Владимир Шитик - Слушайте звезды!
— Хорошо, я верну завтра. В котором часу?
— Как вам будет удобно, — вежливо сказал Николай.
— И сколько я должен? — Куликов поднялся с кресла.
— Ну о чем вы говорите? — Впервые за весь разговор Николай вдруг раскрылся. Было видно, что он испытывает удовольствие от своей игры, игры в бескорыстие. — Мы же свои люди, правда, Тигран?
«Вот актер, — с досадой подумал Куликов. — И как я сразу-то не понял? Еще один благодетель выискался!»
Тигран тоже вскочил и по обыкновению засуетился, поглядывая на часы. Надо полагать, он вспомнил своих смешливых девиц.
V
Вторую свою встречу с Куликовым в трамвайном депо Парс также решил из фильма исключить. В ту ночь Куликов казался несколько озабоченным. Парс был проницателен и эту озабоченность отметил, но интересоваться причиною не счел нужным: все тайное рано или поздно становится явным. Куликов принес новые кассеты и навоевался там, на ленте, всласть, а потом с восторгом наблюдал, как упражняется Парс. За оставшийся час концовки двух лент были изменены до неузнаваемости: Парс вложил в них все свое мастерство. В общем, он занимался этим не без интереса: давало себя знать старое увлечение менбиа.
Парс опять лег в кресло. Он старался заглушить в себе волнение размышлениями о композиции снятого фильма, но тревога не проходила. Неужели он боится, что его деятельность раскрыта и его, нарушившего запрет, накажут по всей строгости? Нет, не то… Время строгостей давно в прошлом… Он постоянно возвращался мыслями к самому Куликову — и вдруг понял, Что тот — причина беспокойства. «Но причем здесь Куликов? Я всегда решал поставленные перед собой задачи, — думал Парс. — Я захотел снять настоящий фильм, и я снял фильм. Так в чем же дело?»
Он внезапно поднялся и перешел в соседнее помещение. Возвратился он оттуда уже со сканнером. Фильм он портить не хотел и на всякий случай вынул блок воздействия. Теперь он мог проникнуть в свой фильм, взглянуть на чужой мир глазами Куликова, но изменить что либо был не в состоянии.
Куликов на экране не спеша поднимался по лестнице. Парс удобно улегся, поглаживая большим пальцем гладкую поверхность сканнера, зажатого в ладони. Через минуту он уже походил на спящего, сознание его было там, в прошлом, в другом мире, где усталый Куликов, ругая сломанный лифт, одолевал одиннадцатый этаж нового дома в далеких новостройках.
Николай, широко распахнув дверь, улыбнулся ему как старому знакомому.
— Я, признаться удивлен, — сказал он, пожимая Куликову руку. — Так быстро? Я думал, вы к вечеру появитесь.
— А долго ли надо, чтоб эту глупость проглядеть, — небрежно сказал Куликов.
Из комнаты неожиданно показался Тигран.
— А-а, Тиграша! — сказал Куликов и похлопал Тиграна по плечу. — И ты тут? А как же наши пельмени?
Они прошли в кабинет Николая. Куликов положил на стол кассеты и развалился в кресле, задрав носок ботинка выше головы.
— Не посмотреть ли нам кино? — ухмыляясь предложил он.
Николай старался сохранять невозмутимость, но видно было, что удается ему это с трудом.
— Какое желаете? — спросил он с натянутой иронией.
— Без разницы. Да вот это, хотя бы, — Куликов протянул одну из принесенных кассет.
Николай мельком посмотрел название и передал кассету Тиграну.
— Поставь!
— Покрути-ка там подальше, — лениво заявил Куликов. — Посмотрим конец.
— Да что там конец смотреть! — сказал Тигран. — Сто раз уже смотрел. Ну убьют его в конце, и все!
Николай пристально поглядел на Куликова.
— Прокрути! — резко приказал он Тиграну.
Тосиро Мифунэ положил ладонь на рукоять меча. Пора. Неслышной стремительной походкой он двинулся вперед. Вот, легкий и неуловимый, минует он охрану здания и проскальзывает по лесенке в узкий коридор, где часовой-боевик не успевает поднять автомат и обезглавленное его туловище уже валится на пол.
