Аркадий и Борис Стругацкие - Возвращение
Фокин пожелал Мбога доброго утра и полез было обратно в палатку досыпать, но встретился с Комовым.
– Куда? – осведомился Комов.
– Одеться, конечно, – с достоинством ответил Фокин. Утро было свежее и ясное, только на юге в лиловом небе неподвижно стояли белые растрепанные облака. Комов спрыгнул на траву и отправился готовить завтрак. Он хотел сделать яичницу, но вскоре обнаружил, что не может отыскать масло.
– Борис, – позвал он, – где масло?
Фокин стоял на крыше в странной позе: он занимался гимнастикой по системе йогов.
– Понятия не имею, – ответил он гордо.
– Ты же вчера был дежурным.
– Э-э… да. Значит, масло там, где было вчера вечером.
– А где оно было вчера вечером? – спросил Комов, сдерживаясь.
Фокин с недовольным видом выпростал голову из-под правого колена.
– Откуда я знаю? Мы же потом все ящики переставили.
Комов стиснул зубы и принялся терпеливо осматривать ящик за ящиком. Масла не было. Тогда он подошел к зданию и стащил Фокина за ногу вниз.
– Где масло? – спросил он.
Фокин открыл было рот, но тут из-за угла вышла Таня в безрукавке и коротких штанах. Волосы у нее были мокрые.
– Доброе утро, мальчики, – сказала она.
– Доброе утро, Танечка, – отозвался Фокин. – Ты не видела случайно ящик с маслом?
– Где ты была? – свирепо спросил Комов.
– Купалась.
– Напрасно, – сказал Комов. – Кто тебе разрешил? Таня отстегнула от пояса и бросила на ящики электрический резак в пластмассовых ножнах.
– Генечка, там нет никаких крокодилов. Замечательная вода и песчаное дно.
– Ты не видела масло? – спросил Комов.
– Масло я не видела, а вот кто видел мои башмаки?
– Я видел, – сказал Фокин. – Они на той крыше.
– На той крыше их нет.
Все трое повернулись и посмотрели на крышу. Башмаков действительно не было. Тогда Комов поглядел на доктора Мбога. Доктор Мбога лежал в траве в тени и крепко спал, подложив под щеку маленький кулачок.
– Ну что ты! Зачем ему мои башмаки? – сказала Таня.
– Или масло, – добавил Фокин.
– Может быть, они ему мешали, – проворчал Комов. – Ну ладно, я попытаюсь приготовить что-нибудь без масла…
– И без башмаков.
– Хорошо, хорошо, – сказал Комов. – Иди и займись интравизором. И ты, Таня, тоже. И постарайтесь собрать поскорее.
К завтраку пришел Лю. Он гнал перед собой большую черную машину на шести гемомеханических ногах. За машиной в траве оставалась широкая просека. Она тянулась от самой базы. Лю вскарабкался на крышу и сел к столу, а машина застыла посреди улицы.
– Послушайте, Лю, – сказал Комов, – у вас на базе ничего не пропадало?
– В каком смысле? – спросил Лю.
– Ну… вы оставляете что-нибудь на ночь на дворе, а утром не можете найти.
– Да как будто нет. – Лю пожал плечами. – Пропадают иногда мелочи, всякие отходы… обрывки проводов, обрезки иластолита. Но я думаю, этот хлам забирали мои киберы. Они очень экономные товарищи, у них все идет в дело.
– А могут у них пойти в дело мои башмаки? – спросила Таня.
Лю засмеялся.
– Не знаю, – сказал он. – Вряд ли.
– А может у них пойти в дело ящик со сливочным маслом? – спросил Фокин.
Лю перестал смеяться.
– У вас пропало масло? – спросил он.
– И башмаки.
– Нет, киберы в город не ходят.
На крышу ловко, как ящерица, вскарабкался Мбога.
– Доброе утро, – сказал он. – Прошу извинить, я запоздал.
Таня налила ему кофе. Мбога всегда завтракал одной чашкой кофе.
– Итак, мы обворованы, – произнес он улыбаясь.
– Значит, это не вы? – спросил Фокин.
– Нет, это не я. Но ночью над городом два раза пролетали вчерашние птицы.
– Ну, вот и башмаки, – сказал Фокин. – Я где-то читал…
– А ящик с маслом? – нетерпеливо перебил Комов. Никто не ответил. Мбога задумчиво пил кофе.
– За два месяца у меня ничего не пропало, – сказал Лю. – Правда, я все держу в куполе… И потом, у меня киберы. И все время дым и треск.
– Ладно, – сказал Фокин поднимаясь. – Пойдем работать, Танечка. Подумаешь, башмаки!
Они ушли, и Комов принялся собирать посуду.
– Сегодня же вечером, – сказал Лю, – я поставлю вокруг вас охрану.
– Пожалуй, – отозвался Мбога задумчиво. – Но я предпочел бы сначала сам. Гена, сейчас я лягу спать, а ночью устрою небольшую засаду.
– Хорошо, доктор Мбога, – сказал Комов неохотно,
– Тогда я, с вашего разрешения, тоже приду, – предложил Лю.
