Витус Вагнер - Дети пространства
В этот момент Мара объявила по громкой связи:
— Внимание, пассажиры! Через пять минут будут произведены маневры, сопровождающиеся исчезновением тяготения на жилой палубе. Просьба всем занять противоперегрузочные кресла и зафиксироваться.
Джек сделал вид, что данное объявление его не касается, поскольку он член экипажа, однако извлек откуда-то из ящика кухонного столика крышку и надел на свою чашку.
— Тогда, профессор, может быть, вы расскажете нам, что происходило с космонавтикой на Земле в последние сто лет? — спросила Линда Шварцвассера.
— Да ничего хорошего. Вся Вторая космическая Эра была большим финансовым пузырем. К сожалению, у нас на Земле до сих пор основной критерий принятия решений — экономическая целесообразность. А освоение космоса не может быть экономически выгодным. Первую космическую эру двигали военные бюджеты двух противостоящих сверхдержав. Вторую — средства, освободившиеся после сворачивания военных бюджетов. И если бы не открытие Карла Ангстрёма, сделавшее возможным колонизацию землеподобных планет в других звёздных системах, скорее всего, к настоящему моменту у Земли не было бы ни одного искусственного космического объекта.
— А научные проекты, вроде нашего? — запротестовала Линда.
— Заметь, мы летим на военном корабле. И научные станции по всей Солнечной системе последние восемнадцать лет снабжаются военным флотом. Мирное применение космоса, вроде спутниковой связи или вашего изолированного биосферного полигона, на Земле окупается только как побочный эффект от военного. Любая космическая колония должна быть самодостаточной, а возить материальные ценности между планетами можно только в виде курьезов или предметов роскоши. Правда, окупается перевозка людей — в основном поучиться друг у друга. Или что-нибудь поисследовать, — профессор вздохнул. — Сдается мне, что без колоний в других звездных системах вымерли бы не только лунные города, но и марсианская колония. В колониях целеполагание устроено как-то по-другому, там экономическая выгода рассматривается не как цель, а как граничное условие: деятельность не должна разорять. А цель этой деятельности — какая-то совсем нематериальная. Поэтому, имея регулярное сообщение с колониями, марсиане чувствовали себя частью Объединенного человечества, а не отщепенцами, брошенными матерью-Землей на негостеприимной планете. Ну, чудаки, предпочитающие жить под куполом, а не под открытым небом. Но в колониях все по-своему чудаки. Там это нормально, — Шварцвассер снова невесело усмехнулся. — А база на Луне, куда мы сейчас летим, продолжает функционировать только потому, что Международный Институт Солнечной системы на протяжении XXII века дважды умудрился заменить свой единственный космический корабль на новый, купив его у арктурианцев на Марсе. Хотя, честно говоря, не могу понять, что мешало построить новый самим, пользуясь промышленными мощностями Клавиуса. В первой половине прошлого века на этих заводах было произведено столько интересного оборудования для баз на спутниках планет-гигантов…
Внезапно сила тяжести исчезла, и Шварцвассер замолчал. Казалось, пинасса куда-то обрушивается. У не слишком опытных в космосе пассажиров закружилась голова, и они не обратили внимания на то, что пинасса развернулась на 180°.
Через несколько секунд двигатели вновь заработали, и Мара объявила по громкой связи, что можно выбраться из кресел.
* * *Через пару часов Мара вызвала Джека в пилотскую кабину — предпосадочные маневры требовали работы обоих членов экипажа. Пассажиры опять заняли свои кресла. Шварцвассер сначала пытался понять, какую именно схему захода придумала Мара, но после пятого маневра с отключением двигателя и разворотом корабля на 90° сбился.
Внезапно ускорение настигло жилой отсек с необычной стороны — со стороны ног. Пинасса качнулась на амортизаторах шасси и встала.
— Вот мы и на Луне, — сказал профессор.
— Откуда вы знаете? — удивился Мориц. — Ускорение примерно такое же, как и при работе двигателя.
— Направление, — пояснил начинающему инженеру более опытный коллега. — Со стороны шасси у пинассы попросту нет двигателей, кроме ориентации. Поэтому, если мы чувствуем ускорение с этой стороны, значит, шасси упираются в планету.
Мара объявила, что можно покинуть кресла. В отсеке, через дверь в переборке, которая теперь снова стала стеной, а не потолком, появился Джек уже в легком скафандре, извлек откуда-то еще стопку скафандров и стал помогать пассажирам их надевать. Анджей и Шварцвассер справились сами, более того, Шварцвассер даже помог облачиться своему ученику. Анджей хотел было помочь Линде, но пока он возился со своим скафандром, вагабовские ребята уже успели упаковать обеих дам.
