Влада Воронова - Крест на моей ладони
— И сколько веков насчитывает история волшебного мира? — спросила я.
— Тридцать пять-сорок тысячелетий, точная дата пока не установлена.
— Как и история человечества, — заметила я.
Сравнение с человеками волшебникам не понравилось, но вслух они ничего не сказали.
— Кто такой соединник? — вспомнила я непонятное слово.
— Гибрид координатора, аналитика и прокурора, — пояснил ведьмак. — Обеспечивает согласованность работы разных отделов, просчитывает последствия операций, выдаёт санкции на любое крупное воздействие: на людей, на предметы или точку в пространстве.
— Понятно, — кивнула я.
— Тьма, — вернулась к прежней теме блондинка, — даёт истинную свободу, которая…
— Прелести свободы может объяснить любой дурак, — перебила я. — Что такое Свет и Сумрак?
— Косность и равнодушие. Светлые постоянно твердят о доброте, о допустимых и недопустимых действиях, связывают себя тысячами правил и ограничений, без обычаев и предписаний шагу не могут ступить. Сумеречные сосредоточены только на выгоде. Их девиз — рациональность. Всё то, что лежит за пределами логики — любовь и ненависть, верность и предательство, радость и горе — для них не существует. А Тьма говорит «Делай что хочешь, живи как нравится, но и за последствия плати сама». Когда ты выберешь Тьму, твоя жизнь будет принадлежать тебе, а не твоему большаку как у светлых, и ты не будешь скована требованиями рациональности как у серых.
— Кто такой большак? — спросила я.
— Глава Белодворья, — ответил ангелоподобный оперативник Тьмы. — То есть глава светлых.
— А кто глава Чернодворья и Серодворья? Ведь так ваши группировки называются?
— Скажи ещё «мафии», — обиделся он. — Это не группировки, а Великие Дороги, пути Тьмы, Сумрака и Света. Пути свободы, рутинёрства и равнодушия.
— Или пути эгоцентризма, доброты и рациональности, — предложила я собственный вариант. — Если оборотная сторона доброты — консерватизм, рациональности — бездушие, то переизбыток свободы оборачивается эгоизмом.
— Свобода не может быть в переизбытке, — возразила блондинка. — Она либо есть, либо нет.
— Если что-то бывает в недостатке, оно может быть и в переизбытке, — ответила я. — Но речь не о том. Чего вы добиваетесь? Куда ведёт наш путь?
— Мы хотим, чтобы основой мира стала Тьма и свобода, — сказал ведьмак.
— А на чём основывается мир сейчас?
— Сейчас он трёхосновен, состоит из Тьмы, Сумрака и Света.
— На чём основывалось мироздание до появления Тьмы, Сумрака и Света? — продолжала я.
— До их появления никакого мироздания не было, — ответила колдунья. — Сначала появились первоосновные силы, затем из них сформировалось мироздание.
— Тогда почему вы воюете? — не поняла я. — У вас ведь идёт война?
Волшебники кивнули. Я сказала:
— Если в ходе эволюции мир сформировался трёхосновным, то почему его надо переводить только на одну составляющую, какую пользу это принесёт? Естественный отбор, в отличие от людей, не ошибается. Остаётся только самое лучшее и правильное, остальное уходит в небытие. Это в равной мере касается как живой, так и неживой природы. Если мир трёхосновен, то значит так и должно быть.
— Тьма, Сумрак и Свет отрицают друг друга, — пояснил ведьмак. — Волшебник Тьмы не может воспользоваться силой Света или Сумрака, и наоборот.
— Ну и что? Разница в сырьевых предпочтениях не причина для войны. Наоборот, делить вам нечего, а значит и воевать не из-за чего. Но вы воюете. Почему?
— Потому что слишком различны наши пути, потому что нам нет места в одном мире, — ответила колдунья.
— Вы утверждаете, — сказала я, — что Свет — это добро, Сумрак — рациональность, а Тьма — свобода. Но почему свобода, целесообразность и доброта должны противостоять друг другу вместо того, чтобы друг друга дополнять? Почему из этих трёх явлений надо выбирать только одно, а от двух других отказаться? Во что превратится добро без свободы и рационализма? А рационализм без добра и свободы? Чем окажется свобода без рационализма и добра?
Волшебники переглянулись.
— Ты обратница, — осторожно сказал ведьмак. — А мы всего лишь прямники. Обратники иначе воспринимают мир. Тебе лучше задать свои вопросы обратнику. Он объяснит так, что ты поймёшь.
— Чем обратная магия отличается от прямой? — полюбопытствовала я.
— У неё спираль закручена в другую сторону, — ответила колдунья, — против часовой стрелки. Благодаря этому заклятия и заклинания обратников действуют сильнее, чем такие же у прямников, а некоторые получаются только у обратников. Обратники намного устойчивей к внешним влияниям, сырья им, то есть вам требуется гораздо меньше. И куча других преимуществ. Обратная магия очень редкий дар, и самый ценный. Родиться даже с ничтожной каплей обратной магии в крови — огромная удача. А у тебя, судя по всему, концентрация выше среднего.
