Олли Вингет - #После Огня
– Дай! – Фета рычала.
Теперь старик видел перед собой только неясный клубок теней, становящихся все явственнее, закручивающихся все плотнее. Еще мгновение, и перед ним оказался бы Серый Вихрь. Он подхватил бы тщедушное тело Правителя, опрокидывая его, вместе с креслом и столом, вместе с милыми его сердцу мелочами.
В воздухе пахло ядовитой грозой, дышать старику становилось все труднее, из глаз покатились едкие слезы, а сердце, что пропускало удары, вдруг бешено заколотилось в сухой груди.
– Хорошо, – проговорил он, поднимаясь.
В комнате сразу посветлело. Вот за окном стала различима знакомая дорожка, ведущая с холма в Город. Вот привычно запахло гарью и ароматными травами, пучки которых лежали в углах помещения. Сердце больше не вырывалось из груди старика, легкие свободно наполнялись воздухом.
Правитель покопался в сундуке и наконец достал узкую коробочку.
– Вот. Но этот последний. Больше не дам, – сказал он.
Фета стояла у стены, навалившись на нее спиной. В глазах женщины, которая мгновение назад закручивая себя в серебристый Вихрь, отражалась вековая усталость, присыпанная пеплом сожженного мира. Не говоря ни слова, Фета схватила коробочку и вышла наружу.
Когда старуха добралась до ее кровати, Юли почти не дышала. Истончившаяся деревянная пластинка на опавшей груди стала подобна листу бумаги. Фета накинула на шею воспитанницы тесемку с новым медальоном. Старый рассыпался в ее руках, как только она его взяла.
Девушка не открыла глаза, но глубоко вдохнула, замерла на секунду, а потом свободно выдохнула. Щеки ее начали розоветь, а заостренные черты лица смягчились. Спустя немного времени Юли уже крепко спала, грудь ее спокойно поднималась и опускалась в ритме ровного дыхания.
Свободной рукой Фета погладила внучку по спутанным локонам, опустилась на холодный пол, привалившись спиной к топчану и вытянув ноги. Она сидела так, медленно покачивая в сжатом кулаке деревянную крошку погибшего медальона, пока девочка не пробудилась, голодная и почти здоровая.
* * *– Отлежись еще денек, – настаивала старая Фета. – Ну куда ты рвешься?
Юли и правда рвалась. Когда она сумела поднять тяжелые веки, после ночной встречи на крыльце прошло два дня. Еще столько же ей понадобилось, чтобы перестать захлебываться противным кашлем, научиться снова дышать без судорог. И все это время, как бы она ни старалась, у Юли не выходило разузнать хоть что-то о томящемся в одиночной палате Крылатом.
За дверью то и дело раздавались шаги сиделок, в палатах кто-то кашлял, кто-то хрипел, кто-то умирал. Но различить в сонме привычных звуков лазарета дыхание одного-единственного мужчины девушка не могла. Заставить же себя спросить о нем у бабушки казалось ей еще худшей пыткой, чем незнание.
Но вот теперь она решительно натягивала на себя одежду, собирала волосы в узел, повязывала их лентой, прислушиваясь к усмиренному зверю в груди. Как он? Не рвет легкие своими когтистыми лапами, не клокочет там, заполняя кровью то, что должно быть заполнено воздухом? Нет. В груди у девушки гулко отдавалось только биение собственного сердца.
– Я пойду. А потом встретимся, хорошо?
Юли наклонилась к бабушке и звучно поцеловала ее в сморщенную щеку. Фета до сих пор болезненно содрогалась от мысли, что почти потеряла внучку. И эта живость девочки, этот ее румянец и прыть смягчили старуху.
– Иди, если хочешь – уступила она. – Но не задерживайся.
И, притворно возмущаясь, старая Фета пошла к себе. Может, пить настойку, может, смотреть в темень за окном да перебирать в уме ответы на один единственный вопрос: что же делать дальше, когда и этот медальон потеряет силу?
Юли в нетерпении потопталась у двери, дожидаясь, когда бабушка наверняка усядется в своем кресле. Щеки пылали, но жар этот не был болезненным, наоборот, он давал ей все новые силы.
Наконец она решилась. Осторожно приоткрыв дверь, Юли выскочила в коридор и, не глядя в сторону других палат, чуть слышно постучалась в дверь к Лину.
Внутри комнаты раздался только кашель. Клокочущий, страшный кашель. Юли, все эти дни представлявшая себе их с Крылатым встречу, отпрянула. В прошлый раз он показался ей сильным, если и не здоровым, то вполне сносно себя чувствующим. Но этот кашель Юли знала – как не знать, если столько лет сидишь ночами у постели умирающих?
– Юлия? Заходи, – донеслось из комнаты.
