Дорис Лессинг - Браки между Зонами Три, Четыре и Пять
Бен Ата ее улыбка показалась наглой. Эта женщина вовсе не чувствовала своей вины! А ведь она столько раз предала его, тысячу раз предала.
Эл-Ит все еще улыбалась теплой затаенной улыбкой, которая, вне всяких сомнений, относилась к малышу, а не к нему, Бен Ата! Она протянула руку, прикоснулась ребром ладони к его колену, как только что дотрагивалась до колена малыша. Бесстыжая, подумал Бен Ата, ощущая это ее прикосновение как удар, воспламенивший его. Эл-Ит улыбалась. Она хотела, чтобы муж сел рядом с ней и ребенком и разделил бы их любовный ритуал. «Да она считает, что ни в чем не виновата и абсолютно права», — с изумлением подумал Бен Ата… И, не обращая никакого внимания на ребенка, он схватил жену в охапку и поволок было в павильон.
— Бен Ата! — запротестовала она. — А как же малыш, его нельзя тут оставлять.
На ее крики тут же явилась Дабиб. Она выскочила из-за колонн павильона, догадавшись, что ей надо забрать ребенка под свое попечение. На лице Дабиб играла понимающая улыбка: будучи весьма проницательной, она все уже поняла. Бен Ата отвернулся, инстинктивно желая скрыть от чужих глаз свои интимные отношения с Эл-Ит. Но Дабиб знала свое место. Когда король тащит свою законную супругу на брачное ложе, верная служанка должна нацепить соответствующую маску.
В павильоне Бен Ата опустил Эл-Ит на пол. Она весело смеялась. Он тоже засмеялся. Весь его гнев уже прошел, как по волшебству, от прикосновения к легкому теплому сильному телу жены, пока он ее нес в своих руках. Они стояли про обе стороны большой тахты, настороженно следя друг за другом, в веселом противостоянии, как фехтовальщики накануне поединка. Сейчас они были на равных. Равновесие… их соитие теперь настроено на совсем другое, а не на ту любовь, которая совсем недавно реализовывалась как «супружество, освященное узами законного брака». Легкость, импульсивность… тактичность.
И сегодня все прошло, совсем как «всегда в то время, давным-давно», — как определил для себя Бен Ата.
А потом они заснули и одновременно проснулись в кромешной тьме. Как будто излечившись от какого-то ужасного и неестественного отчуждения, которое долго причиняло им боль, а теперь вдруг ушло, позволив им дышать вместе легко и мирно.
А вокруг стояла тишина.
Слышно было, как в парке плещется вода.
Какая тишина… она их, казалось, заполняла, обволакивала, затягивала в себя.
Тишина была полной: барабан прекратил бить.
Они мгновенно выпрямились, глядя друг на друга, и не то вздохнули, не то застонали:
— О нет, нет, нет, — забормотал Бен Ата, прижимая Эл-Ит к себе.
И она запустила обе руки в его волосы, притянув голову мужа к своей груди, но тут же оттолкнула ее… Все тело ее сотрясали рыдания.
Бен Ата обнял жену и стал ее укачивать. Они укачивали друг друга. Они встали рядом на колени на тахте, опираясь друг на друга и цепляясь друг за друга, в большом горе. Они взяли в ладони лица друг друга и смотрели друг другу в глаза, как будто там ища объяснения этому неумолимому приговору.
Расстаться именно теперь… нет, это невозможно. И именно в эту минуту вошла Дабиб с ребенком на руках, и, кашлянув, тихо сказала:
— Тут сообщение для вас обоих.
При этих словах Бен Ата и Эл-Ит разъединили объятия и сели по разные стороны тахты, уже будучи разделены и зная, что сейчас им скажет Дабиб, не сомневаясь, что этот приговор будет окончательным, что им обоим его не вынести… об этом им сказали частые удары сердец.
И на лице Дабиб тоже было написано потрясение. Она была огорчена за них. И в то же время ее это вдохновляло.
— Кто принес это сообщение, Дабиб? — спросил Бен Ата.
— Какой-то ребенок.
— Он чей, не знаешь?
— Никогда не видела его раньше. И было темно. Я не успела его разглядеть, он сразу сбежал с холма.
Наступило молчание. Они слышали дыхание друг друга, прерывистое от испуга. А Дабиб продолжала:
— Прежде всего прошу меня простить — за то, что должна вам сообщить.
— Прощаем, Дабиб.
— Госпожа, вам надо вернуться в Зону Три… но вы наверняка уже и сами догадались, потому что барабан умолк.
— Да, это правда.
— А вы, господин, — повернулась Дабиб к Бен Ата, — должны… должны… жениться на той даме, которая управляет страной на востоке от нас. На королеве Зоны Пять.
Эл-Ит соскользнула с кушетки и села, опустив голову на руки, заставляя себя дышать ровно.
