Герберт Уэллс - Человек, способный творить чудеса
Он пожелал это как раз вовремя, ибо его одежда, разогретая от быстрого трения в воздухе, уже начала дымиться. Спуск прямиком в центр кучи свежевспаханной земли был мгновенным, но безопасным. Огромная масса металла и каменной кладки, остатками формы напоминавшая башню с часами, что стояла посреди рыночной площади, рухнула на землю рядом с ним и, как взорвавшаяся бомба, разлетелась на обломки, кирпичи и куски цемента. Летящая на бешеной скорости корова, врезавшись в один из обломков, превратилась в нечто похожее на яйцо всмятку. Раздался оглушительный грохот, в сравнении с которым все, что мистеру Фотерингею приходилось слышать раньше, могло бы показаться лишь звуком оседающей пыли, а за ним, постепенно угасая, последовал еще ряд раскатов уже меньшей силы.
Повсюду, и на земле, и в небесах, свирепствовал такой мощный ураган, что мистер Фотерингей даже не мог приподнять голову, чтобы осмотреться. Некоторое время он с трудом переводил дыхание и был настолько ошеломлен, что не понимал, ни где он, ни что случилось. Наконец ему удалось совершить первое осознанное действие, и он ощупал голову, чтобы убедиться, что его волосы все еще при нем.
— Господи! — простонал мистер Фотерингей, еле шевеля губами на страшном ветру. — Я чуть не погиб! Что пошло не так? Ужасная буря и гром! А минуту назад была чудесная ночь. Это Мэйдиг настропалил меня. Боже, какой ветер! Надо прекратить эти глупости. Если я буду продолжать в том же духе, не миновать катастрофы… А где же Мэйдиг? Какой хаос вокруг!
Он осмотрелся, насколько позволяли развевающиеся полы пальто. Действительно, зрелище было невероятно странное.
— Ну, хоть небо в порядке, — проговорил мистер Фотерингей. — Но и только. И даже оно выглядит так, будто сейчас грянет буря еще ужаснее. А вот и луна вверху. Совсем как прежде. Светло, будто днем. Но все остальное… Где город? Где… где все? И откуда взялся этот ветер? Я не приказывал, чтобы дул ветер…
Мистер Фотерингей попробовал подняться на ноги, но тщетно, и остался стоять на четвереньках Он смотрел на залитый лунным светом мир с подветренной стороны, и полы пальто развевались у него над головой.
— Видимо, что-то серьезно не так, — сказал мистер Фотерингей. — А что именно — только Бог знает!
Сквозь завесу пыли, которую гнал бушующий ураган в призрачном белом сиянии, ничего не было видно, кроме вывороченных глыб земли и развалин, — ни домов, ни деревьев, ни знакомых очертаний… Один только хаос царствовал вокруг, теряясь вдали в темном мареве надвигающейся бури, которую сопровождал почетный эскорт смерчей, вихрей, громов и молний. Неподалеку в зловещем свете вырисовывался силуэт того, что, вероятно, раньше было вязом, а теперь представляло собой расколотый от сучьев до корней ствол и груду щепок, а чуть дальше из руин торчали железные балки — скорее всего, остатки бывшего виадука.
Дело в том, что, когда мистер Фотерингей остановил вращение Земли, он не сделал никаких распоряжений относительно всего того, что на ней находится. Между тем Земля вертится с такой быстротой, что несется у экватора со скоростью более тысячи миль в час, а в наших широтах — лишь вполовину медленнее. Но когда Земля остановилась, и весь город, и мистер Мэйдиг, и мистер Фотерингей, и всё и вся продолжали движение вперед со скоростью девять миль в секунду, то есть быстрее, чем если бы ими выстрелили из пушки. И в результате все люди, все живые существа, все дома, все деревья, весь знакомый нам мир — все было сметено, разбито и уничтожено. Вот так.
