Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Жертвоприношения
Через десять минут парень вышел из подъезда и пошел через двор. И когда подошел достаточно близко, он негромко спросил:
— Если не ошибаюсь, Клэвемэн?
Парень — высокий и широкоплечий — чуть повернул голову в его сторону и спокойно ответил:
— Да. А ты кто?
Семен не ответил на вопрос. И нанес первый удар. Металлический прут просвистел в темноте, врезаясь в ноги жертвы, ниже колен. С глухим возгласом парень упал, и Семен, не давая опомниться жертве, нанес следующий удар — в область поясницы. Затем, прижав его коленом к земле, он вдавил его лицо в грязь и сказал прямо в ухо:
— Я тот, кого ты назвал больным на голову обдолбанным графоманом. Помнишь, свое высказывание по поводу рассказа «Я убиваю»? Один из лучших моих рассказов, а ты написал, что это полный отстой и бред шизофреника. Очень необдуманно, ибо я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО убиваю.
Клэвемэн сделал попытку сбросить противника со своей спины, но Семен сам освободил его. Чтобы в тот момент, когда жертва перевернется лицом вверх, вонзить в его грудь свое оружие. Парень захрипел, изо рта хлынула кровь. Семен, поправив на носу очки, заглянул в глаза жертвы, в которых застыло проклятье, и сказал:
— Интернет, эта кажущаяся безнаказанная виртуальная жизнь, иногда оборачивается реальной и быстрой смертью, ибо всегда есть тот, кто готов убивать за свою веру. Я — Великий Писатель, а ты этого не принял на веру, не понял, не осознал. И поэтому сейчас ты умер.
Семен Александров шел по направлению к Казанскому вокзалу. В ушах через наушники звучала песня.
…Ты снимаешь вечернее платье,
Стоя лицом к стене.
И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине.
Мне хочется плакать от боли или забыться во сне.
Где твои крылья,
Которые нравились мне…
Рано утром поезд унесет его домой, где он сядет к компьютеру и наберет на клавиатуре уже написанный в голове рассказ. Выложит новеллу в Интернете, и будет ждать рецензии.
Ибо это только начало песни, длиною в жизнь.
Песни, которую ему так нравиться петь.
7Я захожу в кабинет главного врача одним из первых. Сев на стул — крайний справа — я спокойно смотрю на собирающихся сотрудников. Заведующие структурными подразделениями поликлиники и узкие специалисты заходят и садятся на привычные места.
Невысокая ростом, похожая на серую мышь, заведующая отделением медицинской профилактики Анна Галина, скромно мостится на край стула. Я знаю, что она только с виду такая тихая и скромная. Эта женщина готова пройти по трупам для достижения своей цели. И цель у неё проста, — сначала стать заместителем главного врача, а потом взобраться выше, сместив главного врача.
Полная мощная женщина, громогласная и шумная, Эвелина Аркадьевна Маркова — это заведующая женской консультации. С ней всё просто. Сахарный диабет, которым она болеет, заставляет её подчиняться ритму ежедневных инъекций. И этот дисциплинирующий ритм стал для неё смыслом жизни. Всё остальное — работа, дом и дочь — вторичны.
Миловидная женщина, никогда не повышающая голос, вежливая и спокойная, Кристина Кузнецова, — заведующая клинической лабораторией. Она замужем, имеет двух детей, и она счастлива. Поэтому ей на рабочем месте ничего не надо. Она выполняет свои функциональные обязанности и думает о том, в какую школу пристроить сына, будущего первоклассника.
Заведующая статистики, Мила Гавриловна Афанасьева, стройная женщина, которая старательно прячет за макияжем свою вредную привычку. Она приходит на работу с мыслью о том, что вечером нальет в стакан огненную жидкость и выпьет. Она сидит и думает о том, как водка разольется теплом по организму, и ей станет хорошо. Она всё еще полагает, что никто не догадывается об её тайной страсти, но не замечает этого только начмед.
Так же в кабинете присутствуют узкие специалисты — окулист, хирург и невропатолог. И если хирург — пожилой мужчина, постепенно опускающийся из-за хронического пьянства — отсиживал время, глядя потухшим взором прямо перед собой, то окулист и невропатолог — молодые женщины, находящиеся в постоянном поиске, живо что-то обсуждали, склонившись друг к другу головами.
Во главе стола сидит главный врач, Басова Алевтина Александровна, которую большая часть врачей за глаза называют «Куклой Барби». Рядом с ней два заместителя — по медицинской работе и по экспертизе временной нетрудоспособности.
