Александр Казанцев - Купол Надежды (Роман-газета)
— Дело в том, что никакой старой ранки на голове пса не обнаружено, но найден свежий порез. Мурильо нагло сделал его у всех у нас на глазах!
— Значит, гладя Бемса по голове, он поранил его отравленным лезвием? Чтобы сорвать выпуск продукции?
— Вы высказали мое предположение, Аэри–тян, извините.
— Как же спасти его, доктор? Умоляю!
— Человека спасти не смог бы. Но для собаки имею право не останавливаться даже перед неузаконенными средствами.
Я была согласна на все, лишь бы вылечить моего бедного Бемса.
И Танага использовал самые дерзкие методы, известные только у них, на Востоке… Он применял все доступное и даже запретное.
Но улучшение не наступило.
И наконец он сказал мне латинской поговоркой:
— «Сделал все, что мог. Больше сделает могущий».
Это звучало приговором.
Бемс страдал все больше и больше. Судороги сводили его такое крепкое, мускулистое тело. Во время припадков он быстро перебирал ногами, словно стремительно бежал куда–то. И было страшно смотреть на этого «мчащегося», но недвижного пса.
Скоро полный паралич разбил его. Он еще приподнимал кое–как голову при моем (и только при моем!) приближении.
Древнеиндейская отрава делала свое дело. Малая ее доза приводила не к быстрой смерти, а вызывала симптомы, казалось бы, неведомой болезни. Пес умирал в страшных мучениях.
Доктор Танага взял меня под руку и увел в кабинет Николая Алексеевича.
— Если людей наша врачебная этика и заскорузлые традиции заставляют мучиться лишние дни, то в отношении собак такого запрета нет.
— Как это ужасно, Танага–сан! Ведь Бемса действительно некем заменить. И мы не держали охраны!
— Не ошибается тот, кто ничего не делает. И еще одной ошибкой было бы продолжить страдания пса. Он спокойно уснет, как от снотворного. Простой укол. Ведь столько раз я делал это, стараясь спасти его.
— А теперь?
— Спасу его от страданий. Вам не следует быть со мной.
— Нет, — решительно мотнула я головой, — Останусь с ним до конца.
— Это тяжелое испытание, Аэри–тян.
— И все–таки буду с вами… с ним… до конца.
— Извините, — почтительно произнес Танага и вышел.
Он вернулся с Кати–тян, молоденькой сестрой милосердия, маленькой и изящной японбчкой, своей дальней родственницей, последовавшей за ним в Город Надежды.
Дальнейшее помню как во сне».
ИНДИКАТОР ЗАПАХА
«В Хрустальном зале Директората все приглашенные уже сидели за столом. Шульц укоризненно посмотрел на часы. Полторы минуты опоздания! Все из–за того, что я перешла с бега на шаг. Я извинилась.
Шульц открыл заседание, сказав, что ждет советов. Закончил он словами:
— Положение угрожающее, достойные господа!
И обратился ко мне, могу ли я что–нибудь предложить.
— Выход есть! Честное слово! — вскочила я. — Вот моя старая диссертация «Определение запаха чувствительными приборами и биологическими системами»…
— Кому нужна эта теоретическая галиматья? — буркнул по–русски Юрий Сергеевич.
— Достойнейшая госпожа имеет в виду какие–нибудь приборы, которые позволят пустить завод? — поинтересовался Шульц.
— К сожалению, достойный господин Генеральный директор, таких приборов пока нет. Их обещают освоить в Советском Союзе в ближайшие месяцы. А ждать нельзя.
— Так что же вы имели в виду предложить?
— Вызвать на самолете собак с ближайшего континента. В моей работе рассмотрены все примеры, которыми обучали Бемса. Они помогут дрессировке. Мы сможем быстрее наладить дозаторы.
— С континента? Собак? Опять собак? — послышались голоса. — А сколько времени их натаскивать?
— Увы, достойная госпожа, — вздохнул Шульц. — Рассчитывать быстро на такую помощь, по крайней мере из Америки, невозможно, ибо власти США запретили полеты лайнеров в Антарктиду после трагедии в Бермудах с «Конкордом», который мы не перестаем оплакивать. Увы!..
— Это происки недостойного журналиста Генри Смита, извиняюсь, — вставил Танага. — В своих статьях он требовал запрета полетов к нам.
И тут поднялся мой папа:
— Прошу простить, достойные господа! Если нельзя быстро ждать дрессировщиков с собаками, то передайте диссертацию моей дочери мне. Надеюсь, что требуемый «индикатор запаха» можно создать, для чего исследование Аэлиты окажется полезным.
