Дмитрий Барчук - Идеальная жена. Постчеловеческая история
– Какой вы, однако, пугливый, – она поцокала языком. – Мне двадцать шесть.
– Не может быть! – непроизвольно вырвалось. – Вы на год старше меня?
Она подошла ко мне вплотную и чмокнула меня в щёку накрашенными губами, а потом достала платок и стала стирать помаду:
– Малыш, это ещё вопрос, кто кого совращает.
Прогулки по парку под луной вошли в традицию. Своего рода обязательный вечерний моцион. Терренкур. Анна продолжала играть со мной как кошка с мышкой. Явно провоцировала на действия, но, когда я на них решался, тут же отталкивала. Я уже привык к её переменчивому настроению и старался не поддаваться на провокации. А когда узнал, что Натали приходится двоюродной сестрой её мужу, вообще оставил какие-либо мечты о близости. Раз приехал на курорт лечиться, то и лечись, успокаивал я своё мужское естество, а на прогулки с Анной настраивался как на обязательную психосоматическую процедуру, прописанную врачом. В прошлом веке среди аристократов случались ведь и платонические курортные романы.
Но мой друг был совсем иного мнения по этому поводу. Его отношения с Натали протекали совершенно в другой плоскости. Пока мы с Анной гуляли, они уединялись в гостиничном номере. В наш пансион фрау посторонних женщин не пускала.
Однажды Александр специально для Анны прочитал по-русски одно стихотворение.
Она была поэтесса,
Поэтесса бальзаковских лет.
А он был просто повеса,
Курчавый и пылкий брюнет.
Повеса пришел к поэтессе.
В полумраке дышали духи,
На софе, как в торжественной мессе,
Поэтесса гнусила стихи:
«О, сумей огнедышащей лаской
Всколыхнуть мою сонную страсть.
К пене бёдер за алой подвязкой
Ты не бойся устами припасть!
Я свежа, как дыханье левкоя,
О, сплетём же истомности тел!..»
Продолжение было такое,
Что курчавый брюнет покраснел.
Покраснел, но оправился быстро
И подумал: была не была!
Здесь не думские речи министра,
Не слова здесь нужны, а дела…
С несдержанной силой кентавра
Поэтессу повеса привлёк,
Но визгливо-вульгарное: «Мавра!!»
Охладило кипучий поток.
«Простите… – вскочил он, – вы сами…»
Но в глазах её холод и честь:
«Как вы смели к порядочной даме,
Словно дворник, с объятьями лезть?!»
Вот чинная Мавра. И задом
Уходит испуганный гость.
В передней растерянным взглядом
Он долго искал свою трость…
С лицом белее магнезии
Шёл с лестницы пылкий брюнет:
Не понял он новой поэзии
Поэтессы бальзаковских лет.
Анна смутилась. Её лицо пошло пятнами. Глаза загорелись. Она хотела сказать что-то как всегда дерзкое, но передумала, развернулась и зашагала прочь. Я окрикнул её, но она не обернулась.
– Зачем ты так? – пристыдил я Александра. – Она обиделась на бальзаковский возраст.
– Она обиделась на собственную дурь! – отрезал актёр.
А Натали смотрела на нас, моргая щедро смазанными тушью ресницами, и ничего не понимала. Её любовник прочел такой красивый стих, а взбалмошная золовка обиделась и убежала. Ничего не смыслит в настоящем искусстве!
– Привет!
Анна поджидала меня возле бювета, виновато скрестив руки.
– Ты извини меня за вчерашнее.
– О чём речь! Это я должен просить у тебя прощения за своего невоспитанного друга.
– У меня к тебе просьба. Ты не мог бы показать мне Вену.
Я замешкался, просчитывая в уме, во что мне обойдётся эта поездка. Своих денег у меня не было вовсе. А просить взаймы у Александра, тем более когда и так ему должен, было неприлично.
Анна угадала причину моих сомнений.
– Затраты беру на себя. Я же тебя приглашаю.
– Но у нас не принято, чтобы платила женщина.
Она по-хозяйски ухватилась за мою руку и тесно прижалась ко мне.
– Как же мне повезло встретить старомодного мужчину! Только в России, наверное, сохранился этот вымирающий вид. Ты даже не представляешь, какие французы скряги!