Юли несмело толкнула дверь. Лин лежал на постели, высоко закинув сломанную ногу на кучу свернутых одеял. Спутанные волосы закрывали его лицо, но Юли сразу разглядела, как он осунулся за прошедшие дни.
– Как ты узнал, что это я? – проговорила она, застывая на пороге.
– Ты единственная, кто стучится, – ответил Крылатый, снова начиная кашлять.
Девушка помогла ему повернуться на бок, чувствуя, как под ее ладонью напрягается горячая спина. Пока Лин хватал воздух ртом и сплевывал кровь в заботливо подставленную плошку, Юли осторожно гладила его по плечам.
Все дни, что Юли не имела сил подняться с кровати, она представляла, как дотронется до Крылатого, может быть, подавая ему питье или поправляя подушку. Ей казалось, что миллионы искорок пронзят ее ладони, как только она прикоснется к Лину, но вместо этого Юли чувствовала лишь жалость и невероятное желание разделить с юношей его мучения. Столько раз она испытывала то же самое, теряя сознание от удушья, но рядом с ней всегда оказывалась бабушка: хоть и не в силах помочь, она успокаивала и примиряла с муками болезни.
Когда приступ закончился, Юли аккуратно уложила обессиленного парня на подушки и хотела было отойти, но почувствовала, как горячая ладонь стиснула ее предплечье.
– Останься, – просипел Лин. – Прошу тебя.
Ей надо было обойти еще две палаты, посмотреть, как живут без нее тяжелые больные, и как они без нее умирают. Потом зайти к бабушке и выпить с ней по чашке отвара, болтая о пустяках, лишь бы отогнать нависшую над ними тень.
Но вместо этого Юли позволила Лину удержать ее и присела на край кровати, наблюдая, как он хрипло дышит, сглатывая и сипя.
Пушистые ресницы Крылатого слегка подрагивали, в лунном свете его волосы казались блеклыми, и Юли отчаянно захотелось узнать, наливаются ли они золотом в лучах солнца. В его болезненно осунувшемся теле еще угадывалась безудержная, молодая сила. Он продолжал крепко стискивать пальцами руку Юли, и от этого ей почему-то становилось жарко.
Лин втягивал в себя воздух, приоткрыв рот, и морщился при каждом выдохе. Внутри у него клокотало. Казалось, что он забылся сном. Юли, не давая себе раздумывать, протянула к нему руку и легонько дотронулась пальцами до поднимающейся груди, там, где, прирастая к телу тонкими корешками, находился деревянный медальон.
Крылатый открыл глаза и посмотрел на нее непонимающе. Он словно бы забыл, что Юли осталась в комнате, что она вообще находилась здесь. Смутившись, девушка натянула на его грудь одеяло.
– Тебе нельзя остывать, – ровным голосом сказала она, отвечая на удивленный взгляд. – Я решила тебя укрыть.
Лин кивнул, осторожно потягиваясь. Приступ не повторился. Значит, у него еще было время.
– Можно мне попить? – наконец проговорил он, разлепляя губы.
Юли привстала, и лишь тогда Крылатый заметил, как крепко он держит ее чуть выше локтя.
– Прости, мне, наверное, показалось, что ты… не ты, – неожиданно закончил он фразу, разжимая пальцы.
К удивлению Юли, эти слова заставили ее злиться, пока она наливала отвар в пиалу и подносила ее Лину.
– Пей маленькими глотками, – наставительно сказала она, но юноша жадно припал губами к пиале.
«Он думал, что с ним не я, – пронеслось в голове девушки. – Думал, что я – это Алиса. Святые Крылатые, в пекло Алису!»
Юли тут же устыдилась своей мысли, все-таки незнакомая девушка погибла далеко в пустыне вместе с ее отцом, наверное, они были близкими товарищами, может быть, даже дружили, может быть, отец видел в Крылатой свою дочь, может, он даже погиб, ее защищая…
Злость снова шевельнулась в сердце Юли. Даже мертвой Алиса была нужнее этому миру, чем она, забытая всеми девчушка из лечебницы.
Но Лин не чувствовал бури, что разыгралась в его сиделке – напившись, он откинулся на подушку и наконец смог разглядеть Юли.
– Так тебе стало лучше, – произнес он странным, чужим голосом.
Юли замерла. Она не знала, что ответить ему, умирающему, на вопрос, что обязательно прозвучит следующим.
«Как? Как тебе могло стать лучше?» – читала она в широко распахнутых глазах.
Но Лин ничего не сказал, он лишь внимательно разглядывал девушку, которая замерла перед ним: кудрявые волосы, связанные ленточкой, широкая рубаха, брюки размера на два больше, тонкая шея, красивый изгиб плеча, выбившегося из ворота, пухлые губки и испуганные глаза странно знакомого цвета. Крылатый пытался вспомнить, у кого он видел точно такие же глаза, серые в крапинку, но, одурманенный травами, так и не смог.
