Гоар Маркосян-Каспер - Земное счастье
Карисса наконец заговорила.
— Ты как мой муж, — уронила она, отпив из своего стакана. — Мужскую дружбу ты предпочитаешь женской любви.
— В чем это выражается?
— Ты вернул кольцо Горту.
— А что я должен был с ним делать?
— Одолжить его мне.
— Разве ты у меня его просила, карисса? — деланно удивился Маран, и карисса рассмеялась.
— Нет. Наверно, я допустила ошибку.
— Наверно.
— Я просто колебалась, обдумывая…
— Что?
Карисса притворно вздохнула.
— Все равно кольца уже нет, так что я расскажу тебе. Моя приятельница вилнина Латуа вышла замуж за жителя Понассу и уехала… Это далеко, на другом конце материка. Она оставила мне письма Горта. В молодости Горт весьма увлекался придворными дамами, это теперь он опустился до трактирных девок. Письма подлинные, но на них нет печати.
— Нет печати? Какая жалость, — посочувствовал Маран. — А что там такого интересного, в этих письмах?
— Он предлагал вилнине руку и сердце.
— Даже так! И что ты собираешься с этими письмами делать?
— Уже ничего. Раз нет печати… Но я думала пустить их по двору. Через верного человека. Ты ведь знаешь историю с моим приданым?
Маран кивнул.
— Горт требует всю сумму себе, утверждая, что бросила его я, а сам он готов был на мне жениться. Если станет известно, что он делал предложение другой, это даст мне преимущество.
— Неужели? — сказал Маран с иронией. — Преимущество в чем? На этот раз ты меня разочаровала, карисса.
— Твоя дерзость меня восхищает, — бросила Вилиа высокомерно. — Чем я заслужила твое порицание, победитель?
Маран улыбнулся, встал, подошел к кариссе, наклонился к ней… Дана неприятно кольнуло чувство, что… Он догадывался, что Марану нравится карисса, пусть тот и не делал никаких попыток внести в отношения с ней оттенок интимности, во всяком случае, до сих пор. Черт возьми, неужели стоит только начать, и покатится? Он чуть не зажмурился, но Маран всего лишь взялся на подлокотники кресла, в котором сидела карисса, и слегка повернул его вокруг оси, так что карисса оказалась лицом к большому зеркалу. Потом он отступил в сторону и сказал:
— Ты видишь эту прекрасную женщину, карисса? Она была не только прекрасна, но и горда, она отвергла наследника престола, отказалась стать королевой, и наследник много лет не может этого забыть. Он унижен и уязвлен, он до сих пор не женился, хотя ему скоро исполнится сорок, он опустился до трактирных девок, потому что дамы напоминают ему о его потере… И что ты хочешь сделать? Лишить эту женщину ее ореола, превратить в покинутую, подвергнуть сомнению саму ее лучезарную красоту. И во имя чего? Каких-то денег! Что тебе эти гроши, тебе, живущей в роскоши…
Карисса смотрела на него с интересом.
— Дело не в деньгах, — возразила она. — Я хочу доказать…
— Что он тебя бросил?
— Но так и было.
— Неправда. Какой мужчина в юности сторонится женщин? Тебя смущает, что он признал ребенка? Но мальчик ни в чем не виноват. Это, в конце концов, даже благородно.
— Ты меня совсем запутал, — сказала карисса. — Ладно, я тебе прощаю это кольцо. Расскажи лучше, почему вы задержались в Астинаре на столь долгий срок.
— Мы не задержались, — возразил Маран, — нас задержали. Мы дожидались, пока королева решится допустить нас в хранилище.
Карисса улыбнулась.
— Слух о причинах ее нерешительности нас уже достиг, — сказала она лукаво. — Одна моя приятельница в переписке с придворной дамой Олинии. — Маран стоял с каменным лицом, и она добавила с притворным вздохом: — Олиниа — счастливая женщина. Она умеет наслаждаться жизнью. Не то что я.
Маран медленно оглядел ее с ног до головы, Дан опять уловил в выражении его глаз оттенок далеко не дружеского интереса… все-таки натура есть натура, констатировал он печально, надо думать, попытки Марана сохранять верность Наи основаны вовсе не на потребности, а на самодисциплине, наверняка он все время борется с собой, а на деле…
Вилиа чуть смутилась, но спросила:
— Ну и чего стоит в глазах ценителя карисса Асуа?
— Больше, чем считают, — ответил Маран хладнокровно. — Кар Асуа…
— Кто здесь поминает кара Асуа? — спросил голос в коридоре, и в комнату вошли кар и Горт.
— Ба! — сказал кар. — Ты вернулся? Не может быть! Мы уже думали, что ты избрал себе новым местом жительства Астинарский замок.