Утренний автобус до Вены уже ушёл, а следующий по расписанию отправлялся только после обеда. Но нам повезло. На автобусной станции мы встретили пожилую немецкую пару, видимо, мужа и жену, выспрашивавших дорогу до летней резиденции Габсбургов – дворца Шёнбрунн. Я приблизительно знал, как туда добраться, а у них была своя машина. И за полтора часа мы с ветерком докатили до места назначения. Я спросил, сколько мы должны за проезд, но хозяева авто отрицательно замахали руками: нисколько, услуга за услугу. Мы поблагодарили путешествующих бюргеров и отправились осматривать дворец.
Анна хорошо разбиралась в архитектуре и живописи, потому стала гидом далёкого от изящных искусств физика.
– Гармоничный ансамбль природы и архитектуры. Величественный дворец в роскошном парке. Чувствуется имперский размах. Но наш Версаль изящнее.
– Не знаю. Я во Франции не был. По мне, Петергоф рангом повыше будет.
Моя спутница рассмеялась:
– Бабушкина любимая поговорка: всяк кулик своё болото хвалит. Представители двух империй не могут объективно оценить величие третьей. А мне всё равно здесь нравится. Курорт надоел.
В Вену мы приехали уже под вечер.
– Каковы наши дальнейшие планы? – ненароком поинтересовался я у своей спутницы.
– Во-первых, надо поужинать. С самого утра ничего не ели.
– Здесь есть неподалеку «Макдоналдс».
– Фи! – Анна скривила свой очаровательный носик. – Вот уедешь в свою Америку и там будешь есть фастфуд. А пока мы в Европе, давай питаться по-человечески. Я хочу отведать настоящей австрийской кухни, паровыми курортными котлетками сыта по горло. Где здесь приличный ресторан?
– Пожалуй, на Марияхильферштрассе.
– Вот туда-то нам и нужно! – в её голосе появился азарт, а глаза заблестели, как у охотника, взявшего след зверя. – Это же главная торговая улица столицы! Я читала о ней в путеводителе. Целых два километра магазинов!
В ресторане Анна заказала свиные колбаски, а к ним триста граммов коньяка. За ужин она расплатилась кредиткой, умудрившись не ущемить моего мужского достоинства, на чай официанту шиллинг дал я.
Сытые и довольные, мы отправились по магазинам.
Уже совсем стемнело. Последний автобус на курорт ушёл, но Анну это совсем не смущало. Она неистово отдавалась шопингу. Мне была отведена роль консультанта и носильщика. Хотя она обладала таким обострённым чутьём на вещи, что во мнении кого-то другого по большому счёту не нуждалась. Что бы она ни примеряла на себя – платье, кофту, блузку или джинсы – ей всё было удивительно к лицу. Примерка в итоге превратилась в демонстрацию мод в исполнении одной модели. Анна вошла в роль. Она то высокомерно, то кокетливо, то жеманно в зависимости от воплощаемого образа прохаживалась по магазину, как по подиуму. Дамы, видя, как на ней сидит та или иная вещь, покупали не раздумывая.
Магазин сделал добрую половину дневной выручки за час до закрытия благодаря Анне.
С ворохом одежды я послушно следовал за ней к кассе.
– Тебе как оптовой покупательнице должны сделать скидку, а ещё и приплатить за рекламу.
– Ты прямо слово в слово повторяешь моего мужа. До чего же все мужики одинаковы!
Но, выйдя из магазина, Анна похвалила меня за стойкость и выдержку.
– Поль бы давно меня бросил и пошёл пить пиво.
Да это мне нужно было её благодарить! За какой-то час она произвела внутри меня революцию. Там, в магазине, наблюдая за её дефиле, я дал себе слово, что обязательно, чего бы мне это ни стоило, заработаю столько денег, что моя женщина всегда будет одеваться в самых дорогих магазинах мира.
– Нам обязательно нужно обмыть покупки. Надо купить бутылку коньяка и какой-нибудь закуски. У тебя ж дома наверняка холодильник пустой.
– У нас вообще нет в комнате холодильника, – виновато произнёс я и нервно сглотнул слюну.
Такой Вены я ещё не знал. Прежде я не любил ходить по Марияхильферштрассе. Зачем травить душу, когда у тебя в кармане пусто. Но сейчас вся прежняя враждебность сверкающего неоновыми огнями, недоступного мне прежде мира роскоши куда-то улетучилась. Магазины закрывались на ночь. А мы шли в чудесном настроении по мокрому тротуару, размахивая бумажными и пластиковыми пакетами, и, заглядывая в угасающие витрины, строили планы на завтра: какой универмаг или бутик надо ещё посетить.
