Франсис Карсак - Робинзоны космоса
– Что с техникой?
– Легковых машин на ходу одиннадцать, да еще у твоего дяди и стосильный автомобиль Мишеля, который берет слишком много бензина; тракторов три, один из них гусеничный, грузовиков восемнадцать, из них пятнадцать заводских, десять мотоциклов и около сотни велосипедов. К сожалению, осталось всего двенадцать тонн бензина и тринадцать тысяч шестьсот литров газолина. Запасных шин тоже маловато.
На следующий день состоялись первые выборы. Никакой точной программы никто не выдвигал: собравшимся просто объявили, что они должны избрать комитет общественного опасения из девяти человек. Проходит тот, кто набрал больше голосов; каждый избиратель должен подать список с девятью именами, и все.
Результаты выборов удивили всех. Первым – 987 голосами из 1302 присутствующих – прошел прежний заместитель мэра, богатый крестьянин Альфред Шарнье. Вторым – 900 голосами – был избран его дальний родственник, школьный учитель. Третьим – 830 голосами – прошел кюре. Далее следовали Луи Морьер – 802 голоса; крестьянка Мария Прэль, бывшая муниципальная советница, всеми уважаемая за грамотность и годы, – 801 голос; мой дядя – 798 голосов; Этранж – 780 голосов; как ни странно, Мишель – 706 голосов, – оказалось, что он весьма популярен среди женской половины населения! – и, наконец, последним был я – 700 голосов. Лишь потом я узнал, что своим избранием обязан Луи, который провел за меня настоящую избирательную кампанию, убеждая людей, что только я смогу отыскать железо и столь необходимый уголь. Зато содержатель самого большого в деревне кабака получил всего 346 голосов и, к его великому огорчению, в совет не вошел.
Мы хотели избрать председателем Шарнье, ведь он получил большинство голосов, но он отказался, и в конечном счете эту должность по очереди занимали учитель и кюре. В тот же вечер Луи, поселившийся в одной комнате со мной и Мишелем, сказал нам:
– Теперь мы должны держаться вместе. Ваш дядя будет с нами, и на учителя, я думаю, тоже можно рассчитывать. Значит, нас будет в совете пятеро, то есть большинство. Нам придется отстаивать свою точку зрения, что будет не всегда легко. Но рабочие нас поддержат, инженеры, наверное, тоже, а может быть, и часть деревенских жителей. И дело здесь не в самолюбии! Я говорю так потому, что, на мой взгляд, только мы до конца понимаем, что именно нужно делать для спасения этого клочка земного мира.
– Выходит, ты хочешь установить диктатуру? – спросил Мишель.
– Диктатуру – нет, но сильное, правительство – да.
– Не вижу особой разницы, – проговорил я. – Но думаю, что это действительно необходимо: сразу появятся недовольные.
– Кюре... – начал было Мишель, но Луи его прервал:
– Не обязательно! Кюре неглуп, а поскольку в религиозные дела мы не думаем вмешиваться, можно будет даже привлечь его на свою сторону. Крестьяне? Земли у них будет вдоволь – бери, сколько сможешь! А что касается коллективного хозяйства – промышленность и ремесло нам придется в какой-то степени обобществить, – то это новшество их пока не затронет. Нет, я думаю, что труднее всего придется, когда мы начнем ломать старые, привычные представления. Во всяком случае, сначала будет нелегко. Потом, через несколько поколений, встанут новые задачи, а сейчас нам надо выжить. И если мы начнем со взаимной вражды или допустим анархию и беззаконие...
– Согласен, я с тобой.
– Я тоже, – сказал Мишель, – хотя, честное слово, в жизни не думал, что стану когда-нибудь членом директории!
Первое заседание совета было посвящено распределению «министерских портфелей».
– Начнем с народного просвещения, – сказал Мишель. – Я предлагаю избрать министром месье Бурна. Любой ценой мы обязаны сохранить наше научное наследие. Каждый из наших ученых должен выбрать себе среди школьников наиболее способных учеников и для начала передать им свои практические знания. Теорию будем преподавать потом, самым талантливым, если такие найдутся. Одновременно нужно будет написать учебники, чтобы пополнить библиотеку обсерватории и школы.
– Прекрасно! – согласился Луи. – Предлагаю министром промышленности назначить Этранжа, сельское хозяйство поручить Шарнье, а ты, Жан, будешь министром геологии – это очень важное дело. Месье кюре будет нашим министром юстиции, а учитель – министром финансов: он на досуге изучал политическую экономию. Нам придется выпускать деньги, чтобы было какое-то средство обмена.
– А я? – спросил Мишель.
– Ты организуешь полицию.
– Чтобы я стал полицейским?
