Вера Крыжановская - Эликсир жизни
Та бесилась, а виконт и его друзья были возмущены, и в интимном кружке не жалели «лестных» эпитетов набобу. Одно утешало их: Супрамати позволял выманивать у себя всевозможные подарки, которые виконт подносил от его имени своим знакомым театральным знаменитостям. Однажды, когда Лормейль деликатно намекнул ему на свои долги, которые отравляют ему жизнь и в которые он вошел вследствие несчастного стечения обстоятельств, Супрамати подарил ему весьма значительную сумму денег.
Наконец, нетерпение Супрамати достигло своего предела и он решил, если через три дня не получит известия от Нары, лично ехать в Венецию, чтобы узнать о причинах столь долгого молчания.
Однако вечером, в тот же день, когда он уже собирался ложиться спать, ему доложили, что прибыл человек с письмом к нему.
С понятным волнением Супрамати вскрыл письмо. Письмо было от Нары и содержало следующее:
«Я не спешила ответить вам, предполагая – и не без основания, – что вы не умираете от нетерпения видеть меня. Я не запрещаю вам приехать; приезжайте, если хотите. Только, ради Бога, не приносите жертву во имя долга. Если пребывание в Париже вам нравится, если вас забавляет веселое общество, в котором вы живете, – оставайтесь! Я нисколько не обижусь на это. Я привыкла на все смотреть снисходительно и в этом отношении в качестве жены Нарайяны прошла уже хорошую школу.
Письмо это я посылаю с верным гонцом и прошу вас через него же передать мне ваш ответ.
Я знаю, что это – анахронизм, но по старой привычке придерживаюсь этого способа переписки, считая его более верным и удобным, чем через посредство почты.
До свидания! От вас зависит, скоро ли оно состоится или нет.
Нара ».
Это послание пробудило в Супрамати самые смешанные чувства и заставило его решиться ехать на следующий же день с утренним поездом.
Сообразно с этим он позвонил в шесть часов утра своему камердинеру, объявил ему, что через два часа уезжает, и приказал тотчас же уложить необходимые вещи.
Затем он приказал позвать секретаря и велел ему ехать с поездом, который отходит через два часа, так как этого времени было вполне достаточно, чтобы устроить все дела на время его отсутствия.
Супрамати запретил кому бы то ни было говорить, куда он едет, так как боялся, что виконт полетит за ним, на что тот был вполне способен.
Супрамати сел в купе в наилучшем расположении духа и раскрыл журнал. Не без лукавого самодовольства думал он о разочаровании виконта, когда тот узнает об его отъезде.
Уже в течение нескольких дней эта достойная особа настаивала на большом празднике, который необходимо было дать в честь великого трагика Пенсона, праздновавшего десятилетний юбилей своей артистической карьеры. Само собой разумеется, что набоб должен был, по этому случаю поднести артисту подарок.
Кроме того, виконт намеками дал ему понять, что у него есть еще значительные долги, которые Супрамати мог бы когда-нибудь заплатить.
Как ни щедр был принц и какое удовольствие ни доставляло ему облегчать истинную нужду, но к этому забулдыге, не брезгавшему никакими средствами для удовлетворения своего мотовства, он не чувствовал никакой жалости. Супрамати давно уже понял, что празднества, устраиваемые от его имени, и покупки многочисленных подарков, которые заставляли его делать, давали виконту солидный доход.
Что же касается Пьеретты, то она до невозможности надоела и опротивела ему, и только ее назойливость, да его собственное отвращение к трагическим сценам, которые, несомненно, сопровождали бы официальный разрыв, мешали ему порвать с ней всякие отношения. Его же отъезд окончательно избавлял его и от Пьеретты, что было тоже очень приятно.
Поезд уже в течение двух часов уносил Супрамати из Парижа, когда виконт проснулся. Лормейль был в отвратительном расположении духа. Накануне вечером ему адски не везло в клубе, и он проиграл большую сумму, данную ему принцем для ликвидирования его долгов. Сейчас же снова занимать деньги у принца было неловко.
К счастью, завтра был день именин Пьеретты и юбилей Пенсона. По этому случаю готовился большой пир. Это поправит немного его дела.
Тщательно одевшись, он сел в свой экипаж, прежде всего заказав на завтрашний день большой букет и лукулловский ужин. Затем он приказал везти себя в отель принца, в вестибюль которого вошел как свой человек. Но едва он вошел, как с удивлением остановился при виде беспорядка, который царил в доме набоба в такой неурочный час.
