не жилец. Лучше уж на такого вообще времени не тратить…
– И с тех пор не тратил?
– Тратил, – вздохнул Фома. – Привычка. Иной раз вижу, что толку от этого типа не будет, и все равно вожусь с ним. Глупо, да. А ты покажи мне феодала без недостатков.
– А может, он жив? – возразила Оксана. – Может, он нашел место получше? Ты труп видел?
– Как же, труп… Ты еще скажи – могилу. Трупы – редкость. Плоскость работает чисто. И хватит болтать.
– Ты больше моего болтаешь, – язвительно заметила Оксана.
Фома промолчал. Если девчонке хочется оставить за собой последнее слово – пускай. Самолюбие, вишь, у нее играет. Да у кого оно не играет? Глупые вы все же существа, люди, мечтающие возвыситься над собеседником, любители ненужных слов и парфянских стрел. Не до всех доходит простой факт: бывают места, где победил не тот, кто победил, а тот, кто остался жив. И это настоящая, а не мнимая победа.
Завеса сдохла через полчаса. В последнем приступе агонии она вспыхнула нестерпимо ярким алым пламенем – и погасла. Еще несколько секунд поперек пустыни стояла черная стена высотой с небоскреб, затем она растаяла так быстро, что удивился даже Фома.
– Ты такое видел раньше? – запинаясь, выдавила Оксана. Кажется, на время гибели завесы она забыла дышать.
– Один раз. Издали. А впечатляет, правда?
– Теперь можно идти?
– Наверное, – сказал Фома. – Вот сейчас и попробуем. Есть, правда, другой вариант – тащиться в обход. Часа два-три потеряем точно. И ловушек там всегда было много. Короче, предлагаю идти прямо.
– Тебе решать, – на удивление легко согласилась Оксана.
Фома искоса посмотрел на нее, ожидая подвоха, и не дождался. Ну надо же – понятливая! Уяснила, кто тут гид, а кто туристка. Всем бы так…
– На, попей, – протянул он флягу. – Два маленьких глотка.
Ему тоже хотелось пить, но пока терпелось. В конце концов, Плоскость, если не брать в расчет ее ловушки, гораздо милостивее Сахары или Каракумов. Нет адской жары, нет палящего солнца. Привыкший к Плоскости старожил перетерпит жажду, а новичков надо приучать постепенно. На всякий случай. Хотя нет сомнений: наука не особенно пригодится. Девчонка устанет и в конце концов останется жить в каком-нибудь оазисе, далеко не факт, что в лучшем. Кому угодно надоест тащиться за бывшим феодалом, у которого шарики заехали за ролики, искать неизвестно что неизвестно где…
Тем лучше. Девчонка – помеха, и помеха упрямая. Поскорее бы Плоскость сбила с нее спесь… Может, нарочно провести ее через хар-р-рошее скопище ловушек? Авось проникнется.
Он повертел эту мысль так и эдак – и с сожалением отверг. Ему не хотелось задерживаться в опостылевшем феоде. Скорее вон из него! На волю. Туда, где человек сам себе хозяин, а не вьючный ишак на службе у бестолковых. И пусть Экспериментатор или кто другой попытается помешать!
А ловушки еще будут, можно не сомневаться. Если же их окажется недостаточно, если тяготы пути не сломают девчонку, то от нее можно будет избавиться и другими способами. Способов много. А-ля Тесей и Ариадна, например. Этот способ из самых милосердных.
Есть и похуже. А впрочем, что загадывать заранее! Фома невесело усмехнулся, сглотнув тягучий комок слюны. Ненужные, глупые мысли… Планы на будущее хорошо составлять тому, кто живет в безопасном оазисе. Для бродяги они бессмысленны. Планы для него пишет Плоскость. Прими безропотно то, что она дает, потому что твой ропот значит не больше, чем унылый шелест песка, осыпающегося с гребня бархана.
Но толика свободы у тебя все же есть. Ты можешь сдаться, приняв план к исполнению, – а можешь и потрепыхаться.
Разумеется, на свой страх и риск, без всякой гарантии.
Глава 3
– Ты ничего не замечаешь? – спросил Фома.
– Нет. – Оксана покрутила головой. – Нет, вроде ничего… А где?
– На холме слева. Ничего?
– Ничего. А что я должна заметить?
– Да так… Иди спокойно, башней не верти…
– Почему? Что там такое?
– …и болтай поменьше.
Оксана, как видно, надулась, чему Фома был только рад. Замолчала. Молчи, молчи, помеха, ненужный хвост, верига на шее… Молчи, коли не способна понять, куда вляпалась…
Внутри его все кричало: «Опасность! Опасность!» – при полном отсутствии видимых признаков опасности. Так погибают новички и неумехи, не успев даже понять, что происходит. Так часто, хотя и не всегда, выживают феодалы и редко встречающиеся бродяги – чуют подвох, и не все ли равно чем? Шестым ли чувством, седьмым ли, да хоть девятым с половиной – без разницы! Иной раз почуешь неладное и разумно шагнешь в сторону, а не вперед, и останешься цел-невредим.
Может, и шаг вперед не привел бы к фатальному исходу? Не исключено. Но пусть это проверяет кто-нибудь другой, какой-нибудь самонадеянный бесталанный олух после честного предупреждения…
Сейчас внутренний голос твердил иное: вперед, только вперед! Но не бежать, идти спокойно. Опасно, ох опасно… Зябкая дрожь по спине, пот ручьями в глаза. Но так надо. Ни вправо, ни влево, и ни в коем случае не стоять. Тут что-то хитрое, такого еще не бывало. Не дергайся, иди. Просто иди.
Запретив себе поворачивать голову, Фома дико скашивал глаза на холм слева. Не так уж много времени минуло с тех пор, как он, Николай и Автандил стояли на вершине этого холма, наблюдая за двумя призрачными фигурами, бесшумно скользящими мимо. И он, феодал, вспотел тогда от страха, узнав в этих дымчатых фигурах себя самого и свою нынешнюю спутницу. Но тот страх быстро улегся. В самом деле, кто сказал, что Плоскость не может показывать людям разные занимательные картинки? Не исключено, что она сама видит сны и не скрывает их. Было бы от кого скрывать! Нате, человеки, любуйтесь. А что такое сны? Да ничего они не значат, если вне спален! Чепуха всякая. Несерьезная небывальщина. Материал для шаманов и бездельников, именующих себя психоаналитиками. Наплевать и забыть.
