Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты.
— Миньковский-старший, изобретатель «абсолютного отражателя», — сказал Строгов. — Это каюта его сына, Владислава Миньковского…
— Так это «Слоник»!.. — Гриша закивал шлемом. — «Слоник», «Слоник»…
— Да, это «Слоник», — горько сказал Строгов. — Владислав на нем бывал на Луне и на Марсе… Первый опустился на Цереру. И вот здесь…
— «Слоник», «Слоник»… — повторял Гриша. — Они искали пропавших чехов. Я был на «Циолковском», когда они уходили в рейс, веселые, счастливые. Это была честь!..
Межпланетники долго стояли, склонив головы, глядя вниз на портрет смеющегося бородатого человека, потом Строгов сказал:
— Надо идти… Пошли.
Молча они пробрались по темному коридору. Луч фонарика скользил по стенам, бархатным от осевшей пыли. Проходя мимо рубки, Гриша повернулся к командиру:
— Может, выключить пеленгатор, Анатолий Борисович?
Строгов нехотя проговорил:
— Не стоит… Пусть.
Алексей Петрович наклонился, нашел внизу ручку и плотно притворил дверь. В коридоре стало совсем темно, стихло гудение передатчика. Теперь люди не скоро, очень не скоро придут в изувеченный звездолет…
Шагах в двадцати от люка под гигантским обломком камня темнела покосившаяся стальная плита, полузакопанная в крупный щебень. Это была кессонная дверь. На дымном металле виднелись стершиеся ровные буквы, написанные зеленой флуоресцентной краской. «Миньковский, Божка, Штееман», — разобрал Алексей Петрович. Ниже шла какая-то надпись по-польски более мелкими буквами, ее пересекало криво нацарапанное чем-то острым — «Збинский». От последней буквы круто вниз шла длинная царапина.
— Миньковский… Божка… Штееман… Збинский… — медленно прочитал Строгав. — Все четверо… Светлая им память.
Алексей Петрович с недоумением и страхом поглядел на него: как так все четверо? А кто же их, кто же их?..
— Какие это были ребята!.. Какие… — Гриша задыхался.
— «Слоник», бедный «Слоник»…
Ветер, полный черной пыли, пронзительно выл, врываясь в узкие щели между вывороченными белыми глыбами. Высоко вверху, на гребне насыпи чернел силуэт «Мальчика» с фигурками геологов на броне. Алексей Петрович огляделся. Низкое багровое небо, беспорядочное нагромождение камня, черный труп изуродованного звездолета — сон… Жуткий сон.
— Пойдем, — сказал Строгав.
Гриша резко повернулся к нему:
— Мы не будем искать его?
— Пойдем, — повторил Строгав.
— Но он не мог уйти далеко… Он где-нибудь здесь, рядом…
— Зачем? — Строгав устало провел ладонью по шлему.
— Пойдемте… И поменьше подробностей там, в «Мальчике»…
Карабкаясь по насыпи, Алексей Петрович понял: здесь нет загадки, нет мистики… Их было четверо, но под стальной плитой лежат только трое. Четвертый, очевидно Збинский, ушел…
Куда?.. Он знал куда, когда выцарапывал собственное имя рядом с именами мертвых. Сейчас он крепко спит где-то в пустыне, занесенный черной пылью, и искать его, действительно, пожалуй… незачем…
В «Мальчике» Строгав сказал только:
— Это — «Слоник». Неудачный спуск, все погибли, — сел за пульт управления и повел транспортер по прежнему курсу.
— Светлая им память, — прошептал Бирский.
Вальцев горестно сказал:
— И Владислав тоже?.. У него сын родился через полмесяца после отлета… Эдик. Первый мальчик на «Циолковском»...
— Теперь ему уже полтора года, — пробормотал Гриша, и все надолго замолчали.
Но если вышеприведенный отрывок был изменен уже во втором (тоже черновом) варианте СБТ, то «оживлять» одно из главных действующих лиц Авторы не хотели до самого последнего чернового варианта.
Лиловые полосы в небе погасли. В ушах стоял непрерывный пронзительный звон, и Алексей Петрович не сразу понял, что это — счетчик излучения. «Десятки рентген», — мелькнула в мозгу и исчезла мимолетная мысль. Он поднялся на ноги, под хватил под мышки неподвижного Бирского (тот бессильно обвис в его руках) и потащил его к «Мальчику» подальше от пузырящейся, окутанной розовым паром красной пленки. Шагов через сорок он наткнулся на Вальцева. Лева лежал на спине, согнув ноги, вцепившись скрюченными пальцами в ткань спецкостюма на груди, словно хотел разорвать его. Положив Бирского рядом, Алексей Петрович нагнулся к другу и увидел, что вся нижняя часть костюма Левы обуглилась — обнажилась потрескавшаяся синяя кожа на обожженных ногах. Вальцев был без сознания, дышал часто, с хрипом. Капитан торопливо, трясущимися пальцами снял ремень с автомата, туго перетянул неподвижное тело вокруг пояса, чтобы прекратить доступ раскаленного, бедного кислородом воздуха извне, и сильно от крутил кислородный кран. Вальцев застонал, со всхлипом втянул в себя живительный газ. Тогда Алексей Петрович открыл кран и у Бирского. Тот затрепетал, приходя в себя, быстрым движением поднялся, сел. Вальцев продолжал тяжело хрипеть.