Швейцар Себастиан стоял в домашней жакетке среди вестибюля и громко беседовал с женой, занятой в своей комнате, дверь которой была настежь открыта. На ступеньках лестницы играли с кошкой две маленькие дочки швейцара; на полу валялся мяч.
– Что это значит, Себастиан? Разве сегодня принц так долго спит, что вы даже в первом часу находитесь здесь в патриархальном костюме? – строго спросил виконт.
Швейцар, не заметивший, как виконт вошел в открытую дверь, быстро обернулся и почтительно поклонился.
– Ах, господин виконт! Его светлость уехал сегодня в семь с половиной часов и увез с собой господина Тортоза, а в десять часов за ним последовал его секретарь
– А куда уехал принц? Как долго продлится его отсутствие? – спросил бледнея Лормейль.
– Этого никто не знает, но предполагают, что случилось что-нибудь особенное, так как вчера уже после полуночи приехал человек с письмом, которое Жак тотчас же передал его светлости, несмотря на позднее время. Кто этот посол, откуда он прибыл,- этого мы не могли узнать, так как он был очень молчалив. Его светлость приказал отвести ему отдельную комнату и подать хороший ужин. Сегодня он увез его с собой. В шесть часов принц позвал Жака и приказал ему уложить вещи. Все сделалось в мгновение ока. Секретарь передал управляющему приказание запереть комнаты, так как отсутствие принца продолжится неопределенное время. Весь же личный состав прислуги оставлен до нового распоряжения. Все люстры и картины сегодня же будут завешены.
Виконт побледнел, чувствуя, что у него подкашиваются ноги.
– Он не оставил мне письма? – пробормотал он сдавленным голосом.
– Нет, господин виконт! Оставлена только записка госпоже Розали Беркэн, вдове…
Виконт бешеным жестом прервал его и почти бегом выбежал к экипажу. Он задыхался. Не негодяй ли этот «противный индус», что скрывается, никого не предупредив и даже не оставив записку своему лучшему другу! Нарайяна никогда не поступал так. Ему всегда можно было откровенно поверить свои денежные затруднения, он понимал с полуслова и помогал не считая, а это чудовище…
Вдруг у него появилась мысль, что, может быть, Супрамати написал Розали Беркэн, куда он едет. Не теряя ни минуты, он поехал к вдове.
Та получила записку, но в ней, по ее словам, принц извещал только, что уезжает на неопределенное время, и объявлял, что увеличил ей ежемесячную сумму, которую ассигновал на благотворительные дела.
Как пьяный, вернулся виконт к экипажу. Голова у него кружилась, и он проклинал себя за то, что играл вчера. С той суммой, какая исчезла на зеленом поле, он мог бы устроить все свои дела. Что с ним будет? Его главный кредитор не хочет больше ждать и продаст его лошадей, экипаж и мебель. Скандал выйдет громадный!
Несмотря на свои ярость и страх, он заехал к цветочнице и к содержателю ресторана и отменил заказанные букет и ужин. Затем он вернулся домой и заперся в своем кабинете, запретив беспокоить себя. Он хотел быть один, чтобы подумать, как вырваться ему из этого капкана. Никогда еще он не находился в таких критических обстоятельствах, так как рассчитывая на карман Супрамати, тратил без меры.
Бледный, с дрожащими губами, ходил он по своему кабинету. Ему пришло в голову отправиться к своему кредитору и попросить его подождать возвращения принца, уехавшего па несколько недель; по его возвращении он, Лормейль, получит большую сумму денег, которую ссудил Супрамати. Но он сам признавался себе, что предлог был плох и более чем сомнительно, чтобы хитрый еврей поверил басне, будто бы набоб занял у разорившегося человека.
Наконец он сел к бюро, чтобы подсчитать все свои долги. Перебирая в ящике различные бумаги, он заметил записку, писанную рукой Супрамати. Сначала он машинально пробежал ее, а затем яркий румянец разлился по его лицу. Может быть, в этой неожиданной находке заключается его спасение?
«Дорогой виконт! – писал Супрамати. – Выберите у Мерено несколько вещей для Пьеретты. Счет пришлите в отель. По нему будет уплачено, как только вернется мой секретарь».
Следовала подпись, но число не было проставлено. На этом-то обстоятельстве виконт и основал план, зародившийся в его уме.
В действительности эта записка была написана два года тому назад, во время пребывания Супрамати в Париже; но обстоятельства так великолепно слагались, что ни у кого не могло появиться ни малейшего сомнения.
