Артур Кларк - Город и звезды
Здесь ему нечего было делать; когда расспросы закончатся, ему будет сообщено об ответах. Он открыл врата бесконечности и теперь чувствовал благоговение — и даже страх — перед тем, что сам же совершил. Для собственного душевного спокойствия ему следует вернуться в крошечный, привычный мир Диаспара, ища там укрытия в схватке с собственными мечтами и амбициями. Вот она, ирония судьбы: тот, кто отпихнул от себя город, чтобы дерзнуть отправиться к звездам, теперь возвращался домой подобно тому, как испуганный ребенок бежит к своей матери.
Глава 23
Диаспар не испытывал особого счастья от новой встречи с Элвином. Город все еще был взбудоражен, точно разворошенный палкой гигантский улей. Он никак не хотел смириться с действительностью; но для тех, кто отказывался признать существование Лиса и внешнего мира в целом, убежища больше не оставалось. Банки Памяти перестали принимать таких людей; те, кто не в силах был расстаться с грезами и стремился бежать в будущее, тщетно входили в Зал Творения. Разъединяющее холодное пламя больше не встречало их; они больше не могли пассивно плыть по реке времени, чтобы проснуться через сто тысяч лет с очищенным наново сознанием. Все призывы к Центральному Компьютеру были бесполезны, пояснить же свои действия он отказывался. Несостоявшиеся беглецы должны были печально возвратиться в город, чтобы столкнуться с проблемами собственной эпохи.
Элвин и Хилвар приземлились на окраине парка, неподалеку от Зала Совета. До последнего момента Элвин не был уверен в том, что сможет доставить корабль в город сквозь экраны, ограждавшие небо Диаспара от внешнего мира. Небосвод города, как и все прочее, был искусственным — по крайней мере частично. Ночь, с ее звездным напоминанием обо всех потерях Человека, не имела права вторгнуться в город; он был защищен также от бурь, иногда бесновавшихся в пустыне и заполнявших небо движущимися стенами песка.
Невидимые стражи пропустили Элвина; когда внизу показался Диаспар, он осознал, что вернулся домой. Как бы ни влекла его Вселенная со своими тайнами, Элвин родился здесь и принадлежал этому месту. Оно никогда не будет его удовлетворять, и все же он всегда будет возвращаться. Ему пришлось преодолеть половину Галактики, чтобы постичь эту простую истину.
Толпа собралась еще до посадки корабля, и Элвин призадумался над тем, как встретят его сограждане. Наблюдая за ними на обзорном экране, он, еще не открыв люк, мог с легкостью читать выражение их лиц. Преобладающей эмоцией было любопытство — для Диаспара вещь сама по себе новая. К нему подмешивалось опасение, а кое-где безошибочно распознавался настоящий страх. Никто не выглядел обрадованным его возвращением, с легкой грустью подумал Элвин.
Совет, тем не менее, приветствовал его вполне корректно — хотя и не только из чистого дружелюбия. Именно Элвин вызвал этот кризис, но, с другой стороны, только он и мог сообщить сведения, на основе которых можно было строить будущую политику. Его слушали с глубоким вниманием, пока он описывал свой полет к Семи Солнцам и встречу с Ванамондом. Затем Элвин ответил на бесчисленные вопросы с терпением, которое, наверное, удивило вопрошавших. Он быстро уловил господствовавший в умах членов Совета страх перед Пришельцами, хотя они ни разу не упомянули последних и были явно огорчены, когда Элвин прямо затронул эту тему.
— Если Пришельцы еще существуют во Вселенной, — заявил Элвин Совету, — то я, конечно, должен был бы встретить их в самом ее центре. Но вокруг Семи Солнц нет разумной жизни; мы догадались об этом еще до того, как получили подтверждение от Ванамонда. Я уверен, что Пришельцы удалились много веков назад: Ванамонд, возраст которого не уступает возрасту Диаспара, ничего о них не знает.
— У меня есть предположение, — вдруг сказал один из Советников. — Ванамонд может быть потомком Пришельцев в недоступном нашему пониманию смысле. Он забыл о своем происхождении, но это не означает, что когда-нибудь он не станет вновь представлять опасность.
Присутствовавший лишь в качестве зрителя Хилвар заговорил, не ожидая разрешения. Впервые Элвин увидел его рассерженным.
— Ванамонд заглянул в мое сознание, — сказал он, — и я уловил кое-что из его собственного. Мой народ выяснил о нем уже немало, хотя еще неизвестно, что же он собой представляет. Но в одном мы можем быть уверены — он настроен дружелюбно и был рад обнаружить нас. Нам незачем опасаться его.