– Да. Дел у тебя будет много, и самых трудных: описи, реквизиции, поддержание порядка и прочее. Тебя уважают, это тебе поможет,
– Ну, в таком случае я скоро растеряю все симпатии! А какой пост займешь ты?
– Погоди. Мария Прэль будет министром здравоохранения; ей помогут доктор Массакр и доктор Жюльен. А я, если вы не против, займусь армией.
– Армией? Может быть, заодно и флотом?
– Может быть. Кто знает, что ждет нас на этой планете! К тому же я буду весьма удивлен, если тот мрачный субъект из замка вскоре не даст о себе знать.
Луи как в воду смотрел! На другой день на всех стенах появились листовки, напечатанные типографским способом. Текст их гласил:
"Крестьяне и горожане! Так называемый Комитет
общественного спасения захватил власть, прикрываясь
видимостью демократии. Кто входит в этот комитет? Из девяти
членов только четыре местных жителя! Рабочий, три ученые
крысы, инженер, учитель – вот уже шесть голосов против трех
крестьян и месье кюре, которого против воли втянули в эту
грязную историю. Что все эти люди понимают в ваших законных
требованиях? Только я, крупный землевладелец, могу их
понять. Примыкайте к моей партии! Разгоните клику
самозванцев! Идите к моему замку в Долине!
Жоашем Хоннегер".
Луи усмехнулся:
– Ну, что я вам говорил? Вот видите! Придется принять меры.
Первой такой мерой стала немедленная конфискация всего оружия, которое затем роздали наиболее надежным добровольцам. Их набралось пятьдесят человек; командиром милиции стал лейтенант запаса Симон Бевэн. Этот зародыш армии, несмотря на самое пестрое вооружение, был уже значительной силой.
К тому времени окончательно выяснилось, что мы на планете одни. Инженерам с помощью Мишеля и моего дяди удалось собрать достаточно мощный передатчик. В память о Земле мы дали нашему новому миру латинское имя родной планеты – Теллус. Самую большую луну мы назвали Феб, среднюю – Селена, маленькую – Артемида. Голубое солнце получило имя Гелиос, а красное – Соль. Все эти имена прижились и сохранились до сих пор.
С понятным волнением Симон Бевэн отправил в эфир первые позывные. Мы вели передачи пятнадцать дней, пробовали волны разной длины, но не получили никакого ответа. Эфир безмолвствовал. Угля было мало, поэтому дальнейшие передачи мы веди только раз в неделю. И с тем же успехом. Нужно было смотреть правде в глаза: мы были обречены на одиночество. На Теллусе кроме нас не оказалось людей, разве что какие-нибудь маленькие группки без приемников и передатчиков.
Глава V
Гидры
Если не считать появления новых листовок примерно такого же содержания, Хоннегер нас больше не беспокоил. Поймать расклейщиков тоже пока не удавалось. Но вскоре владелец замка напомнил о своем существовании.
Вы помните Розу Феррье, ту девушку, которую мы вытащили из-под развалин в первый день после катастрофы? Она была самой красивой девушкой деревни. Учитель предупредил нас, что до катастрофы за ней усиленно приударял Шарль Хоннегер. И вот однажды – была красная ночь – мы проснулись от выстрелов. Мишель и я мгновенно вскочили, однако Луи оказался еще проворнее, и все трое мы выбежали на улицу. Навстречу нам из багрового полумрака выскакивали обезумевшие люди. С револьверами в руках мы бросились к месту перестрелки. Там уже действовал ночной патруль: раздавались выстрелы охотничьих ружей и сухой треск винчестера папаши Борю, который вступил в нашу армию в прежнем чине сержанта. Взметнулись языки пламени, освещая улицу: один дом горел. Перестрелка была беспорядочной, суматошной. Едва мы высунулись на площадь, как пули засвистели над нашими головами, послышались автоматные очереди: у нападающих были автоматы! Ползком добрались мы до папаши Борю.
– Одного снял, – сообщил он нам с гордостью. – Прямо наповал, как дикую козу в старое доброе время!
Прозвучало еще несколько выстрелов, потом отчаянный женский голос:
– Помогите! Ко мне! Помогите!..
– Это Роза Феррье, – сказал Луи. – Хоннегер ее похищает, подлец!
Автоматная очередь заставила нас пригнуться. Крики затихали вдали. Где-то в темноте заработал мотор автомашины.
– Ну погоди, свинья! – крикнул Мишель.
Ему ответил ехидный смех, потом шум мотора удалился. Возле горящего дома остались несколько убитых и один раненый, который пытался уползти в сторону. Мы не верили своим глазам – это был деревенский портной! Картечь пробила ему икры. У него в кармане мы нашли магазин от автомата.