Вновь стремительный, летящий шаг… Его пытаются остановить в переходах, за поворотами, опять на лестнице, но каждый раз — короткий взмах меча, и преграда устранена. Но вот комната самого Босса. Пальцы пяти охранников на спусковых крючках. Меч Мифунэ превращается в разящую молнию, тело его взлетает в немыслимом прыжке, и пятеро как подрубленные тяжело оседают на пол, роняя автоматы. И тут выступают еще двое — два самых быстрых меча Империи. А за спиной Мифунэ из отверстия в стене выдвигается дуло пулемета. Первый из врагов делает едва уловимое движение, но его меч рассекает пустоту, и он валится лицом вниз, как будто случайно наколовшись на меч Мифунэ. Второй выжидает, но Мифунэ уже обходит его, кружит, прикрываясь от нацеленного пулемета. Еще несколько движений, невероятный полет — и голова врага раскалывается, словно спелый арбуз. Огненная лавина обрушивается на Мифунэ, пули визжат, разбивая стены, но тело Мифунэ движется в невиданном ритме какого-то нечеловеческого танца, и белое его кимоно по-прежнему непорочной белизны. Вот он опять летит, боком и сверху наваливаясь на стену, меч пробивает ее, сдавленный стон — и пулемет смолкает…
Куликов невозмутимо поигрывал кончиком ботинка, Тигран застыл с открытом ртом, вцепившись в спинку кресла, а Николай, вытащив из кармана платок, тщательно протирал им очки. Лицо Николая было опущено вниз, и о его выражении Куликов мог лишь догадываться.
— Ты где такую фирму взял? — спросил наконец потрясенный Тигран.
— Места знать надо! — снисходительно усмехнулся Куликов и опять взглянул на Николая. Реакция Тиграна его не интересовала.
Николай уже справился с собой и принял прежний невозмутимый вид.
— Я не буду спрашивать тебя, — начал он медленно, — как тебе это удалось. Ты ведь все равно не скажешь.
Куликов величественно качнул головой и подумал про себя, усмехаясь: «Ну артист, точно артист!»
— Мне это нравится, — сказал Николай. И, указав на две оставшиеся кассеты, спросил: — Эти тоже такие?
Куликов снова кивнул.
Николай выдвинул ящик, достал оттуда бумажник и выложил медленно одну за другой три сотенные купюры.
— Это аванс.
Он растворил секретер и выбрал десяток кассет. Двумя столбиками они легли поверх купюр.
— Если ты сможешь такое сотворить с этими…
— То получу втрое больше… — перебил его Куликов. Николай что-то прикинул про себя и кивнул.
— Договорились.
Куликов взял купюры и с видом прожженного дельца посмотрел сквозь них на свет. «Тьфу ты, черт!» — подумал он вдруг. — Что за пошлая комедия?» Он резко поднялся и сгреб кассеты со стола.
— Да… — с наигранной задумчивостью сказал Николай, когда они были уже в коридоре. — Наука — вещь великая! Человеческий разум, как видно, неисчерпаем!
Куликов усмехнулся, но ничего не ответил. Ему стало совсем противно.
— Послушай-ка, — словно только догадавшись, сказал Николай. — А ведь я тебе помочь могу. У меня аппаратура фирменная, и тачка есть, если перевезти что надо…
«Хитришь, гад!» — подумал Куликов.
— Сам обойдусь, — грубо буркнул он.
«Да ничего страшного! — уговаривал он себя, спускаясь по бесконечной лестнице. — Ничего такого не произошло. Просто я воспользовался обстоятельствами. А почему бы не взять, да и не воспользоваться? Я же не собираюсь этим всю жизнь заниматься, плевать я хотел на этих деятелей. Он-то, бизнесмен, небось теперь за деньги показывать станет, а оригинальные кассеты — роскошь невероятная, он в три раза больше заработает. Пусть вот и делится. А что мне оставалось делать? Все равно кассеты возвращать. Выкручиваться как-то надо…»
Несколько ободренный этой мыслью, он принялся высчитывать возможные доходы. Он готов был даже сократить время своих собственных упражнений менбиа. «Положим, останется полтора часа, — думал он. — Если хирургическое вмешательство начинать в конце фильма, то ленты три за дежурство можно делать. А там — плохонький какой-нибудь видео, и к черту всех! Зато видео, свой, собственный! И фильмы настоящие… И все сразу изменится…»
Но на душе было скверно.
VI
В прихожей зазвонил телефон. Куликов бросил тузить спинку своего старого дивана, снятую и подвешенную на стене, и выскочил из комнаты. Когда-то, еще на первых курсах института, он занимался боксом, и небезуспешно. Были достижения, награды; он выступал за сборную института и в районных, и в городских соревнованиях. Однако потом он немного расслабился, пропустил тренировку, другую, в конце концов потерял форму и с досады занятия прекратил. Но теперь ему отчего-то подумалось, что стоит, пожалуй, привести себя в порядок — это поможет ему упражняться менбиа.
— Алло?
— Куликов? — просипел в трубке незнакомый и словно простуженный голос.
