Джин Вулф - Зиккурат
Перед глазами Эмери возник Брук, сквозь снег бросившийся к маленькой фигурке с наведенным ружьем. От ужаса Эмери почувствовал слабость.
– Ах ты, чертов дурачок, – пробормотал он. – Они же могли тебя убить! – Его голос прозвучал зло, хотя самому Эмери казалось, что он не рассердился.
– Да, пожалуй, ты прав.
Джен на несколько секунд перестала плакать и сказала:
– Эмери, не будь таким злым.
– А как насчет тебя – ведь это ты заставила девочек заявить, что я к ним приставал?
– Но это же правда!
– Он пытался выстрелить в меня, – проговорил Брук. – Я его видел. Мне казалось, что ружье стоит на предохранителе. Я надеялся добраться до него, пока он сообразит, как это делается.
– У этого ружья нет предохранителя, нужно просто взвести курок и, пожалуйста, – стреляй! Очевидно, он хотел перезарядить – механически продолжал объяснять Эмери, – а для этого необходимо передернуть затвор – в моем ружье следующий патрон не подается автоматически. Выскакивает стреляная гильза и все. Боюсь, он скоро разберется, что к чему.
– А что будет с Эйлин? – жалобно проговорила Джен. – Разве ты не собираешься ее искать?
– Элайна, ты показала в сторону озера, когда я спросил, куда побежала твоя сестра. Ты в этом уверена?
Элайна заколебалась.
– Могу я выглянуть в окно?
– Конечно. Давай.
Она подошла к окну, встала на цыпочки и осторожно посмотрела наружу.
– Я никогда не говорила, что ты нас трогал, – едва слышно прошептала Элайна; при этом она не сводила глаз с падающего снега.
– Спасибо, Элайна, – быстро и почти так же тихо ответил Эмери. – Ты хорошая девочка, и я горжусь тобой. Очень горжусь. Но ты меня внимательно слушаешь?
– Да, папа.
– То, что ты скажешь маме, – он посмотрел на Джен, но она снимала пальто и за что-то отчитывала Брука, – не имеет значения. Если тебе нужно соврать, чтобы она тебя не наказала, продолжай в том же духе. Кивай и говори «да». То, как ты станешь себя вести с адвокатами, важно, но не очень. Они сами все время врут, поэтому и не могут жаловаться, если другие станут делать то же самое. Но когда ты попадешь в суд и принесешь клятву, ты должна сказать правду. Правду и ничего больше. Ты меня понимаешь?
Элайна повернула к нему лицо и серьезно кивнула.
– Не для меня, потому что моя жизнь уже почти закончена. Не для Бога, мы не в состоянии по-настоящему оскорбить его. А из-за того, что твоя жизнь будет отравлена на многие годы, может быть, навсегда. Когда Господь говорит, что мы не должны лгать и воровать, он делает это вовсе не потому, что подобные вещи ему вредят. Ты и я можем обидеть Бога не больше, чем пара муравьев вон ту гору. Он делает это по той же причине, по которой мама и я просим тебя не играть с огнем: мы знаем, что огонь – опасная штука, и ты можешь испытать страшную боль, а мы этого не хотим. А теперь скажи, в какую сторону побежала Эйлин?
– Туда, – снова показала Элайна – Перед капотом стояла леди, которая туда заглядывала, она и попыталась схватить Эйлин, но той удалось вырваться
– Ты сказала... а, ладно, не имеет значения. – Эмери отошел от окна. – Мне нужно идти за ней.
– Я пойду с тобой, – заявил Брук
– Нет, не пойдешь. Тебе следует заняться рукой Элайны. – Эмери надел куртку. Перчатки лежали в кармане, а теплая шапка висела на крючке у входа. – Здесь полно еды. Приготовь что-нибудь для троих – может быть, Элайна и ее мать тебе помогут. Сделай кофе. Когда я вернусь, он мне совсем не помешает.
Ручей и холм совершенно скрыла белая пелена снега.
«Было бы разумно развернуть машину, прежде чем ставить ее перед домом, – подумал Эмери. – Но Джен, как и следовало ожидать, этого делать не стала».
Он прищурился, пытаясь разглядеть линкольн сквозь падающий снег. Капот так и остался открытым. Чужаки, которые ограбили хижину, вероятно, хотели вынуть аккумулятор и все остальное или собирались завести двигатель и угнать автомобиль туда, где можно было бы спокойно снять с него все ценное. Их, вроде бы, было трое – по меньшей мере, трое, а может, и больше.
Добравшись до линкольна, он заглянул под крышку капота. Аккумулятор остался на месте, все остальное – тоже. Джен, которая не преминула отчитать его за то, что он не запер дверь хижины, должна была закрыть машину на ключ. Впрочем, она редко так поступала даже в городе, а кто станет беспокоиться о ворах, когда надвигается пурга?