— Так, все в сборе, начинаем, — говорит главный врач, — Мила Гавриловна, давайте начнем с вас.
Афанасьева встает и, хрипло прокашлявшись, читает с листа бумаги статистические данные за прошлую неделю. Из её слов мы узнаем, какими темпами идет выполнение муниципального заказа. Эти еженедельные отчеты должны дисциплинировать нас, заставляя думать сначала о выполнении плана, а только потом — о лечебном процессе. Количество важнее, чем качество. И причина проста — финансовые потоки от страховых компаний. Каждый пришедший в поликлинику пациент — это энное количество рублей, перечисленных на счет поликлиники. И процесс излечения не столь важен, — главное, чтобы пациент приходил чаще и обязательно лечился в амбулаторных условиях, потому что стационарное лечение подразумевает потерю денег поликлиникой.
Когда Мила Гавриловна заканчивает говорить, Алевтина Александровна поворачивается ко мне и строго говорит:
— Михаил Борисович, у вас снова план не выполнен. Уже вторую неделю всего восемьдесят процентов.
Улыбнувшись, я смотрю в глаза главного врача и отвечаю коротким вопросом:
— Зачем?
— Что зачем? — недоуменно хмурит брови Басова.
— Зачем делать больше, если от этого не зависит размер оплаты труда? Зачем выполнять и перевыполнять план, если это никак не поощряется?
После моего вопроса в кабинете главного врача воцаряется гробовая тишина. Заведующие отделениями и узкие специалисты замерли в ожидании ответа главного врача. Собственно, этот вопрос уже давно всех беспокоил, но никто не хотел быть первым, каждый опасался высказать его, рассуждая о заработной плате в тиши своих кабинетов.
— Я что-то не поняла, о чем вы, Михаил Борисович? — говорит Алевтина Александровна, пытаясь уйти от неприятного ответа и давая мне последний шанс на отступление.
Но я спокоен и уверен в себе.
— Алевтина Александровна, вы прекрасно знаете, что у вас есть возможность поощрять рублем тех работников поликлиники, которые выполняют план. В первом квартале этого года моё отделение выполнило муниципальный заказ на сто два процента, но никакого поощрения не последовало. Поэтому я и спрашиваю, зачем делать больше, если от этого не зависит размер оплаты труда?
— Но вы и так получаете по десять тысяч рублей каждый! — почти возмущенно говорит главный врач.
— Это нам платит государство. А вот что готовы сделать вы, чтобы каждый врач в отделении захотел выполнить и перевыполнить муниципальный заказ?
Я вижу, как покраснело лицо начмеда. Заместитель главного врача по экспертизе опустила глаза к документам, словно это её не касается. Они работают по контракту, получая стабильную и хорошую заработную плату, а не сидят на маленьком окладе, как большинство врачей поликлиники.
— Михаил Борисович, — тон у Басовой становится угрожающим, — вам не кажется, что вы сейчас переходите границу?
Я по-прежнему улыбаюсь. Мне очень нравится ситуация. Руководители поликлиники даже и не думали, что рабы способны поднять головы. Маленький бунт — это то, что немного расшевелит их. И заставит думать о том, что набивание своих бездонных карманов может однажды прекратиться.
— Какую границу? — простодушно спрашиваю я.
Главный врач наконец-то берет себя в руки и, вернув на лицо холодную маску властного руководителя, категорично говорит:
— Михаил Борисович, в ваши функциональные обязанности входит обеспечение выполнения плана муниципального задания. Если вы не желаете выполнять свои обязанности, то мы найдем вам замену.
Кивнув, я говорю:
— Жаль, что вы, Алевтина Александровна, так и не ответили на мой вполне логичный вопрос.
Я молчу. Тишина в кабинете главного врача, воцарившаяся на долгие три минуты, прерывается кашлем начмеда. Прочистив горло, он говорит:
— Думаю, надо перейти к следующему вопросу. В преддверии Дня Победы, нам надо провести диспансеризацию ветеранов войны и труда, репрессированных, ну, и тому подобное.
После его слов оперативка у главного врача пошла своим чередом, словно ничего не случилось.
8Вилентьев сидел на совещании и делал умное лицо. Он даже не пытался слушать, что говорит генерал. Как обычно, глубокомысленный поток слов, связанных между собой только одним — отверстием говорящей генеральской головы, уверенно сидящей на большом теле, облаченном в мундир. Набор слов, смысл которых даже при достаточно большом усилии услышать их, ускользал из сознания.
