Андрей Хуснутдинов - Гугенот
— Да вы же сами только что объявили мотив. Вам угрожали — и вы решились на ответные меры.
Подорогин погасил лампу.
— А мой знакомый не сказал, зачем я звонил ему?
— А это неважно.
— Нет, это важно. Потому что я звонил узнать, с какого номера был сделан звонок, — на следующий день после убийства. Ладно: я убийца, заказчик и прочее. Но зачем мне узнавать номер своей жертвы на следующий день? — Подорогин развел руками. — И, между прочим, какое-никакое, но у меня алиби. Свидетель… — он заикнулся, — …тельница.
— Все это, конечно, хорошо, — одобрительно закивал Леонид Георгиевич, — да, но это только слова. Все равно из-за звонка потерпевшей у нас нет никого, кроме вас. А после вашего разговора со знакомым и подавно.
— Уф-ф! — Подорогин выхватил из кармана телефон и положил его на стол. — Нате. Ешьте. Протоколируйте.
— Что это? — искренне удивился Леонид Георгиевич.
— Мо-биль-ник, — сообщил по слогам Подорогин. — Сотовый. Труба. С функцией голосовой почты. И с голосом вашей чертовой потерпевшей.
— Так вы все-таки говорили с ней?
— Да нет же! — заорал Подорогин, и так быстро, что следователь подался с испугом назад, взял телефон, набрал номер почты и бросил его на прежнее место.
На минуту в кабинете воцарилось молчание, поэтому голос девушки был хорошо слышен даже из крохотного динамика трубки.
— Время звонка, если интересует, также записано, — сказал Подорогин.
— Можно еще? — Леонид Георгиевич повертел пальцем в воздухе.
Подорогин включил запись снова. Следователь приблизился к трубке и приставил палец к подбородку.
В приемной щелкнул дверной замок, послышались шаги и кашель Ирины Аркадьевны. Закачалось стекло шкафа.
Дверь кабинета приоткрылась.
— Доброе утро, Василь Ипатич… — Лицо Ирины Аркадьевны было мокрым, стекла очков запотели, она с трудом удерживала дверную ручку. — Кофе?
Увидев, с каким интересом Леонид Георгиевич, обернувшись, рассматривает секретаршу, Подорогин ответил:
— Нет.
Дверь закрылась.
Леонид Георгиевич навалился грудью на край стола и повозил перед собой ребром ладони.
— Но… — Встряхнув головой, он постучал ногтем по столу. — Но почему вы сказали, будто вам угрожали?
— А что я должен был сказать — что любовник моей жены прятался от меня на антресолях?
— А он там был?
— Разумеется.
Леонид Георгиевич длинно вздохнул.
— Значит, будем работать по любовнику.
Подорогин задержал дыхание.
— Вы с ума сошли.
— Я, конечно, понимаю ваши оскорбленные чувства… — понизил голос Леонид Георгиевич.
— Да ни хрена вы не понимаете! — заорал Подорогин. — Оскорбленные чувства! Вы знаете, что мы разведены? Как вы это себе представляете?
Следователь почесал за ухом.
— Как представляю… Как обычные следственные мероприятия.
— А теперь встаньте на мое место! — продолжал кричать Подорогин. — Да даже на место жены — потому что в ее глазах это все будет выглядеть так, будто я с помощью прокуратуры гоняюсь за ее хахалями!
Леонид Георгиевич заерзал в кресле.
— Несерьезно все это как-то, Василь Ипатич, простите ради бога. Этот, как вы изволите говорить, хахаль — наша единственная ниточка к убийству.
— А почему вы вообще решили, что это убийство?
— Падение с крыши дома. Двенадцать этажей.
— И?
— Ей, Василь Ипатич, в спину стреляли из «Макарова».
— Черт. — Подорогин отер лоб. — Ну, положим, стреляли… И что?
— Да ничего. — Следователь шмыгнул носом. — Будем искать этого вашего хахаля. Но для начала я должен попросить ваш сотовый телефон.
— Зачем?
— В качестве вещественного доказательства. — Леонид Георгиевич поднялся. — Которое, кстати, свидетельствует в вашу пользу.
Подорогин нерешительно взвесил трубку.
— Надолго?
— До вечера, думаю, разберемся.
Подорогин отдал телефон.
— Сами зайдете?
— Нет. — Следователь надел ватник и с сомнением понюхал растянутую между указательными пальцами шапочку. — Расписаться в получении должны будете вы лично. Кабинет номер сто. Позвоните в районе часа.
— Куда?
— Сюда. — Леонид Георгиевич похлопал себя по карману, в который опустил телефон. — Не прощаюсь.
— Всего хорошего, — сказал Подорогин.
