Владко Владимир - Аэроторпеды возвращаются назад
Господин генерал, я не могу вам этого позволить. Позиция у окна слишком опасна. Мы не имеем права рисковать вашей жизнью…
Генерал равнодушно, даже слишком равнодушно махнул рукой:
Бросьте эти разговоры, мой друг! Сейчас здесь нет генерала. Я такой же солдат, как и те, кто сражается рядом со мной против этих…
Он не закончил фразу. Но его мысль была ясна по презрительному жесту руки, указывавшей на окно. Пули снова веером ударили в стену. Но в ответ снайперы дали залп из винтовок, выбрав целью пулемет повстанцев. Пять пуль одновременно попали в пулеметчиков, которые имели неосторожность не спрятаться за бронированные щиты. Трое пулеметчиков упали. Пулемет замолчал. Никто из мятежников не осмеливался приблизиться к нему, зная, что смельчака ждет пуля снайперской винтовки.
Лейтенант Райвола, используя передышку, осторожно переполз к боковой стене, возле которой находился ящик с патронами. Стоя на коленях, он открыл ящик и начал доставать оттуда жестяные коробки с патронами. Первая коробка, вторая, третья… И снова ударили пулеметы: повстанцы установили где-то еще несколько и начали обстрел всех окон. В комнате повисла серая пыль от разбитой штукатурки; смешиваясь с пороховым дымом, она не давала дышать, мешала что-либо разглядеть, хотя на улице уже совсем рассвело. На крышах домов играли первые лучи утреннего солнца.
Еще несколько раз ударили пули, круша стены и мебель в кабинете. Пули отскакивали от стен, рикошетили и проносились по комнате в разных направлениях. Внезапно этот дождь пуль прекратился — и генерал Ренуар услышал, как позади него тяжело рухнуло на пол человеческое тело. Он оглянулся — и почувствовал, как кровь отхлынула от лица и задрожали руки…
Лейтенант Альберт Райвола лежал на боку возле ящика с патронами. Казалось, его глаза смотрели куда-то мимо генерала, а на всегда спокойном лице застыла конвульсивная гримаса — неподвижная маска смерти. Из его виска медленно текла вниз тоненькая струйка крови…
Убит… убит Райвола… — прошептал генерал Ренуар побелевшими губами. И вновь вздрогнул: что-то пронзительно зазвенело в комнате. Генерал с трудом понял, что звонит телефон. На четвереньках он дополз до стола и снял трубку. Полусидя на полу, генерал услышал из трубки:
Алло, алло, это кабинет генерала Ренуара? Мне нужен лично генерал…
Это я… — проговорил Морис Ренуар. Сумасшедшая мысль промелькнула у него: может — подоспела помощь?. Может — в последнюю минуту подошли какие-то отряды, которые решили связаться со штабом, прежде чем ударить в тыл повстанцам и заставить их отступить?. Однако первые же услышанные слова заставили генерала вновь склонить голову:
Генерал Ренуар? Да? С вами говорит представитель революционного комитета шестой бригады Первой армии. Мы осадили штаб и захватили все базы и пункты штабного района. Предлагаем вам сдаться. Дальнейшая борьба совершенно бессмысленна. На здание штаба наведены пушки артиллерийской батареи. Если вы не сдадитесь — здание будет разрушено первым же залпом. Мы ждем ответа.
Голос умолк на секунду и заговорил снова:
Генерал, поймите, что сопротивление вам ничего не даст. Сдавайтесь, и мы гарантируем вам жизнь. Вашу дальнейшую участь решит революционный суд, которому мы должны вас передать. Если будете продолжать защищаться, мы не сможем гарантировать жизнь ни вам, ни кому-либо из тех, кто находится с вами в здании штаба…
И вдруг генерал ощутил приступ страшной ярости. Руки сами собой сжались в кулаки. Трубка, которую он продолжал держать возле уха, треснула. Генерал яростно выругался — громко, так, что оглянулись солдаты у окон, и ответил прерывающимся разъяренным голосом:
Я не знаю… никаких революционных комитетов… мне не о чем с вами говорить… надеюсь, что сегодня же днем все предатели… все коммунистические агитаторы… такие, как вы… будут расстреляны.
Он бросил трубку на пол. Снова, схватив маузер, генерал бросился к окну и начал выпускать пулю за пулей, в бессильной ярости прибавляя при каждом выстреле:
Да!. да!. да!.