Мистер Фотерингей не мог осознать случившегося в полной мере. Однако он понял, что его чудо не удалось, и сразу почувствовал глубокое отвращение к чудесам. Теперь вокруг царил полный мрак, ибо грозовые тучи сомкнулись, закрыв мелькнувшую на мгновение луну, а воздух был наполнен градом, кружившим по воле ветра как предсмертное видение. Небо и земля содрогались от рева бесконечно низвергающихся с высоты водопадов и завываний урагана. Мистер Фотерингей, заслонившись, рукой, сквозь пыль и град увидел при вспышке молнии надвигающуюся на него огромную стену воды.
— Мэйдиг! — раздался среди бушующих стихий слабый голос Фотерингея. — Эй! Мэйдиг! — Стой! — закричал мистер Фотерингей приближающейся воде. — Ради бога, остановись! — Одну минуту, — обратился мистер Фотерингей к грому и молнии. — Подождите одну минуту, пока я соберусь с мыслями… Что же мне теперь делать? Господи! Как бы я хотел, чтобы здесь был Мэйдиг. — Придумал! — воскликнул мистер Фотерингей. — Только, Господи, помоги мне на этот раз все сделать как надо.
Он по-прежнему стоял на четвереньках, пригибаясь от ветра, полный решимости все исправить.
— Да, — сказал он. — Пусть ни один из моих приказов не исполняется, пока я не скажу: «Действуй!» Боже, и почему я не подумал об этом раньше?!
Его слабый голос не мог перекрыть рева урагана, и он кричал все громче и громче, тщетно пытаясь услышать самого себя.
— Ну вот, приступим. Помни о том, что я говорил минуту назад. Во-первых, когда все, что я скажу, будет выполнено, пусть я лишусь своей чудодейственной силы, и пусть моя воля станет такой, как у других людей, и пусть прекратятся все эти ужасные чудеса. Мне они не нравятся. Я предпочел бы вообще не совершать их. Это — во-первых. А во-вторых — пусть я стану опять таким, каким был до начала чудес; пусть все будет так, как было прежде, когда еще не перевернулась эта проклятая лампа. Понимаю, работы много, но зато в последний раз. Все ясно? Больше никаких чудес, пусть все станет, как было, и чтобы я оказался в «Длинном драконе» перед тем, как выпил свои полпинты. Именно так! Да!
Он вцепился пальцами в землю, закрыл глаза и крикнул:
— Действуй!
Грохот смолк, буря прекратилась. Он почувствовал, что стоит во весь рост, а не на четвереньках.
— Это только на ваш взгляд! — произнес чей-то голос.
Мистер Фотерингей открыл глаза. Он находился в баре «Длинный дракон», а голос принадлежал Тодди Бимишу. Шел спор о чудесах. На мгновение у него мелькнуло смутное ощущение, что он забыл что-то важное, удивительное, но это длилось только миг — мелькнуло и тут же исчезло. Ведь если не считать того, что он лишился чудодейственной силы, все стало таким, каким было прежде, в том числе и он сам, и его мысли, и его память. Все вернулось на круги своя к началу этой истории. А потому он понятия не имел о том, что мы сейчас рассказали, и по сей день ничего об этом не знает. Ну и, конечно, он не верит в чудеса.
— Говорю вам, чудес не бывает! — распалялся мистер Фотерингей. — Можете утверждать что хотите, но с очевидными фактами не поспоришь.
— Это только на ваш взгляд! — ответил Тодди Бимиш. — Докажите, если сумеете.
— Послушайте, мистер Бимиш, — сказал мистер Фотерингей. — Чтобы уяснить, что мы говорим об одном и том же, давайте для начала попробуем дать определение самому понятию «чудо». Так вот, чудо — это нечто, противоречащее законам природы, вызываемое силой воли…
Примечания
1
Пантум (также пантун, индон. pantun, pantoum) — традиционный фольклорный жанр малайской (позднее индонезийской) поэзии, сложившийся еще в Средние века. Поначалу представлял собой одно из проявлений устного народного творчества малайских народов, создаваясь анонимно в народной среде и передаваясь из поколения в поколение.
2
Иисус Навин, согласно Библии, остановил на небе Солнце и Луну, чтобы противник не смог отступить, воспользовавшись вечерним и ночным мраком: «стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою!» (Нав. 10:12).
