Наталия Сова - Королевская книга
Длинная узкая полоса стали возымела на меня какое-то гипнотическое действие. Ледяными, негнущимися пальцами я проделала нужные манипуляции с карточкой и дверной ручкой. Парень глянул поверх моего плеча, втолкнул меня внутрь и захлопнул дверь. Я прислонилась к косяку, а он остановился на середине комнаты, напряженный, прислушивающийся.
— Где Серафим? — прошептала я.
— А то ты не знаешь! — тихо процедил он, цепко огляделся и пинком открыл дверь в спальню. Я замерла. Из спальни он прошел в ванную, затем заглянул за портьеры. Убедившись, что, кроме нас, в номере никого нет, гость в два прыжка достиг стола и хищно схватил сафьяновую записнушку.
— Э-э, — запротестовала я, — не трогай!
Он проворно занял позицию, в которой между нами оказался стол, и вполголоса посоветовал оставаться на месте. Воткнув меч в столешницу, раскрыл книжку и читал целую вечность. Перелистнул, подхватил выпавший листочек и, похоже, нашел искомое.
— Так и есть! — сказал он, поднимая на меня глаза. Их выражение мне не понравилось.
— Послушай, ты, маньяк… — слабым голосом начала я.
— Нет, это ты послушай! — Он легко перемахнул через стол и пошел на меня, держа меч в опущенной руке. — Мой учитель Таор Арнет попал в примитивную ловушку на доверии, и я пришел разобраться, кто и зачем это сделал.
Я недоуменно уставилась на него.
— Ах, какое невинное личико! — Он подошел вплотную. — Ты с самого начала работала на Джайв? Или она купила тебя по дешевке, пообещав издать твою книгу в «Рэросе»?
И внезапно ледяное спокойствие снизошло на меня. Страх и растерянность мгновенно ушли в пол, и я раздельно произнесла:
— Не надо гнать, юноша.
— Что?
— Я не верю ни одному твоему слову, — продолжала я. — Пока ты размахиваешь своей железякой перед лицом беззащитной дамы, я вижу, что у тебя нет иных способов вести разговор. А это значит, Серафим не учитель тебе. Вопрос лишь в том, кто ты на самом деле.
Он сощурился, отступил на шаг и, сказав: «Л-ладно», вбросил меч в ножны.
— Мое прозвище Горностай, — холодно сказал он. — Вольный мастер, неофициально числюсь в Центре помощником шестого ранга.
— Ирина, — отозвалась я. — Неофициально числюсь писателем. Вот и познакомились. А теперь расскажи, пожалуйста, все по порядку. Я очень беспокоюсь за Серафима, правда.
— Я задал вопрос и требую ответа! — возвысил голос Горностай.
— Хорошо-хорошо. Ни на какую Джайв я не работаю, никто меня не подкупал, хотя посодействовать изданию моей книги она обещала…
— Какого черта ты натравила снегля на советника Таора?
— Натравила? Снегля? Я?
— Какого черта ты это написала? — Потрепанный клетчатый листок взлетел к моим глазам. Надпись на нем была мне уже знакома: «Таор ранен. Снегль. Таор, единственный сохранивший самообладание, отталкивает короля и принимает на себя прыжок зверя. Вскользь упоминается в разговоре». Горностай с ненавистью смял бумажку в ладони.
— Это писала не я. Ты же видишь — не мой почерк.
— Ах, не твой?
Он уселся за стол, старательно разгладил смятое и принялся сличать с книжкой. Запустил пальцы в волосы и уставился в пространство:
— Не твой. Но очень схож с твоим.
— Это мог написать Серафим, — осторожно предположила я.
— Не мог! Джайв видела у тебя эту книжку?
— Она даже брала ее в руки. — Я почувствовала, что бледнею. — И я… я некоторое время не видела, что она с ней делает.
Горностай раздул ноздри, поднимаясь мне навстречу. Мне подумалось, что сейчас он снова выхватит меч.
— Ты позволила ей?
И тут хладнокровие мне отказало. Я схватила его за ворот синего плаща и закричала:
— Что с Серафимом?! Что с ним, говори немедленно!
Плащ затрещал. Некоторое время Горностай отдирал меня от себя, а потом, крепко держа мои запястья, сказал:
— Раны от когтей снегля причиняют страшную боль, которая со временем усиливается. Обычно человек умирает через несколько часов после ранения. Серафим, как ты его называешь, отправился выполнять свою работу. И в самом начале миссии оказался на грани гибели. Он спасся чудом. Я сам еще не могу поверить, что такое возможно.
— Серафим… мог умереть?
Он отпустил меня и прищурился:
— Ты и вправду такая дура или только прикидываешься?