— Странно, что она до сих пор не активировалась, — сказал ведьмак. — Аура как у стопроцентной простеньши.
— У кого? — спросила я.
— Простени — это люди, у которых в крови нет магии. Простые человеки. Но обратники тем и опасны, что выглядят как простени, хотя на самом деле маги. Ничего, приедем в резиденцию, тебя тут же активируют. Не бойся, это не больно, наоборот — приятно.
Лобовое стекло машины треснуло и разлетелось дребезгами. Ведьмак выпихнул меня на тротуар, выскочил сам, схватил за руку и потащил в сторону Комсомольского парка. Блондинка прикрывала отход. Что-то взорвалось, тявкнули пистолетные выстрелы.
Мы прыгали через оградки газонов, перелезали через забор стройки за парком, прятались в штабелях кирпичей и грудах арматуры, опять лезли через забор, бежали переулками. Я окончательно выбилась из сил.
— Ещё немного, — попросила блондинка. — Давай, Нина, поднажми. За тем углом аварийная точка, машина ждёт.
За руль села колдунья, погнала куда-то к новым микрорайонам. Вела она отлично, так не каждый мужчина сумеет.
Ведьмак тревожно глянул мне в лицо.
— Ты что-то слишком бледная.
Салон, моя и его одежда в кровавых пятнах.
— Ты ранена? — испугался он.
Оказалось, у меня глубоко расцарапана правая ладонь. Струилась кровь. Где, когда и как я поранилась, не знаю. Не до того было.
Ведьмак втёр мне в царапину неизвестно откуда зачерпнутый золотистый песок, который обжёг рану не хуже спирта. Я взвыла.
— Тихо, тихо, — стал успокаивать ведьмак. — Уже всё зажило.
Я глянула на руку. От царапины остался только тонкий ровный шрам.
Колдунья затормозила.
— Артём, ты что, прашню ей втёр?! — возмутилась она. — Идиот. Шрам ведь останется.
— Фигня, — ответил он. — Ладонь не морда. Зато совершенно точно не будет заражения крови.
— Что такое прашня? — испугалась я.
— Вещество такое, — пояснила блондинка. — Что-то вроде пыли, праха, но с волшебными свойствами. Например, мгновенно залечивает мелкую рану, но остаётся грубый шрам, который невозможно удалить. Покажи руку.
Она осторожно прикоснулась к царапине.
— Да, — согласилась колдунья. — Ладонь — не морда. И лучше шрам, чем гангрена. — Рассмотрев царапину, она хмыкнула и спросила: — Нина, ты в хиромантию веришь?
— До семнадцати лет я думала, что это матерное ругательство. А в семнадцать прочитала книжку «Основы хиромантии и хирологии» и поняла, что это разновидности умственной отсталости.
— Что верно, то верно, — согласилась колдунья. — Но посмотри — шрам зачеркнул все линии, которыми начертана судьба.
Он шёл от середины внешнего края бугра Венеры — то есть от основания большого пальца — к основанию мизинца.
— Всё так и есть, — ответил Артём. — У неё началась новая жизнь, которая зачеркнула старую. Но это мы позже обсудим, а сейчас надо в резиденцию.
— Здесь что-то не то, — насторожилась блондинка. — Я чувствую эхо смерти. Проверю с воздуха.
Она вышла из машины, превратилась в сову и взлетела. Вернулась через три минуты, превратилась в человека.
— Одежда осталась, — удивилась я.
— Оксана перекидня, — пояснил ведьмак. — А тот светлорылый — перевертень. Оборотни бывают двух видов — перекидни и перевертни. У обоих истинный облик человечий, плюс какое-нибудь обличье. Перекидень меняет ипостась не раздеваясь, в любое время суток по своему желанию и не зависит от фаз луны. В обличье сохраняется способность разговаривать. Если перекидень получает сколь угодно тяжёлую рану, ему достаточно перекинуться в иное обличье и рана исчезнет. Даже если руку по плечо отрубили или переломали все до единой кости, в истинный облик перекидень возвращается совершенно здоровым. И наоборот, рана, полученная в обличье, бесследно исчезает при возвращении к истинному облику. Даже шрама нет. Поэтому так трудно убить перевертня, ему обязательно надо отрезать голову, ничто другое не поможет. И ещё — у всех оборотней исключительно крепкая, здоровая и устойчивая психика. Смена обличья, иной режим восприятия — слишком тяжёлый шок, его далеко не каждый выдержит. Нередко обращённые простени и даже маги невозвратно теряли рассудок. Сказка о царевне-лягушке, заколдованной магине, основана на реальных событиях, но случай уникальный — в девяноста девяти случаях из ста превращение заканчивается безумием.
