Александр Звягинцев - Ярмарка безумия
- Я? - задумалась Гланька. - Это смотря с кем…
Потом она послала Ледникову воздушный поцелуй - и надо сказать, этот пошловатый жест в ее исполнении не вызвал у него никакого возражения, - и последовала дальше. И больше не обернулась.
Глава 3
Агнаты
[3]
Ледников вошел в дом. На даче было странно тихо. В комнатах на первом этаже даже свет не горел. Только в коридоре. И ничего не говорило о том беспорядке, который сопровождает всякий переезд. Лишь на втором этаже слышались какие-то стуки и голоса. Наверное, Андрей и Виктория Алексеевна ссорятся из-за Артема, подумал Ледников. Он - несет брата на чем свет стоит, а она мужественно, несмотря ни на что, защищает своего младшего сына.
Ледников снял куртку, повесил ее на вешалку. И опять подумал о Гланьке. Вот странная встреча! Она вела себя так, будто это она старше его на много лет. Вообще, право вести себя так с мужчиной женщине обычно дает любовь - она любит, и потому ей все дозволено. Но Гланька, с которой у него никогда ничего не было, с которой они виделись-то в последние годы всего ничего! Правда, может, она тоже все эти годы вела с ним виртуальные разговоры?! Может, и у нее есть пристрастие к подобным занятиям?
- Я тебя умоляю, не надо!.. Погоди!
Испуганный крик Виктории Алексеевны прервал его сентиментальные размышления. Наверху, в кабинете, двигали что-то тяжелое, роняли, потом раздался звон бьющегося стекла…
- Господи, что ты делаешь! Ну, зачем? Зачем? - отчаянно воскликнула наверху Виктория Алексеевна.
И тут что-то тяжко ухнуло и покатилось по лестнице.
А потом наступила тишина.
Ледников не знал, что делать. Наверху, судя по всему, шло какое-то тяжелое выяснение отношений, присутствовать при котором ему было ни к чему. Может, чтобы обнаружить себя, начать топать ногами? Или закашлять?
- Да пропади он пропадом! - донесся раздраженный донельзя голос Андрея. - Нельзя тащить с собой все. Хоть от чего-то нужно избавляться? Хоть от чего-то!
- Конечно, ты бы избавился от всего. Будь твоя воля!
- Моя воля! Будь моя воля! - с тоской произнес Андрей.
Разговор, как это обычно водилось в семействе Востросаблиных, стремительно приобретал такой накал, что вмешиваться в него было неуместно. Поэтому Ледников молча стоял внизу в ожидании момента, когда можно будет все-таки обнаружить себя. Одновременно он думал о том, что посторонние никогда не мешали выяснять отношения самим Востросаблиным. Они, посторонние, их ничуть не смущали.
- Сколько надо ждать твоего сына с его другом, которые обещали нам помочь?
Ну, вот, подумал Ледников, теперь еще благодаря Артему он оказался в подлецах, вовсе не желая того.
- Уже одиннадцать часов. Нет, ну сколько можно быть таким идиотом?! Я же заранее знал, что все так и будет. Он даже на похороны бабки сумел опоздать. Бабки, которая любила его больше всех. И он знал это. И пользовался этим всегда, деньги выпрашивал. А на похороны опоздал. Нашлись дела поважнее!
- Он твой брат, между прочим.
- Да ну? Что ты говоришь?
«Господи, хорошо-то как», - вздохнул Ледников. Словно на двадцать лет назад вернулся. Они по-прежнему выясняют отношения между собой по-сицилийски шумно и бесцеремонно. Видимо, сказывалась добрая доля южной крови, которая была в Виктории. Как это было не похоже на нравы семейства Ледниковых! У них, у Ледниковых, просто неловкое слово, чуть раздраженная интонация, неловкий жест становились поводом для долгих обид и осуждающего многодневного молчания.
Ледников, решив, что подслушивать дальше уже нехорошо, хлопнул входной дверью и затопал ногами. Виктория Алексеевна тут же появилась между двумя пролетами лестницы.
- Артем, ну как так можно! Ты нас до инфаркта доведешь! - радостно говорила она. Очевидно, подумала, что большой ссоры между сыновьями удастся избежать, и потому у нее явно отлегло от сердца. Она обладала способностью моментально впадать в панику и столь же быстро забывать неприятности.
Увидев Ледникова, она воскликнула:
- И вы приехали, Валя! Я так рада. А где Артем?
- Он добирается сам, Виктория Алексеевна, своим ходом, - пустился в объяснения Ледников. - Скоро будет…
- Ну, я так и знал!
Андрей осуждающе смотрел на него из-за плеча Виктории Алексеевны. Они всегда были очень похожи, в Андрее сильно чувствовалась южная кровь матери - тонкие черты лица, нос с горбинкой, природная смуглота, пластичность, эмоциональность… Зато Артем своим округлым лицом и тяжелой дородной фигурой был весь в отца.