В отсек вышла Мара, тоже уже в скафандре, и после короткой проверки стала выпускать пассажиров по одному через присоединенную к двери складную шлюзовую камеру. Пока она проверяла скафандры, Джек уже успел пройти туда и спустить из двери складную лесенку. Через несколько минут все собрались на площадке рядом с кораблем.
— А почему нас никто не встречает? — поинтересовалась миссис Флинт.
— Здесь не любят без нужды выходить под открытое небо, — ответила Мара. — Сами доберемся как-нибудь.
На площадке рядом с пинассой высился огромный трамп-тысячетонник, скособочившись на обломленную левую стойку основного шасси. В районе машинного отделения в его обшивке зияла огромная дыра с торчащими кусками металла, а в передней части фюзеляж был испещрен маленькими дырочками.
— Что это? — спросила Линда.
— Знакомьтесь, это «Индевор», — ответил один из планетологов. — Последний космический корабль, принадлежавший Институту. Стоит здесь с 2208, когда его мимоходом расстреляли шияары.
— Но это же старинный арктурианский межзвездный торговец! — удивился Мориц. — Вон в пробоину даже видно кусок полюса Ангстрёма.
— Я же только что рассказывал вам, как Институт покупал корабли у арктурианцев, — напомнил Шварцвассер. — Естественно, это скачковый корабль — как бы иначе его пригнали сюда с Авалона?
Встреча старых друзей
От стояночной площадки до шлюза, ведущего в купол, было рукой подать. Пожалуй, здешняя шлюзовая камера была способна вместить грузовик средних размеров, не то что девять человек. Около внутренней двери прилетевших встречал грузный высокий мужчина с наголо выбритой головой. Даже не поздоровавшись с пассажирами, он с ходу принялся отчитывать Мару:
— Что это за маневры? У тебя сколько воды на борту?
— Двадцать пять тонн.
— И чего тогда выпендриваешься? Садилась бы по-человечески.
— Тимур, оставь, — вмешался Шварцвассер. — Считай, что это были испытания предела возможностей новой машины. Я как разработчик одобрил.
— Привет, Ганс, рад тебя тут видеть. Вот уж не думал, не гадал, что ты когда-нибудь выберешься сюда. Но всё же зря ты так потакаешь этой девушке. Помнится, с её братом намучились и я, и Стивенс. Впрочем, с ним ты тоже знаком…
— Я и с их родителями знаком, и даже с дедом. Давай лучше представлю тебя остальным членам нашей команды. Анджея Краковски ты вроде уже знаешь. Это Линда Раштен, сотрудница Вейссмана, из-за которого и заварилась вся эта каша. Это Алисия Флинт, менеджер из фонда Джулио Раске, это Мориц, мой аспирант. А это, — обернулся он к своим спутникам, — Тимур Вагабов, начальник Лунной базы.
— Так, ребята, вы знаете, что делать, — обратился Вагабов к своим новоприбывшим сотрудникам. — Только не забудьте сдать скафандры экипажу, они ВКФ-овские. А остальным я предлагаю пока разместиться, — он указал рукой на длинное двухэтажное строение, пересекавшее купол по диаметру. — В три часа по Гринвичу жду вас у себя в кабинете. Мара, настоятельно рекомендую тебе поспать хотя бы два часа. Ганс, а ты небось уже успел проголодаться? Пошли, что ли, напою тебя чаем. У нас тут ещё только десять утра, а обед по расписанию с двух.
Шварцвассер и Вагабов разместились в кабинете начальника Лунной базы. Эти двое знали друг друга давно — ещё до 2208 года аспирант Венского Технологического Ганс Шварцвассер рвался конструировать космическую технику, а аспирант Международного Института Солнечной Системы Тимур Вагабов отчаянно нуждался в этой технике.
— Что там случилось у вас на Земле и почему вдруг кого-то заинтересовали наши богом забытые купола? — спросил планетолог.
— По-моему, младшее поколение Лависко, воспользовавшись отсутствием родителей и попустительством Тадеуша, решило организовать на Земле третью космическую эру. — усмехнулся Шварцвассер. — То моего лучшего аспиранта сманят младшим механиком на арктурианский трамп, то арктурианскую певицу пристроят в Венскую оперу. Теперь вот посоветовали молекулярным биологам Вейссмана использовать в качестве полигона Луну. Причем это уже Келли.