После этой вспышки наступила недолгая тишина, и несколько смущенный Хилвар успокоился. Напряжение в Зале Совета явно ослабло, словно у всех присутствующих полегчало на душе. Президент даже и не подумал выносить Хилвару приличествующее случаю порицание за это вторжение.
Слушая дебаты, Элвин уяснил себе, что в Совете представлены три направления взглядов на действительность. Консерваторы, находившиеся в меньшинстве, все еще надеялись повернуть время вспять и каким-то образом восстановить старый порядок. Вопреки здравому смыслу они цеплялись за надежду, что Диаспар и Лис можно убедить забыть о существовании друг друга. В таком же меньшинстве были и прогрессисты; Элвина удивило и обрадовало то обстоятельство, что таковые вообще имелись в Совете. Они не приветствовали это вторжение внешнего мира прямо, но были полны решимости извлечь из него максимум возможного. Некоторые из прогрессистов заходили весьма далеко, допуская, что может существовать способ сломать психологические барьеры, столь долго ограждавшие Диаспар не хуже настоящих стен.
Большинство Совета, точно отражая настроения в городе, заняло позицию настороженного ожидания. Представители большинства понимали, что пока буря не уляжется, они не могут строить дальних планов или проводить какую-либо определенную политику.
Когда заседание окончилось, Джезерак присоединился к Элвину и Хилвару. Он изменился со времени их последней встречи и прощания в Башне Лоранна, над простиравшейся вокруг пустыней. Элвин, однако, не ожидал перемены подобного рода; в последующем ему пришлось наблюдать такие метаморфозы все чаще и чаще. Джезерак казался помолодевшим, словно пламя жизни нашло себе новую пищу и ярче заиграло в его жилах. Несмотря на возраст, он был одним из тех, кто оказался в состоянии принять вызов, брошенный Диаспару Элвином.
— У меня есть для тебя новости, Элвин, — сказал он. — Полагаю, ты знаешь Сенатора Джерейна?
Элвину достаточно было сделать лишь небольшое усилие, чтобы вспомнить.
— Да, конечно: он был одним из первых людей, встреченных мною в Лисе. Он, наверное, член их делегации?
— Да; и мы теперь очень хорошо знаем друг друга. Он блестящий человек и разбирается в проблемах, связанных с человеческим сознанием, настолько хорошо, что это мне кажется невероятным. Правда, по стандартам Лиса он лишь начинающий — так он говорит. Находясь здесь, Джерейн разработал план, который будет тебе по душе. Он надеется проанализировать то принудительное начало, которое держит нас в городе, и уверен, что как только выяснится, каким образом оно внесено, он сможет удалить его. Около двадцати наших жителей уже сотрудничают с Джерейном.
— И ты — один из них?
— Да, — ответил Джезерак, приняв при этом такой застенчивый вид, какого Элвин не видел у него ни до, ни после этого разговора. — Это нелегко и, уж конечно, неприятно, — но возбуждает.
— И как же работает Джерейн?
— С помощью саг. Он построил целый ряд саг и изучает нашу реакцию. Я никогда не думал, что я, в моем возрасте, снова вернусь к детским забавам!
— А что это такое — саги? — спросил Хилвар.
— Воображаемые миры мечты, — воскликнул Элвин. — По крайней мере большинство из них — воображаемые, хотя часть, вероятно, основана на исторических фактах. В блоках памяти города они хранятся миллионами; ты можешь выбрать любые приключения или происшествия, и, пока импульсы будут поступать в твое сознание, они покажутся тебе совершенно реальными.
Он обратился к Джезераку:
— В какого рода саги вовлекает тебя Джерейн?
— Большая их часть относится, как и следовало ожидать, к выходу из Диаспара. Некоторые уносят нас назад, к самым ранним нашим жизням, настолько близко к основанию города, насколько мы можем к нему подобраться. Джерейн надеется, что чем ближе он подойдет к происхождению принуждающего начала, тем легче он сможет подавить его.
Элвин был очень воодушевлен этой новостью. Его дело удалось бы лишь наполовину, если б он раскрыл врата Диаспара и обнаружил, что никто не хочет проходить сквозь них.
— А тебе и в самом деле нужна возможность покинуть Диаспар? — лукаво спросил Хилвар.
— Нет, — ответил Джезерак без колебаний. — Эта идея меня ужасает. Но я понимаю, что мы совершенно ошибались, думая, что один лишь Диаспар в целом мире достоин внимания, и логика подсказывает мне, что для исправления ошибки необходимо что-то делать. Эмоционально я все еще совершенно не в состоянии выйти из города; возможно, так всегда и будет. Джерейн считает, что сумеет доставить кое-кого из нас в Лис, и я надеюсь помочь ему в эксперименте — даже несмотря на то, что часть моего «я» надеется на его провал.
