Рэймон Руссель - Locus Solus
Подумав, что громкий взрыв привлечет всеобщее внимание к неожиданному открытию, ставшему предметом его гордости, алхимик захотел узнать, не образуется ли гремучая смесь еще до выхода на поверхность увлажняющего шарики пота. Его догадка подтвердилась, когда в ходе нового опыта он добыл несколько красных шариков, которых не коснулась влага пота, проникнув своими тонкими стальными инструментами через несколько мгновений после нанесения порошка в кожу Досенн, нечувствительной к боли и без жалоб позволившей проделать над собой эту операцию. Однако такой способ получения шариков приводил к кровотечению, от которого, несмотря на все меры предосторожности, Парацельс не мог уберечь шарики, и они безвозвратно утрачивались.
Тем временем алхимик, пользуясь выделениями кожи как смягчающей мазью, вылечил Мильнео, болезнь которого, разумеется, прошла сама собой.
Размышляя над этой историей, Кантрель составил порошок по рецепту, описанному в трактате, согласно которому в его состав входили такие основные вещества, как едкий натр мышьяковистый ангидрид, хлористый аммоний силикат кальция и калийная селитра.
Из любопытства он смазал им кожу темнокожего человека и обнаружил при появлении пота шарики, в которых выявил после анализа те три вещества, что были указаны алхимиком. Зная, что в человеческом организме содержатся углерод и сера, Кантрель быстро понял суть явления.
Благодаря калийной селитре порошок непосредственно вырабатывает селитру, а едкий натр и мышьяковистый ангидрид, жадно впитывающие углерод и серу, захватывают частички этих двух веществ, находящихся в кожном покрове. Нужно заметить, что особый пигмент, окрашивающий черную кожу и обладающий многими химическими свойствами, притягивает к себе семь различных веществ, в том числе едкий натр, мышьяковистый ангидрид и калийную селитру. Под действием пигмента едкий натр и мышьяковистый ангидрид выделяют свежеполученный запас углерода и серы, и из такого случайного соединения получаются шарики в результате внутреннего сжатия кожи, готовящейся к высвобождению пота.
Первостепенная роль пигмента объясняла, как смог проверить Кантрель, отсутствие этих таинственных красных шариков в выделениях людей белой расы. Загоревшись, в свою очередь, огромным желанием добиться взрыва гремучей смеси такого подкожного происхождения и воспользовавшись острыми миниатюрными инструментами, он, как в свое время и Парацельс, столкнулся с невозможностью добыть из толщи кожи, не увлажнив их кровью от неизбежных порезов, эти чудесные шарики, которые также сразу становились влажными при получении их из выделяющегося пота.
И вот оказалось, что световой аппарат изумрудников, благодаря способности проникать в кожу, не разрывая сосуды, может помочь Кантрелю достичь желанной цели. После нанесения обычного порошка на руку черного пациента еще до появления пота на кожу были направлены восемь невидимых световых точек под звуки «Шотландских колоколов», исполнявшихся миниатюрной музыкальной шкатулкой под вокальным управлением Фелисите, применявшей по просьбе Кантреля единственный способ заставить изумрудников излучать сильный проникающий свет.
Но в часовую лупу метр увидел, что бестелесные конусы совершенно свободно проникают в кожу, не причиняя ей вреда, подобно тому, как лучи света проходят сквозь стекло. Кожа негра оказалась значительно грубее кожи белых, а ее поры — слишком прочными для вращающегося светового острия, которое таким образом просто проникало в эпидерму, как в любую прозрачную материю.
Такие же результаты были получены и с другими темнокожими пациентами мужского и женского пола.
Не желая признавать себя побежденным, Кантрель надеялся, что поры станут проницаемыми в результате какого-либо возбуждения, например, такого явления, как «гусиная кожа». Видя, что холода для этого недостаточно, метр решил испробовать влияние сильного страха, хотя этому испытанию бессмысленно было подвергать уже давно обосновавшихся в Европе темнокожих, доверяющих нашим не допускающим насилия законам.