— «Мальчик»… Командир… — пробормотал Бирский.— Скорее…
Алексей Петрович помог ему подняться, и они оба, шатаясь, направились к остывающей в сотне метров громаде транс портера. Перепрыгнули через широкую чернеющую трещину, побежали. Бирский первым полез в люк, но сорвался и остановился рядом с машиной, держась за броню и тяжело дыша.
Капитан оттолкнул его и полез сам.
Люк сильно оплавился, стал овальным. Броня была еще раскалена, жар проникал под спецкостюм, нестерпимо обжигая.
В темном кессоне Алексей Петрович напрасно шарил выключатель и, не найдя, зажег фонарик на шлеме. Кессонную дверь открыть не удавалось.
— Анатолий Борисович, товарищ Строгов! — в отчаянии позвал Алексей Петрович и вдруг понял — бесполезно. Командир погиб. Температура была слишком высока, все оплавилось, «Мальчик» некоторое время был раскален добела, а Строгов оставался без шлема, когда они уходили. Там, за стальной плитой, всё превратилось в пепел, сгорело. Все — и командир тоже.
Койед… Красное кольцо, загадка Яниса!
— Дверь, дверь, скорее, какого черта! — Бирский вполз в люк, кинулся к двери, толкнул ее. Она не поддалась.
Он навалился всем телом, и Алексей Петрович присоединился к нему. Напрасно. Бирский яростно забил по ней кулаками.
— Резать надо… — прохрипел капитан.
— Идиот! Чем? Здесь есть запасной люк? Ну?!.
Алексей Петрович выпрыгнул наружу. Его подхлестывала и жгла безумная надежда: «Скорее…. Может быть, еще можно успеть!» Второй, запасной люк, которым никогда не пользовались, находился в задней части транспортера, но, обогнув машину, капитан понял, что все погибло. «Мальчик» сильно осел в размякшую от температуры почву и вплавился в нее. Люк оказался ниже уровня твердой спекшейся корки, и добраться к нему было невозможно. «Мальчик» превратился в мертвую, неприступную для оставшихся в живых крепость. Строгов отрезан от мира и мертв. Мертв! Командир мертв!
Алексей Петрович устало опустился на пышущую жаром, исковерканную землю, поднес руки к лицу. Пальцы его уперлись в матовый колпак шлема…
Вальцева подтащили к «Мальчику», уложили поудобнее. Капитану пришлось прежде потратить несколько минут на то, чтобы привести Бирского в себя. Геолог ходил вокруг мертвого транспортера, бился в его почерневшие бока, кричал. Алексей Петрович схватил его за плечи, сильно встряхнул, и тогда он опомнился и послушно пошел за капитаном, всхлипывая и бормоча.
Вальцев по-прежнему не приходил в сознание, и Алексей Петрович не знал, что делать. Не было лекарств, бинтов. Он не мог перевязать страшно обожженное тело друга. Он не мог даже снять с него шлем и напоить водой или влить глоток спирта (обнаруженного у Бирского в вещевом мешке вместе с кучей каких-то тряпок) — температура воздуха вокруг была еще слишком высока, более ста градусов. Бирский сначала было принялся помогать. Переносил и укладывал Вальцева, рылся в вещевых мешках, обворачивал израненные ноги тряпками, невесть как попавшими к нему в мешок, а потом как-то сразу сник, присел около «Мальчика», уронил голову на руки. Алексей Петрович возился с другом, пытался делать ему искусственное дыхание, сам не зная зачем, кое-как лохмотьями костюма старался укрыть от обжигающего ветра обнаженное тело, поминутно смотрел на ручной термометр, но температура понижалась мед ленно.
— Умрет, — проговорил вдруг Бирский как-то равнодушно. — Ожог третьей степени. Умрет Лева, умрет…
— Молчи! — заорал на него Алексей Петрович, приходя в ярость. Он и сам прекрасно понимал это. У Вальцева обожжено более половины тела, обожжено страшно, И они ничем не могут помочь ему. И не смогут.
— Что делать? Что делать? — бормотал он в отчаянии.
— Ползет, — снова заговорил Бирский, как в бреду. — Смотри, ползет…
— Что? — Алексей Петрович оглянулся и сразу понял.
Вокруг «Мальчика» медленно, но заметно смыкалось кольцо красной пленки. Багровая масса наползала со всех сторон, подбираясь к центру этого странного подземного взрыва, где сейчас громоздились гигантские глыбы вывороченного оплавившегося камня. Над бездонной черной воронкой, где почва осела на несколько десятков метров, поднимались клубы дыма, озарялись багрово.