– Приходите, – согласился Мбога. – Но без киберов, пожалуйста.
С соседней крыши донесся взрыв негодования,
– Борис, Борис, я же просила тебя разложить тюки в порядке сборки!
– А я что сделал? Я и разложил!
– Это называется в порядке сборки? Индекс «Е-7», «А-2», «В-16»… Снова «Е»!..
– Танечка!.. Честное слово… Товарищи! – обиженно завопил Фокин через улицу. – Кто перепутал тюки?
– Вот! – крикнула Таня. – А тюка «Е-9» вообще нет!
Мбога тихонько сказал:
– Миссус, а у нас простыня пропала!
– Что? Ищите хорошенько! – крикнул Комов. Он спрыгнул с крыши и побежал к Фокину и Тане.
Мбога проводил его глазами и стал смотреть на юг, за реку. Было слышно, как Комов на соседней крыше сказал:
– Что, собственно, пропало?
– ВЧГ, – ответила Таня.
– Ну, и что вы раскудахтались? Соберите новый.
– На это два дня уйдет.
– Тогда что ты предлагаешь?
– Резать надо, – сказал Фокин. На крыше воцарилось молчание.
– Глядите, товарищ Лю, – проговорил вдруг Мбогат Он стоял и, прикрывшись от солнца, смотрел на реку.
Лю повернулся. Зеленая равнина за рекой пестрела черными пятнами. Это были спины «бегемотов», и их было очень много. Лю и в голову не приходило, что за рекой так много «бегемотов». Черные пятна медленно двигались на юг.
– Они уходят, – сказал Мбога. – Прочь от города, за холмы.
Комов решил ночевать под открытым небом. Он вытащил из палатки свою постель и улегся на крыше, заложив руки за голову.
Небо было черно-синее, из-за горизонта на востоке медленно выползал большой зеленовато-оранжевый диск с неясными краями – Пальмира, луна Леониды. С темной равнины за рекой доносились приглушенные протяжные крики; должно быть, кричали птицы. Над базой вспыхивали короткие зарницы и что-то негромко скрежетало и потрескивало.
«Надо ставить ограду, – думал Комов. – Обнести город проволокой и пустить ток, не очень сильный. Впрочем, если это птицы, то ограда не поможет. А скорее всего, это птицы. Такой громадине ничего не стоит утащить тюк. Ей, наверное, ничего не стоит утащить и человека. Ведь был же случай, когда на Пандоре крылатый дракон подхватил человека в скафандре высшей защиты, а это полтора центнера. Так оно и идет – сначала башмачки, потом тючок… И на весь отряд – один карабин! Почему Леонид Андреевич был так против оружия? Конечно, надо было стрелять тогда – по крайней мере, отпугнули бы их… Почему доктор не стрелял? Потому что ему „показалось“… И я сам бы не выстрелил, потому что мне тоже „показалось“… А что мне, собственно, показалось? – Комов сильно потер ладонью сморщенный от напряжения лоб. – Огромные птицы, очень красивые птицы, и как они летели!.. Какой бесшумный, легкий и правильный полет… Что ж, даже охотники иногда жалеют дичь, а я даже не охотник».
Среди мигающих звезд неторопливо прошло через зенит яркое белое пятнышко. Комов приподнялся на локтях, следя глазами за ним. Это был «Подсолнечник» – полуторакилометровый десантный звездолет сверхдальнего действия. Сейчас он обращался вокруг Леониды на расстоянии двух мегаметров от поверхности. Стоит подать сигнал бедствия, и оттуда придут на помощь. Но стоит ли подавать сигнал бедствия? Пропала пара башмаков, два тюка, и что-то показалось начальнику. Благоустроенная планета!
Белое пятнышко потускнело и скрылось – «Подсолнечник» ушел в тень Леониды. Комов снова улегся и заложил руки за голову. «Не слишком ли благоустроенная? – подумал он. – Теплые зеленые равнины, душистый воздух, идиллическая речка без крокодилов… Может быть, это только ширма, за которой действуют какие-то непонятные силы? Или все гораздо проще? Танька потеряла башмаки где-нибудь в траве; Фокин, как известно, растяпа, и пропавшие тюки лежат сейчас где-нибудь под грудой деталей экскаватора. То-то он сегодня весь день бегал, воровато озираясь, от штабеля к штабелю».
Кажется, Комов задремал, а когда проснулся, Пальмира стояла уже высоко. Из палатки, где спал Фокин, раздавалось чмоканье и всхрапывание. На соседней крыше шептались.
– …Как только трос оборвался, мы улетели, а Костя остался внизу. Он гнался за нами и кричал, чтобы мы остановились, затем назначил меня капитаном и приказал, чтобы я остановился. Я, конечно, сразу стал править на релейную мачту. Там мы повисли и провисели всю ночь. И всю ночь мы орали друг на друга – идти Косте к учителю или нет. Костя мог пойти, но не хотел, а мы хотели, но не могли, а утром нас заметили с аэробуса и сняли.