Эмери захлопнул крышку капота. Джен вообще часто оставляла ключи в машине Если это так, он мог бы сейчас развернуть линкольн – пока снег окончательно все не засыпал. Он помедлил возле машины несколько секунд, представив, как прячется за деревом испуганная и замерзшая Эйлин. Однако девочка не могла уйти далеко, вполне возможно, что она вернется к хижине, когда услышит, как заработал двигатель.
Как Эмери и предполагал, ключи оказались на месте. Двигатель заработал, и Эмери с удовольствием, уже в который раз, осмотрел роскошный салон линкольна. Вскоре теплый воздух из обогревателя подул ему в лицо. Потом тяжелая машина медленно двинулась вперед. Элайна была уверена, что сестра побежала к озеру, а ему, чтобы развернуться, все равно нужно было ехать в ту сторону.
Эмери включил фары.
Эйлин может прибежать, как только заметит машину матери. Или он встретится с ней на дороге, если у девочки хватит здравого смысла не сходить с нее. В этом случае она сразу заберется внутрь и быстро согреется.
Линкольн с приводом на передние колеса и мощным двигателем пока успешно справлялся со снегом. Со скоростью примерно две мили в час Эмери преодолел пологий подъем и начал медленный спуск к озеру.
Эйлин побежала по этой дороге в сторону озера, но куда направились чужаки? Эмери отчетливо представил себе, как они спешат поскорее убраться подальше от хижины. В сторону города или нет? В любом случае, снег уже занес их следы.
Впрочем, действительно ли они спасались бегством? Может, пустились в погоню за Эйлин? Хорошо, что...
Он отвел глаза от засыпанной снегом дороги и посмотрел на ключи. Двери не были закрыты, ключи остались в зажигании. Если грабители хотели обобрать машину, почему они просто на ней не уехали?
Он остановился, включил габаритные огни и трижды посигналил. Эйлин вполне могла добраться до этого места – примерно три четверти мили от хижины. Вряд ли она ушла дальше; с другой стороны, крепкий одиннадцатилетний ребенок в состоянии покрыть достаточно большое расстояние, да и бегала она быстро. Не зная, что делать дальше, Эмери вышел из машины, не выключив огней и зажигания.
– Эйлин! Эйлин, милая!
Она сказала Филу Глакману, что он, Эмери Бейнбридж, ее приемный отец, приставал к ней с гнусными намерениями. Он где-то читал, что маленьких детей можно убедить в том, что подобные вещи имели место, в то время как на самом деле ничего не было и в помине. А как насчет умного одиннадцатилетнего ребенка?
Он сложил ладони рупором.
– Эйлин! Эйлин!
Эмери забрался обратно в машину и стряхнул снег с очков, пока тот не успел растаять. Сначала он собирался искать девочку пешком – идти вдоль дороги и звать Эйлин. Возможно, так и следовало поступить.
Он неуверенно включил первую передачу, и линкольн со скоростью пешехода двинулся вперед. Через минуту еще раз подал сигнал.
Да, теперь Эмери был уверен: он слышал выстрел, когда они с Джен спорили. Грабитель пробовал свое новое ружье, экспериментировал с ним.
Он трижды коротко посигналил.
В обойме семь патронов, но он не помнил, была ли она полной. Предположим худший вариант. Один раз они выстрелили в Эмери, когда тот стоял на холме, второй раз в лесу, чтобы испытать ружье. Осталось пять. Достаточно, чтобы убить его, Джен, Брука и близняшек, если, конечно, Эйлин еще жива. Вполне возможно, что этот тип с ружьем сидит сейчас в лесу и ждет, когда тяжелый линкольн подползет поближе.
Ладно, пусть себе стреляет. Пусть стреляет в него сейчас, пока он сидит за рулем. Он может промахнуться – все-таки Эмери скрывает тонированное ветровое стекло автомобиля. Чужак с ружьем все равно не сделает ему ничего хуже того, что он сам собирался с собой сделать, а если промахнется, то кто-нибудь – Джен или Брук, Эйлин или Элайна – получит дополнительный шанс остаться в живых. И помянет его добрым словом.
Массивный линкольн медленно проехал мимо темного, холодного дома ближайшего соседа Эмери. На плоской крыше машины уже образовалась островерхая шапка снега.
Он остановился и вылез из машины, жалея, что не взял с собой фонарь. Ему показалось, что снег нигде не потревожен, если не считать широкой борозды, которую оставил за собой тяжелый автомобиль.
Эмери решил доехать до озера; дальше ему все равно не пробраться. Там были смотровая площадка и стоянка для десяти или двенадцати машин. Подходящее место, чтобы развернуться. Впрочем, дорога, по которой он сейчас ехал, мало для этого пригодна: снега намело дюймов восемнадцать, а на обочине – не меньше трех футов.