Упал еще один снайпер, убитый слепой пулей, которая отскочила от одного из щитов и, крутясь в воздухе, попала ему в глаз. Генерал увидел, как место убитого занял Гагарин. Он был бледен как мел, губы что-то шептали. При каждом выстреле его лицо искажалось, словно от боли. Внезапно генерал услышал тяжелый грохот: на площадь выползали танки — тяжелые танки, вооруженные пушками. И на всех развевались красные флаги. Это не были советские танки: генерал узнал модели, которые еще совсем недавно он сам утверждал к производству…
Танки подходили, приближались, выстраиваясь широким полукругом против штаба и наводя на здание свои пушки. Еще минута — и черные стволы выплюнут огонь…
Отчаяние сжало сердце генерала Ренуара: он хорошо знал, что ни одна винтовка, ни один пулемет не смогут остановить движение этих тяжелых танков, повредить им, пробить их броню. Только специальные противотанковые пушки с бронебойными снарядами способны были вывести из строя этих чудовищ…
Приближался конец. Медленно поднимались стволы пушек, и каждая пушка выискивала свою цель. Винтовочная и пулеметная стрельба стихла. Стало тихо. Снайперы, оглянувшись на генерала Ренуара, медленно повернулись и стали отползать от окон. Один за другим они исчезли за дверью кабинета. Морис Ренуар равнодушно смотрел им вслед: нормальное, естественное явление — никакое живое существо не хочет ждать смерти под наведенным пушечным дулом… Он снова посмотрел на Гагарина: тот сидел у окна на полу и, закрыв лицо руками, стонал. Генерал Ренуар разобрал отдельные слова:
Конец… это гибель… приходит конец…
Несчастный на глазах терял рассудок. Морис Ренуар выпрямился, ему наконец стало стыдно за себя. Он взглянул в окно: танки стояли с наведенными пушками, но почему-то не стреляли.
Да стреляйте же, в конце концов, стреляйте!. — вырвалось у генерала.
Танки молчали, наведенные на здание пушки застыли неподвижно.
Неожиданно послышались громкие возгласы в коридоре, внутри самого штаба. Стук, топот тяжелых шагов, выкрики — слились в дикий шум. Казалось, что по коридору мчится большая толпа людей. Прозвучал одинокий выстрел, показавшийся невероятно громким и раскатившийся эхом под потолком коридора.
И снова сумасшедшая мысль пронеслась в голове Мориса Ренуара:
«Помощь!. Под видом восставших в танках подоспела помощь. Подкрепление соединилось с солдатами, оборонявшими штаб — и вот они вместе идут сюда! И он, генерал Ренуар, сейчас выйдет вместе с ними из этой ловушки, выйдет, чтобы снова работать, сражаться… разгромить бунтовщиков, а главное — коммунистов, которые ими руководят…»
В широко раскрытых дверях показались несколько солдат. Они держали перед собой винтовки. Но не это поразило генерала Ренуара, не грозные винтовки и револьверы, которые держали в руках солдаты, стоящие позади. Генерал увидел на груди солдат красные ленты, на фуражках и касках — красные повязки… Это были повстанцы!.
Удивительно, но генерал Ренуар подумал не о себе, не о своей судьбе, а невольно вспомнил большую картину, которую ему довелось когда-то увидеть. Называлась картина «Уличный бой в Петербурге». На ней были изображены такие же солдаты — и у тех солдат тоже были красные ленты на груди и красные повязки на фуражках…
История повторяется!. — прошептал генерал.
Эй, господин генерал, руки вверх! — воскликнул один из солдат. Только тогда генерал Ренуар заметил, что он продолжает стоять с маузером в руке. Пустая… бесполезная игрушка…
Генерал разжал пальцы. Маузер с тяжелым стуком упал на пол.
Так-то лучше, — сказал солдат. Сзади кто-то проговорил:
Да чего с ним нянчиться? Шлепнуть его — и делу конец!. Сколько людей сгубил!.
Но первый, который был, похоже, за главного, успокаивающе ответил:
Есть приказ, товарищи, помните о приказе — доставить живым. Господин генерал, а ну-ка, выходите! Прошу.
Дикий крик пронесся по комнате. Генерал вздрогнул. Лейтенант Гагарин, точно обезумев, бросился к окну, пытаясь выскочить на улицу. Но он не успел: четыре выстрела одновременно прозвучали в кабинете, и Гагарин упал на пол, неестественно размахивая руками. Тело его дергалось, ноги и руки шевелились, словно у раненого паука, отвратительно и мерзко…
Генерал Ренуар невидящими глазами смотрел на него. Затем он медленно перевел взгляд на неподвижный труп Альберта Райволы возле стены. Райвола лежал там, где его остановила пуля.
Конец… конец… завершается последний акт… — повторил про себя генерал.
Ну, генерал, ступайте. Хватит уже! — строго повторил главный из повстанцев.
Но он сейчас же умолк. С площади в комнату ворвался могучий грохот моторов, словно в небе летел огромный самолет. Главный подошел к окну. Генерал Ренуар смотрел ему вслед, невольно стараясь и сам разглядеть то, что происходило на площади.