— Что здесь происходит? — воскликнул Юрий Сергеевич.
Все обернулись к нему. Он поднялся, слегка побледнев, проводя рукой по чуть волнистым волосам:
— В чем хочет убедить нас инженер Толстовцев? Будто ему, оторванному от научно–исследовательских баз, в одиночку по плечу сделать то, что оказалось не под силу таким корифеям, как Рентген и Иоффе?
— Изобретения тем и примечательны, достойный инженер Мелхов, что они делаются впервые, осуществляя прежде недоступное. Я не собираюсь копировать испорченные индикаторы, а предложу новый. Пусть назовут меня упрямцем, но я буду твердить, что в нашем случае на помощь к нам придет бионика, известная в прежние времена. Надо не копировать достижения природы, а использовать их.
Бионика? Я вопросительно взглянула на Танагу, но тот отвел глаза и опустил голову. Юрий Сергеевич ответил назидательно:
— Как известно, «упрямство — оружие слабых, а упорство — орудие славы». Но славу не добудешь эфемерными фантазиями! Ближе к земле, достойные господа! Рассчитывать надо не на несуществующие приборы, а на реальную помощь Америки, воззвать к ее традиционному благородству! Лишь американские самолеты способны на рейс к нам. Запрет на полеты должен быть снят! И я лично не остановлюсь перед тем, чтобы ради этого поставить под удар даже самого себя!
Он красовался, став в позу героя, готового на самопожертвование.
— Кто же снимает запрет? — спросил Вальтер Шульц.
— Я, достойный господин Генеральный директор! Вот магнитофонная лента, которая прозвучит на весь мир и ляжет вещественным доказательством и на стол международного и на стол федерального суда Соединенных Штатов, разоблачая мистера Генри Смита и его Агентство, которое отнюдь не принадлежит к числу информационных.
Юрий Сергеевич включил свой магнитофон. В Директорате зазвучал голос Генри Смита:
«Хэлло, Юрий! Как вы поживаете в своей ледяной берлоге? Я не против ее осмотреть…»
Дальше мы услышали и намеки шантажиста, и наглые угрозы, и гнусные предложения «журналиста», пытавшегося по заданию некоего Агентства разложить общество Города–лаборатории изнутри.
— Какая мерзость! — застонал Вальтер Шульц, теребя свою черную бороду.
— Надеюсь, достойные господа, что отныне роль мистера Генри Смита в судьбе «Конкорда» станет яснее, — торжественно провозгласил Юрий Сергеевич.
Все молчали.
— Пусть меня осудят, — патетически продолжал он, — но и учтут тот вклад в расследование злодеяний врагов Города–лаборатории, который я, не задумываясь, вношу.
— Напрасно инженер Мелхов считает, что вовремя выступил со своим разоблачением. Он явно запоздал. Трусливо покрывая Генри Смита, почему–то молчал во время расследования. Я не задыхаюсь от восторга по поводу его сегодняшнего «героического» поступка. Что ж, пусть магнитофонная лента ляжет на судебный стол. Боюсь, что Городу Надежды не скоро станет от этого легче. В лучшем случае назначат сенатское расследование деятельности Агентства. Все решается, на мой взгляд, проще. Дрессировщиков с собаками доставят нам из Советского Союза. И моя диссертация поможет им.
Доктор Танага захлопал в ладоши. Тамара Неидзе поддержала его, но Шульц осуждающе посмотрел на них. Наступило молчание.
Его прервал мой папа:
— А я все–таки прошу этот материал передать мне. Могу заверить: бионический индикатор запаха будет.
Я никогда не видела Юрия Сергеевича таким смятым, смущенным, как после моей горькой речи. Это не помешало ему бросить на меня испепеляющий взгляд. Я отвернулась и передала диссертацию отцу».
«Странной секретностью окружил папа свою лабораторию! Даже мне мягко сказал, что я могу помешать ему!..
Только для доктора Танаги и его помощницы было сделано исключение.
Но я сделала вид, что поняла отца, потому что восхищалась его решимостью изобрести необыкновенное.
Ждали прилета сверхзвукового лайнера с собаками. Сколько же времени понадобится, чтобы их натаскать!
С обратным рейсом лайнер повезет нашу почту в ООН — разоблачающую Генри Смита магнитофонную ленту, переданную Юрием Сергеевичем.
Неожиданно и очень корректно он попросил свидания со мной.
— В связи с индикатором запаха и работой моей биофабрики, — сказал он, предлагая встретиться на бульваре.