— И это все? Что-нибудь еще написано в этом сообщении? — спросила она.
— Не все. Там еще говорится про ребенка — он остается здесь. У нас. Но вы будете видеться с сыном. Ежегодно по шесть месяцев.
Услышав это, Эл-Ит застонала и бросилась лицом вниз на тахту, замолотила себя кулаками по голове.
Бен Ата уставился на вестницу новостей, показавшихся ему в тот момент просто ужасными, хотел с ней заговорить. Но в конце концов лишь беспомощно встряхнул головой, а Дабиб удалилась с ней, вся в слезах.
Стало быть, пришло время расстаться.
Всю ночь супруги провели в крепких объятиях, плакали, старались утешить друг друга.
А утром оба напряженно ждали — вдруг опять заговорит барабан, надеясь, что с наступлением света произойдет чудо. Но стояла тишина, слышался только плеск воды.
И вскоре вошла Дабиб с ребенком, передала его Эл-Ит, которая некоторое время, совсем недолго сидела, держа сына на руках, рассматривая его, поглаживая его ручки и ножки; и ее прикосновение и взгляд были хоть и не равнодушные, но уже как будто отсутствующие. Она даже не поцеловала ребенка, просто передала его обратно Дабиб, которая, конечно, горько плакала.
Бен Ата, повернувшись к женщинам спиной, стоял, глядя в окно на свои лагеря.
— Прощай, Бен Ата, — строго, сухо, почти холодно сказала Эл-Ит. И вышла в парк, где ее ждал Йори.
Вот так Эл-Ит и уехала от своего ребенка, от приютившего ее дома и от своего мужа, Бен Ата.
Теперь, возвращаясь верхом на своем любимом коне к высотам Зоны Три, она была уже совсем не той Эл-Ит, которая в последний раз уезжала по этой дороге от Бен Ата. Эл-Ит даже не вспоминала себя тогдашнюю. Помнила только, что радовалась своему отъезду. Неужели такое было? Да, она уезжала из этой заболоченной страны, с таким облегчением, как будто ее выпустили на свободу из заточения.
Но тогда ее встретили дома как изгнанницу. И теперь Эл-Ит думала только об одном: ее тело стало сплошным сгустком горя, которое она не могла переварить, и ей ничего не стоит соскользнуть с коня в канал и там, не ропща на судьбу и не жалуясь, утонуть. Подняв взгляд к залитым лунным светом горам, покрытым искрящимся снегом, Эл-Ит почувствовала, что у нее никогда не будет сил снова подняться на эту высоту. Что ждет ее в Зоне Три по возвращении? Кажется, вспомнила она, в последний приезд ее никто тут не любил и не ждал; более того, она сама не только не ощущала себя частью этой страны — она казалась себе тут невидимкой. Можно ли теперь вот так просто въехать обратно в свою прежнюю жизнь, как будто всех последних событий никогда и не происходило?
И через какие-то полгода она снова вернется по этой же дороге — и что увидит? Что ее муж женат на той незнакомке — королеве с востока.
Но это просто невозможно. Ни она, ни Бен Ата не могли этого допустить… как он мог жениться на той девушке, кто бы она ни была? Ведь сейчас они — Эл-Ит и Бен Ата — связаны такими тесными супружескими узами, что стали единым существом в двух лицах.
И все же он теперь должен жениться на ком-то другом, и Аруси, их мальчик, будет расти наполовину сиротой. Но разве такое может быть? Как это допустили? Надзирающие, конечно, ошиблись, неправы в своих суждениях… так здраво рассуждала Эл-Ит, направляя коня шаг за шагом ближе к границе. И то уже хорошо, что на этот раз она не забыла щит. Без него она не смогла бы въехать в свою страну. Ну, ведь она теперь превратилась в обитательницу этой зоны, и не может вспомнить ту Эл-Ит, которая жила в Зоне Три. Но вспомнить надо. Она попробует…
Всю долгую темную ночь едет Эл-Ит, вокруг нее блестят каналы, а впереди мерцают белые пики вершин Зоны Три. Конь несет ее медленно и осторожно. И всю ночь по ее лицу текут слезы.
Такой она изображена на картине. Такой была и в действительности.
Когда Эл-Ит опомнилась, оказалось, что она уже давно едет по территории своей страны. Она только теперь вспомнила о правилах безопасности при пересечении границы, но невостребованный щит так и болтался у ее стремени, да и вообще — почему она в седле? Эл-Ит спрыгнула на землю, отшвырнула щит и седло, немного поговорила с Йори, который, подняв голову, принюхивался и тихонько ржал — приветствовал запомнившееся ему место. Она не испытала никаких болезненных ощущений, когда пересекала границу. В свете утренней зари горные пики показались ей родными, а не как вчера вечером — труднопреодолимыми и неприветливыми.
