Артем Каменистый - Девятый
Но я лучше в лаву вулканическую нырну, чем в ЭТО.
А нырять придется - меч опускается с нехорошей скоростью, прорезая стену. Еще немного - и лететь мне вниз…
Все эти неаппетитные подробности я разглядел вовсе не под факелом - он, падая вниз, продолжал гореть, но его света на такой объем недостаточно. Да и не надо: здесь вовсю резвились те самые туманные светляки, что на поверхности встречались. Их тут, наверное, пара миллионов - все оккупировали. Видно все, будто в луче прожектора.
Блин, как же меня угораздило сюда попасть! До чего же неохота к этим шлангам лететь и всему остальному, - есть предчувствие, что добром это не кончится.
Факел долетел до дна, шлепнувшись на кляксу распластавшегося человеческого тела. Ярко-оранжевое пламя вмиг охватило бледную кожу, резво побежало по пульсирующему шлангу, петлей извернувшемуся из разорванного рта, достигло места, где "кишка" исчезала в студенистой массе.
И вот тут пыхнуло так, что я больше не смотрел - крепко зажмурил глаза, опасаясь, что их может повредить огнем. Ну точно дурак - что толку их беречь, если все равно запекусь в несколько секунд. Волна жара ударила снизу с такой силой, что я закачался на рукояти меча, будто осиновый лист на ветру, заорал, чувствуя, как на голове начинают трещать волосы, выбившиеся из-под шлема.
Будто отвечая на мой крик послышался протяжный громоподобный стон - похоже, само подземелье страдает от нестерпимой боли. А затем заревела вода, обрушиваясь с большой высоты. Меня обдало новой волной жара, теперь уже мокрого (но не менее обжигающего). Шум низвергающегося водопада усилился, и когда меч наконец вывернулся из стены, я не удивился последствиям - упал не в кровавую помойку, оставленную неведомыми маньяками, а в жидкость. Не едкая кислота и не лава вулканическая.
Благодать - обыкновенная холодная вода.
Впечатление, будто в слив душа угодил: сверху льет, снизу засасывает, и в стороны водоворотом пихает, из-за чего то и дело соударяюсь со стенами. С трудом держусь на плаву и стараюсь не наглотаться - может, водица и ключевая, да только смешана с тем дерьмом, что дно шахты заполняло. Держаться нелегко - вместо спасательного жилета на мне железная кольчуга; наручи, шлем и тяжелые сапоги тоже не прибавляют плавучести.
Очередной удар - и меня засасывает во что-то уж совсем нехорошее - будто в трубу, о стенки которой бьюсь ежесекундно. А затем, с хорошо знакомым звуком смываемого унитаза, вообще накрывает с головой.
И куда теперь? В канализацию, что ли? Ну, уж нет!
Не понимаю, где верх, а где низ, но все равно отчаянно барахтаюсь. За все свои двадцать девять лет ни разу не тонул, а здесь уже второй! Ногой ударяюсь в твердое, отталкиваюсь, рвусь вперед. Голова выходит из воды, в до сих пор зажмуренные глаза сквозь веки несмело стучится солнечный свет.
Озеро в окружении странного леса - все деревья пьяно наклонились к воде: некоторые даже кроны уже намочили. Я болтаюсь посредине, а вокруг будто гуща кофейная бурлит - со дна поднимаются клубы мути, извергаемые, по-видимому, той самой трубой, вынесшей меня на поверхность.
Дуракам везет - без помощи фортуны я бы оттуда ни за что не выбрался.
Зато теперь буду знать, что соваться в убежище погани - очень удачная мысль, если тебя донимают суицидальные мысли.
А я подобным не страдаю - очень жизнь люблю…
Увязая в топком дне, обессиленно выбрался на берег. Как прелестно - день только начался, а я уже выжат, будто лимон.
И куда теперь? На противоположной стороне озера берег поднимается, переходя в склон холма, и там, над деревьями вытягивается грязное облачко. Откуда оно? Думается мне, что ответ лишь один - из убежища. Тот бардак, что устроил мой факел, местная система пожаротушения ликвидировала оперативно, но все же не мгновенно. Горячий дым, подчиняясь законам физики, вышел через отверстие на потолке шахты и добрался до пролома, устроенного иридианами.
Поднялся, пошел в обход озера. Только сейчас увидел, что продолжаю сжимать меч в руке - ухитрился не потерять его при всех этих приключениях. Болтаясь над зловонной пропастью вцепился в рукоять так сильно, что даже сейчас с трудом разжал пальцы - будто судорогой свело. Топорик тоже никуда не делся - висит на поясе. Как я с таким грузом не пошел ко дну?