После обмена приветствиями кар предложил выпить вина, но Горт отказался, объявив, что хотел лишь засвидетельствовать свое почтение кариссе, Маран тоже поблагодарил за приглашение и отговорился тем, что они приехали всего несколько часов назад и устали с дороги, так что он и Дан вышли вместе с Гортом. Наследника ждал слуга, придерживавший его снитта за повод, но Горт задержался перекинуться парой слов, как он сказал, с приятелями, пока тем приведут их скакунов.
— Ну как, пустила вас Олиниа в хранилище? — спросил он.
— Пустила.
— И там действительно все непостижимо?
— Не все.
Маран стал описывать Горту карту. Дан с любопытством ждал реакции того, в особенности, на слово «резиденция», но был разочарован, так как Горт с искренним недоумением поинтересовался, что это значит, Маран развел руками, и наследник немедленно перешел к Олинии, выспрашивая, действительно ли она так развратна, как утверждает молва.
— Конечно, она хороша собой, — заметил он, — так что соискателей ее благосклонности наверняка хватает. Да она и тут вела себя не очень скромно, но не столь свободно, как ей приписывают.
Дан ожидал, как будет выкручиваться Маран, но тот небрежно обронил, что королева в самом деле недурна собой и как будто не слишком ограничивает себя в своих романах, затем перевел разговор на кариссу Асуа, объявив, что та не в пример красивей своей троюродной сестры. Горт нахмурился, потом со вздохом признал, что да, карисса хороша собой и неплохо смотрелась бы на троне, но пренебрегла и ненавидит.
— Карисса не питает к тебе никакой ненависти, — возразил Маран. — С ней сыграл злую шутку материнский инстинкт, она принесла свои чувства и свое будущее в жертву своему сыну, считая, что лучше быть каром Асуа, чем младшим братом короля, вечно сожалеющим, что опоздал родиться. В глубине души она наверняка сожалеет об утраченном, — добавил он глубокомысленно, и Дан с удивлением увидел, как оживившийся Горт кивает в такт его словам.
— Что это тебе взбрело в голову? — спросил он, когда привели сниттов, и, простившись с наследником, они вдвоем поехали в сторону города. — То одно говоришь, то другое.
— Разве? — удивился Маран. — Я говорил об одном и том же, просто под разными углами.
— И зачем тебе это понадобилось?
— А низачем. Просто пришла идея примирить их. Идея, конечно, бредовая.
— Почему бредовая? Они реагировали вполне адекватно.
— Да, на минуту. Понимаешь, Дан, этот, в сущности, пустяковый конфликт питает их существование. Ведь у них тут все игрушечное. Игрушечные страсти, игрушечные интриги… как и сами их крошечные королевства игрушечны по сути… Честно говоря, мне вдруг стало обидно за нее. Я имею в виду Вилию. У такой великолепной женщины — столь пустая жизнь… Любовь могла бы преобразить ее бестолковое существование. Но боюсь, что способность любить тоже относится к числу талантов, несовместимых с этим их искусственным геном.
— Какая же она великолепная? — возразил Дан. — Кар Асуа назвал ее ледышкой. Да и по собственному ее признанию, она особым темпераментом не отличается…
— Глупости! Она просто не разбужена. Этому олуху Асуа вместо того, чтобы палить из арбалета, следовало бы заняться женой. Впрочем, я не кара имел в виду, говоря о любви. Слепому видно, что их влечет друг к другу. Кариссу и Горта. Лучше б он бросил таскаться по трактирным девкам и… Хотя он и сам мало на что способен… Знаешь, меня снова стал интересовать вопрос о смысле жизни.
— Снова?
— Да. Впервые я над этим задумался, когда мне было лет семнадцать или восемнадцать. Как, наверно, все в этом возрасте. Пристал однажды к Мастеру, требуя, чтобы он мне объяснил, но он рассмеялся и предложил мне разобраться самому. Я довольно долго разбирался, а потом сообщил ему, что понял. Смысл жизни в созидании. Он грустно поглядел на меня и сказал: «Да. Смысл жизни в созидании. Смысл моей жизни и, я надеюсь, что и твоей. Но, увы, отнюдь не всех и каждого. Посмотри вокруг, насколько больше тех, кто видит смысл своей жизни в разрушении». Это было вскоре после Перелома. Тогда я стал думать дальше и пришел к выводу, что отдельные жизни могут смысла и не иметь. То есть некоторые имеют. Жизнь Мастера, Поэта, Вениты. Жизнь Микеланджело, Бетховена, Бальзака. Но большинство жизней сами по себе ничего не значат, каждая это лишь один шаг идущего.
— Дорогу осилит идущий?
— Да. Каждый шаг сам по себе значения не имеет, это вместе они складываются в пройденный путь. И я решил, что значит — путь. А теперь я вдруг задумался: а может, и путь не всегда значит?