С Андреем у Ледникова никогда не было особенно близких отношений. Для Андрея Ледников был приятелем младшего брата, и только. Одиннадцать лет разницы в возрасте - непроходимая пропасть. Когда Ледников и Артем еще изнывали под гнетом проблемы расставания с девственностью, Андрей уже много лет жил жизнью, для них совершенно неведомой, - жены бывшие и настоящие, алименты, разводы, замужние любовницы, любовницы с детьми, дочь Гланька… Это был иной мир, о котором они тогда не имели никакого представления.
К тому же Андрей всегда был «старшим сыном» - надеждой и гордостью, продолжателем традиций, будущей опорой семьи. В отличие от Артема - позднего ребенка, которого всячески баловали, но от которого ничего особенного и не ждали.
- Даже друзья приезжают раньше твоего сына! - с удовлетворением сказал Андрей, увидев Ледникова. - Здорово, Ледников! Ну и дружки у тебя!
- Какие есть, - отшутился Ледников.
- Спорим, что он вообще не приедет? - саркастически предложил Андрей матери. - Или явится, когда другие уже все сделают за него?
- Что за глупости ты говоришь! Он сейчас будет, - упорствовала Виктория Алексеевна.
Вот что она всегда умела, так это упорствовать, подумал Ледников. Причем делать это по-детски - отчаянно и непонятно зачем, когда для других уже все очевидно, когда все тайны разоблачены, а следы обнаружены. Но она могла быть и другой - в ней иногда просыпалась богатая, властная дама, какой она была в лучшие годы их жизни с судьей Востросаблиным.
Виктория Алексеевна стояла у окна на кухне. Не было никаких сил что-то делать. В который уже раз после смерти мужа на нее навалились беспросветное отчаяние и физически ощутимый страх перед будущим. Одна из подруг, которой она призналась в этом, вдруг принялась утешать ее какими-то дикими доводами. Мол, тебе тяжело, но тебя все жалеют, потому что ты - жертва. И это всем понятно. Никому ничего не надо объяснять, доказывать, все и так на твоей стороне. Жертвам всегда сочувствуют, их жалеют, им есть чем утешаться. Зато сыновья и внучка теперь всегда будут с тобой… Внучка! Внучка, которую она давно уже видит только по телевизору, пожаловала вовсе не для того, чтобы помочь, а по каким-то своим делам. Ей что-то понадобилось в старых бумагах Николая Николаевича… Наверное, что-то можно куда-нибудь продать. Или скандал устроить. Она же теперь деятель телевизионных искусств, а они скандалами и живут. Почему-то про Ампилоговых спрашивала… Даже вспомнила, что Николай Николаевич был с Ампилоговым знаком, несколько раз они были у них на даче. Слава богу, из-за болезни Николая Николаевича они не смогли пойти тогда на день рождения Ампилоговой, после которого ночью все и произошло…
Потом, когда случился весь этот ужас, она никак не могла себе представить, как это можно - застрелить спящего мужа, с которым прожила целую жизнь. И остаться одной. Видимо, жена Ампилогова просто не представляла себе, что такое остаться одной!
Тут неожиданно появилась Нюра.
Нюра была кем-то вроде местной сторожихи и коменданта одновременно, дачники обращались к ней по любому вопросу. Виктория Алексеевна помнила ее с тех пор, как появилась дача. Нюра последние годы вечно ходила в телогрейке и сапогах. Платок она очень низко надвигала на самые глаза, и потому понять, какого Нюра возраста, было трудно. Виктории Алексеевне казалось, что Нюра за все эти годы ничуть не изменилась, хотя ее дочка, об отце которой никто ничего не знал, за это же время превратилась из белобрысой девчонки в красавицу. В поселке о ней ходили самые разные слухи. Дачники прозвали Нюру за грубую откровенность «глас народа». Но при всей грубости и непреклонности Нюра была незлой и на все просьбы охотно откликалась. В семействе Востросаблиных все, кроме Виктории Алексеевны, включая Гланьку, обращались к ней на «ты». Даже Валя Ледников научился этому у Артема.
- Здравствуйте, Нюра! - негромко сказала Виктория Алексеевна. - А мы вот уезжаем.
- Виктория Алексеевна, вы, что ли? - не сразу признала ее Нюра. - Что вы в угол-то темный забились? Вас и не узнаешь сразу.
- Ну, скоро вы нас и вовсе забудете, - грустно пошутила Виктория Алексеевна.
- Может, кто и забудет, только не я, - серьезно ответила Нюра. Она вообще шутки не любила и не понимала. - И почему вас забывать - не покойница же еще!
- Еще! - с выражением повторила Виктория Алексеевна.