Ему вспомнилось, какое глубокое впечатление произвела на него недавно на выставке знаменитая картина Воллона «Танцовщица с фруктами», заслуженно считавшаяся шедевром великого живописца. В каталоге выставки так описывался сюжет картины, в основу которого лег один из суданских обычаев: «Каждый год в Куке по ставшей почти религиозным ритуалом традиции, когда ветви деревьев-кормильцев гнутся под тяжестью плодов, их первую корзину должна поднести к ногам вождя, сидящего в окружении своих приближенных, девушка-танцовщица. Если хоть один плод упадет на землю во время исполнения сложных танцевальных фигур, девушку ждала мгновенная казнь, а танец должна была продолжить следующая девушка, которой уготована такая же страшная участь в случае падения плода. Согласно поверью, объясняющему такую жестокость, если первая корзина плодов не будет полной передана вождю, остальной урожай обязательно уничтожит саранча, которая попутно опустошит и все поля. Падение же хоть одного плода из подносимой корзины являет собой угрозу грядущего бедствия, и, чтобы отвести его, следует тут же убить девушку, не выполнившую требование обычая. В стране, живущей в постоянном страхе голода от нашествия саранчи, без колебания приносили в жертву танцовщиц ради спасения тысяч остальных жизней. Церемония проходила в роскошной обстановке, и многочисленные преподносимые вождю плоды укладывали высокой горкой в три простые корзины, которые девушка должна пронести в сложном и довольно быстром танце, держа одну из них на голове, а две другие на ладонях раскрытых рук. Удержать равновесие в таких условиях очень трудно, и часто девушек предают смерти на месте за то, что столь драгоценный груз им не удается донести в полной сохранности до цели. И потому сильнейший страх охватывает несчастных девушек, выбираемых для смертельного танца».
Для Воллона, достигшего бесспорного совершенства в искусстве натюрморта и портрета, эта история стала прекрасным сюжетом. Для своей картины он выбрал, конечно же, трагический момент падения из корзины плода, изображенного им в виде крупной яркой красной ягоды. Лицо девушки уже исказилось ужасом при виде бросающихся к ней двух палачей, тогда как ноги ее еще исполняют танцевальное движение, которым она направляется в сторону восседающего справа среди своих приспешников вождя. Плоды в трех с трудом удерживаемых девушкой корзинах написаны были с необыкновенной точностью, а красный цвет падающей ягоды сверкал ярким сочным пятном. Все темнокожие персонажи были как живые, и поразительная по своей жизненности картина вызывала восхищение у самых неискушенных в живописи людей. Кантрель долго рассматривал полотно, дивясь тому, насколько прочны у первобытных народностей некоторые суеверия. Те набеги саранчи, которые наверняка случались, даже если танец с корзинами оканчивался благополучно, должны были бы разрушить это поверье, а оно все же сохранялось точно так же, как, например, вера в силу людей, вызывающих дождь, чьи потуги дают, разумеется, лишь редкие и к тому же случайные результаты.
Кантрель подумал, что при виде этого произведения, которое должно произвести особое впечатление на зрителя дикого, не знакомого с приемами живописи, какая-либо суданская женщина, испытавшая этот страх, но оставшаяся в живых после такого ежегодного испытания, может внезапно вновь ощутить ужас, что в нужный момент вызовет резкую холодную дрожь в ее теле.
Считая всякую репродукцию недостаточной, Кантрель договорился с владельцем крупной художественной галереи о том, что в условленное время тот предоставит ему во временное владение оригинал картины. Кроме того, из переписки с консулом Франции в Борну он узнал, что там живет танцовщица Сплеис, пять лет подряд успешно доносившая корзины с фруктами до вождя, хотя каждый раз волнение и страх ее все возрастали, а на шестой год в тот момент, когда она должна была начать свой путь, с ней случились такие конвульсии, что пришлось навсегда освободить ее от этой роли. С тех пор чрезмерно впечатлительная Силеис обходила место танца с плодами, ибо не могла переносить даже одного его вида — столь тягостными были мучившие ее воспоминания.
Получив от Кантреля обстоятельные инструкции вместе с неограниченным кредитом, консул, намеренно умолчав обо всем, что могло смягчить в будущем ожидаемый нервный шок, склонил Силеис, соблазнившуюся кругленькой суммой, отправиться в Locus Solus под заботливым присмотром одного торговца хлопком, с готовностью покинувшего Борну ради Парижа.
После прибытия Силеис Кантрель стал готовить свой эксперимент, построенный на эффекте неожиданности и иллюзии. Ввиду того что повторить его когда-нибудь еще вряд ли удалось бы, требовалось засвидетельствовать это событие документом с подписями очевидцев. В ходе опыта гремучая смесь, полученная из-под кожного покрова человека темной расы, должна быть при свидетелях помещена в специально проделанный в скалистой глыбе шпур без какой-либо обработки, а затем взорваться.