Дверь за следователем закрылась. В приемной звякнуло и заходило стекло шкафа, а после того как щелкнул замок двери офиса, послышался тихий недовольный голос Ирины Аркадьевны:
— Черт.
Подорогин встал у окна, ожидая, когда Леонид Георгиевич выйдет из здания. Однако тот так и не показался на улице.
Поднявшись на носки, Подорогин уперся лбом в стекло: поверх бетонного козырька над входом маячил затылок курившего охранника. На снегу плавала его синяя дымящаяся тень от желтой лампочки. На остановке буксовал пустой троллейбус. Подорогин решил, что слишком поздно подошел к окну, или же Леонид Георгиевич пробрался по периметру фасада за угол.
Зазвонил настольный телефон. Трубку параллельного аппарата взяла секретарша. Подорогин прислушался.
— Василь Ипатич, вас, — протрещала Ирина Аркадьевна по интеркому.
Прежде чем ответить, Подорогин коснулся серого конверта на столе, забытого следователем. «ДСП», — пузырился крупный чернильный штамп в углу конверта.
— Слушаю, Подорогин.
— Ну и сволочь же ты, Подорогин! — выпалила ему Наталья. — Сволочь и баба, блядь!
— Знаешь, что… — начал он, но не договорил — в трубке что-то с треском разорвалось и заныли частые, неодинаковые по тону гудки.
Через полтора часа после открытия магазина санэпидемстанция опечатала пункт видеоконтроля. В полдвенадцатого на улице было так же темно, как в восемь. Шел сильный снег. Подписывая протокол, Подорогин даже не пытался ничего возражать. Устное заключение инспектора было кратким: «Где работают, там и срут, Василь Ипатич. При всем нашем уважении». Подорогин распорядился выставить дополнительную охрану в торговом зале и у парадного входа «Нижнего». Кредитный отдел, несмотря на проверки в самом банке, работал без технических перерывов.
Ровно в час он позвонил на свою трубку. Первый звонок сорвался. Изо всей силы надавливая на клавиши набора, Подорогин перезвонил.
В гудящем эфире трассировали аккорды гимна.
— …ствуйте! — пробился с полуслова голос следователя. — А я вам звоню!
— Здравствуйте, — ответил Подорогин. — Зачем?
— Насчет этого вашего… э-э-э… Штильмана, Ростислава — Штирлица! — Леониду Георгиевичу приходилось кричать.
— Что?
— У меня мало времени, Василь Ипатич! У вас батарейка садится… — Голос следователя дробился помехами. — Тут такой вопрос: вы ведь до сих пор думаете, что виноваты в его смерти, так?
— В чьей?
— Штильмана.
— Вы что?
— Василь Ипатич, дело не в том, что вы не вернули ему долг, а в том, что он был причастен к закрытию казино — того, помните, где вы работали? Вы ведь тогда еще помогли ему уйти с деньгами — нет?
— А откуда вы…
— Василь Ипатич, повторяю: он был убит не из-за денег, а из-за того, что мы хлопнули казино. По его наводке. Передо мной сейчас все бумаги по делу. В том числе его собственноручное заявление.
Подорогин вытер лоб.
— Зачем вам это?
Леонид Георгиевич, очевидно, не слышал его.
— …Ведь этот Штильман, бестия — он же шахматами в школе занимался, кандидат в мастера? — ведь он еще тогда рассчитал ситуацию не только с антресолями, но и с вами, Василь Ипатич. Зачем вы выводили его черным ходом? Вы знаете, что он шулер? Зачем и по сей день вы согласны платить этой его наркоманке, которая обманывает вас? Вы в курсе вообще, что это он свел вас с вашей будущей, в смысле бывшей, супругой — нет?..
Подорогину показалось, что под ним проваливается кресло. С той секунды как услышал про Наталью, он уже плохо понимал, что говорит ему следователь. Водя кулаком по столу, он даже не сразу сообразил того, что связь прервалась, трубка молчит. Он спросил у Ирины Аркадьевны номер своего телефона и перезвонил. «Абонент временно недоступен», — был вежливый ответ автоматического оператора. Подорогин сидел неподвижно, глядя куда-то вбок от двери. В приемной шелестело радио. Раз или два он начинал вслепую искать сигареты, но, не нащупав пачки, забывал о ней. Его горячие пальцы, скользя по столешнице, оставляли на полированной поверхности медленно исчезающий след.
Как затем оказался на улице, он не помнил. Лишь после того как его догнал охранник и подал оброненный конверт с фотографиями, Подорогин увидел, что стоит возле остановки, без пальто, и разглядывает усеянную объявлениями плексигласовую стенку. «Познакомлюсь с другом (подругой)…» — начиналось одно объявление, написанное от руки. Подорогин кивнул охраннику, затолкал конверт в карман и двинулся в сторону «Нижнего».