Удивительно…
Как бы не критиковали бакайцы мое оружие, один раз оно меня уже спасло - упал бы прямиком в пламя, еще до начала затопления шахты. А будь у меня тяжелый двуручник с грубым лезвием - не смог бы вбить его глубоко в стену. В итоге отделался подгоревшими волосами и бровями, да кончик носа печет немного.
Повезло…
Преодолел полосу "пьяного леса", поднялся по склону, впереди разглядел стволы огромных сосен, окружающие вход в убежище. Там, вокруг столба поднимающегося из земли дыма, суетится народ. Отлично - значит, не один я ноги унес.
Навстречу кинулся Конфидус, взволнованно выкрикнул:
- Дан, что с вами?! Откуда вы появились, и почему мокрый?! И в грязи?!
Устало отмахнулся:
- Лучше не спрашивайте… неудачно умылся…
- У вас кровь на лице - вся щека исцарапана.
Видимо, ссадило о стену, когда по трубам носился. Легко отделался…
- Конфидус, а остальные где? Успели выбраться? Не утонули?
- Утонули?! Дан, с вами все в порядке?! Где же им тонуть было?!
Понятно - значит, верхний ярус убежища не затопило.
- Они живы?
- Да - все выбрались, когда этот дым пошел, вот только вас потеряли - и хотели лезть назад, но дым не позволял.
Над головой захлопали крылья - Зеленый, описав круг, побрезговал приземляться на грязное плечо и, пристроившись на ветке, укоризненно отругал:
- Ты вывозился как свинья!
- Я бы на тебя посмотрел, побывай ты там, откуда я еле выбрался! Предатель, бросил меня! Конфидус, а тварь?! Убили ее?!
- Убили! - радостно заявил подошедший Арисат. - Ох, и перепугала она нас - хорошо, хоть одна была. Настоящий черный охранник - будто из смолы отлит, и прячется ловко. Первый раз такой страх увидел.
- Они только в убежищах бывают - просыпаются, когда кто-нибудь вламывается, - пояснил епископ.
- Слыхал я про это, и рад очень - броди они по земле, худо пришлось бы. Он ведь шустрый как молния - не будь сетей, порвал бы там всех. Ламиду щеку снес и шею посек - хорошо, жилы не повредило. Но все равно раны скверные - как бы не слег в землю… Напади дюжина таких тварей на Талль, туго бы пришлось…
- Да не нападают они на города и деревни. Говорят, они быстрые оттого, что живут недолго: как вылезет из кокона своего, так почти сразу и умирает. За это время надо успеть убить тех, кто проник в логово, - это его задача. Так ведь, Дан?
Я неопределенно буркнул, преувеличивая степень своего недомогания (впрочем, не особо и преувеличивал).
- Мы сердце из него вырезали, - торжествующе заявил Арисат. Не встретив с моей стороны реакции, чуть обескураженно пояснил: - Темное сердце - совсем темное. Мне даже показалось сперва, что черное. Вот было бы здорово - за черное можно целый замок купить, на хорошей земле. Так говорят. Но и темное ничего - серебра за него немало отсыплют.
Покосившись на дым, продолжавший выступать из земли, представил затопленную шахту, заполненную мерзостью и смрадом, и сотни потайных закутков с коконами самых разнообразных тварей. Стенки коконов шевелятся, рассыпаются - твари, потягиваясь после спячки, ждут вечера, чтобы заняться своим любимым делом.
Что за дело? Не хочу знать, и даже рядом при этом не хочу находиться!
- Арисат, собирай всех: уходим отсюда. Нам здесь делать больше нечего - надо успеть подальше отойти от убежища до темноты.
- До вечера еще далеко - успеем, - оптимистично заявил воин, направляясь к лошадям.
Глава 16
О пользе доспехов
Физически крепкий человек при пешей ходьбе по ровной местности преодолевает за час пять-шесть километров. Если он способен держать такую скорость целый день, то с учетом минимум восьми часов на отдых, прием пищи и сон, сможет пройти от восьмидесяти до девяноста шести километров. Если верить инструкторам, натаскивавшим меня перед заброской, некоторые тренированные люди в состоянии делать и по сто, причем на протяжении нескольких суток. Хотя при этом откровенно признавались, что людьми таких ходоков назвать трудно - настоящие звери.
Наш обоз за час преодолевал не более трех километров - судя по тому, что двигался он приблизительно в два раза медленнее, чем я (если спешившись). Шестнадцать часов в день тащиться телега не может - лошадям нужен отдых, вода и еда. Лопать овес из торб на ходу они не любят, да и распрягать их приходится время от времени, чтобы не начались проблемы. Скорость всего войска не может быть выше, чем скорость самой тихоходной повозки, а тихоходных хватало. Да и поломки донимали - то колесо отвалится, то еще что-нибудь не так. Поодиночке идти, конечно, для основной массы быстрее получится, вот только в нашем случае это невозможно - остается ползти улиткой.