Я растерянно помотала головой.
— Все, что ты пишешь, находясь в этой башне, сбывается с очень высокой вероятностью. А то, что происходит у нас, воспринимается тобой отсюда особенно отчетливо. Иногда невозможно определить, что является причиной, а что следствием — запись в твоей книжке или событие. Но здесь, — он снова поднял двумя пальцами злосчастный листок, — ошибки быть не может.
— Я писала… только хорошее… и… не подозревала, что можно вот так… — Я с трудом подбирала слова.
— «Хорошее»! — передразнил он. — «Не подозревала»! Джайв использовала простой способ, описанный во всех учебных пособиях: отсечение событий. Чтобы изменить ситуацию, необходимо вложить в нужном месте закладку с соответствующей надписью. Как перекрыть поток плотиной. Она тебе листочек подбросила, ты, аккуратная барышня, положила его в самое начало.
— И что?
— А то! Все, что оказалось после закладки, все, что ты написала за последние дни, все эти благоприятные события и радужные перспективы — все аннулируется.
— Аннулируется? — произнесла я в ужасе. — Как?
— Уходит в непроявленное. Становится чем-то вроде мечты о том, что могло быть. История начинается заново, в гораздо более трудных обстоятельствах. Все! Против лома нет приема! Теперь дело обстоит так: Таор, чуть живой, отлеживается на постоялом дворе в чертовой глухомани, единственный человек, способный помочь королю, отказался это сделать, король полон решимости справиться с ситуацией в одиночку, хотя знает, что это невозможно.
— О господи… — пробормотала я.
— Своевременное восклицание. Я бы прибавил: «Господи, дай мне рассудок! Хоть один! Хоть маленький!»
Я приложила ладони к лицу, потом ко лбу и вискам, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.
— Это все, что я хотел тебе сообщить. Начинай историю заново. И чтоб ни одна сволочь не прикасалась к твоей книжке! Впрочем, на добрых людей это тоже распространяется.
Горностай приметил на столе забытую пачку «Кэмэла» и зажигалку. Осторожно повертел коробку в тонких грязных пальцах, вытянул сигарету, неумело прикурил. Затянулся и раскашлялся так, что на глазах выступили слезы. Бормоча что-то вроде: «Тысяча ангелов, ну и гадость…» — он поискал, куда бы выбросить зажженную сигарету. Я протянула руку:
— Дай. Не может быть, что ничего нельзя сделать. Не может быть, что я ничего не в состоянии исправить…
С сигаретой в зубах я прошлась взад-вперед по комнате:
— Я же автор, я могу влиять на события. Допустим, я кладу еще одну закладку, перед первой. С надписью: «Снегль промахнулся, и его застрелили из арбалета».
— Убью, — глухим после кашля голосом сказал Горностай.
— Что?
— Использовать отсечение событий — значит подвергать мир страшному потрясению. Это методы Клуба — максимально дестабилизировать мир, прежде чем начать в нем хозяйничать. Там, откуда я пришел, и без того творится черт знает что. Еще одна закладка — и воцарится полный хаос. Поклянись, что ты никогда не станешь отсекать события. Поклянись немедленно!
— Ну… Клянусь…
— Не убедила.
— Клянусь, я сказала!
— Л-ладно.
— А что за Клуб? Ну ты сказал — методы Клуба.
— Что, Серафим тебе не рассказывал? Клуб заинтересованных читателей — так это называется. Конкурирующая с Центром организация. Джайв состоит в Клубе.
Все чудесатее и страньше, подумала я. Международный центр содействия культурному развитию, оказывается, не одинок во Вселенной, мало того, конкуренты его настолько серьезно настроены, что устраивают смертельные ловушки. Только ради того, чтобы иметь возможность влиять на творческий процесс отдельных личностей… Очень странно. Неужели это прибыльный бизнес? Или ради чего это все затевается?
В ответ на мой вопрос Горностай поморщился, глянул на настенные часы:
— Так, время еще есть. — Он сбросил плащ и повесил на вешалку. — Я просто поражаюсь беспечности учителя. Непутевейший из авторов предоставлен сам себе и должным образом не проинструктирован, точка распечатана, Джайв разгуливает, где ей вздумается… Послушай, потуши, ради господа, эту вонючую палочку. Кофе лучше налей.
Дальнейшее запомнилось мне на всю жизнь — беспросветная темень в окне, и за моей спиной, за дверью — «Замок» (в кавычках), непостижимым образом переходящий в Замок (без всяких кавычек). А передо мной — непринужденно развалившийся в кресле загорелый скуластый парень средневекового вида с огромной полной кофе крышкой от термоса в руке.
