Мазуччо Гвардато - Причуды любви: Сборник эротических рассказов
— Извините меня, Джо.
— Ладно, чего уж. Значит так оно со мной и было. С первой попытки я отлетел вверх и в сторону и ударился задницей об угол потолка, да еще как пребольно! А все потому, что рванулся к Бетти со всей страстью, и меня отбросило от нее с такой же силой. На этот раз я взбеленился. Да, сэр. Я не мог подумать и четверти секунды. Поставьте себя на мое место.
— Я стараюсь, Джо.
— Так вот, я ни о чем не думал. Я оттолкнулся задом и спикировал на нее, как бомбардировщик. Раз, и другой, и третий — и все повторялось сначала. Меня отбрасывало, как теннисный мяч. И чем больше я нервничал, чем больше суетился, сгорая от нетерпения, тем быстрее отлетал и сильнее стукался задом об потолок. Раз пятьдесят я пробовал, сэр, пока вся задница у меня не стала в синяках и шишках. Но все это ничего по сравнению с тем, что творилось у меня в душе. Я чувствовал, что вот-вот рехнусь.
— А думаешь, мне было приятно? — вмешалась Бетти. — Если ты чувствовал себя, как мячик, то мне казалось, что я теннисная ракетка или этот, как его, батут, на котором прыгают акробаты в цирке.
— Я сходил с ума из-за тебя, Бетти. Понимаете, сэр, она все время лежала с закрытыми глазами, но по ее лицу я видел, что она все больше удивляется и ничего не понимает. Попробуйте встать, то есть лечь на ее место! Конечно, она была неопытной девушкой, но мое поведение должно было показаться ей очень странным. Дальше так продолжаться не могло. И вот, когда я накувыркался вдоволь, и понял, что одной страстью тут ничего не добьешься, и Даже наоборот. Тут нужно было думать, все время думать!
О, господи, думать в таком состоянии! Однако другого выхода не было. Когда грубая сила ничего не дает, остается рассуждать и хитрить. Но, к несчастью, рассудок это одно, а любовь совсем другое, как вы сами дальше увидите.
Так вот, я перестал мотаться между кроватью и потолком. Мне удалось зацепиться за Бетти. Отдышался я и начал обдумывать свою задачку.
* * *— Я просто болван, — сказал я сам себе. — Ничего тут трудного нет. Главное, не терять хладнокровия, как со мной сейчас было.
— Слушай меня, беби, — говорю я ей, хорошенько продумав свой план. — То, что с нами случилось, не часто бывает, я это признаю. Но все будет в порядке, надо только немного постараться. Мы с тобой в сателлите. Тяготения больше нет. Надо приспособиться к этим условиям. Как я понимаю, у этой задачи только одно решение. Нам надо сцепиться.
— Сцепиться, Джо? — говорит она мне.
Да, сцепиться. Не беспокойся, беби. Я все обмозговал за себя и за тебя. Так вот. Ты сейчас вытянешь обе руки в стороны, словно лежишь ка спине, плавая в море. Правой рукой ты будешь держаться за шнур, который я сейчас привяжу к креслу. Поняла? Тут нет ничего мудреного. Твое дело самое простое. Ты должна держаться как можно крепче двумя руками и не думать ни о чем другом. А я уцеплюсь за твои плечи и, ты уж потерпи, если я сожму их чуть посильнее. И держись, что бы там ни случилось.
— Ох, Джо, — говорит она мне. — Не знаю, смогу ли я. Никогда не думала, что моя свадебная ночь будет вот такой.
И тут, Бетти, должен сказать, поняла, что ей надо тоже постараться. Немного найдется таких сговорчивых женщин. Она меня послушалась, сэр. Легла, как я сказал, ухватилась за конец шнура, и я даже подумал, что она похожа на маленькую девочку, которая собралась прыгать через веревочку… Она меня послушалась даже слишком быстро, сэр, потому что, как я уже говорил и не устану повторять: любовь и рассудок — вещи прямо противоположные. После того, как я продумал свой план, мне надо было подождать, чтобы мозги прочистились, а уж потом приступать к делу. Понимаете?
— Я понял вас, Джо.
— Значит, лежит она послушно и ждет терпеливо, тут уж ничего не скажешь. Ладно. Через некоторое время мы снова изготовились. Она крепко держится за два надежных якоря, а я — за ее плечи. Я уже думал, что нашел правильное решение. Так вот, сэр, я ошибался! У нас ничего не вышло.
— Как это, Джо? Ничего не вышло?
— Это было невозможно. Наш математик объяснил мне, почему, тогда я сам убедился. Сейчас и вы поймете. Ее два сжатых кулачка были вроде двух неподвижных точек. Ладно. Две точки, как он мне потом сказал, определяют прямую, ось. Ее две руки были осью. И мои руки на этой оси нисколько не делали нас устойчивее. А когда есть только одна неподвижная ось, все другие тела могут вокруг нее вращаться. Это геометрия. И как увидите, наши тела должны были подчиниться общему правилу.
Это была настоящая акробатика, сэр, такое увидишь только в цирке! Мы держались крепко, так что я уже не взлетал к потолку. Хорошо? Да не очень. Теперь от каждого точка все тело мое каждый раз описывало дугу вокруг оси ее вытянутых рук. Я крутил солнце и стукался пятками об стену за изголовьем кровати.
А что же моя Бетти? О, она не разжимала рук, по крайней мере, вначале. Но что еще можно было требовать от молоденькой новобрачной? Не мог же я заставить ее лежать неподвижно, как чурка. Она тоже изгибалась и отталкивалась, да это и понятно. И вот она в свою очередь взлетает, вращаясь вокруг оси своих рук, с размаху сталкивается со мной, и мы снова разлетаемся в разные стороны. Представляете себе крокодила, который зевает. Так вот, сэр, мы были похожи на две челюсти такого крокодила, которые закрывались и открывались и снова закрывались на какую-то долю секунды, не больше. Представляете, как это выглядело?
— Словно вижу своими глазами, Джо. Вы рассказываете великолепно.
— Конечно, это не могло продолжаться долго. Бетти, бедняжечка, не выдержала и разжала руки. Но я-то ее не отпустил, а наш крокодил, как раз в этот миг зевнул особенно широко, и мы оба взлетели в пространство нашей спальни.
Ох, какое это было свадебное путешествие, сэр! Головою вниз, задом кверху и наоборот, мы вертелись, крутились, кружились, кувыркались, вращаясь все время вокруг нашей общей оси, которая теперь вращалась вместе с нами, сталкивались то животами, то задницами, чтобы тут же оттолкнуться, словно нам было противно каждое соприкосновение, и ни на миг не могли прижаться друг к другу. Я мог тогда думать лишь об одном, прямо с ума сходил, дергался до изнеможения, но от этого нам было только хуже. Мы крутились уже не на турнике, а на какой-то летающей трапеции, это была уже не акробатика, а вольная борьба в воздухе, матч в трех измерениях, и я уже не знаю, что еще. Не было больше ни верха, ни низа, ничего!
Может быть, вы скажете: так это и есть решение задачи? Забыть о тяготении, о верхе и низе, забыть обо всем? Не думать о постели, о мебели, о поле и потолке, сцепиться руками и ногами и заниматься этим самым в воздухе? Можете говорить, что хотите… Мы все испробовали, сэр, уверяю вас. Но заниматься любовью в свободном пространстве, вращаясь вокруг собственного центра тяготения, — вы даже не представляете, что это такое! Все время что-нибудь не ладится. Никогда я не думал, что для этого мне нужен каждый кусочек ее тела.
Если мы держались за руки, разбегались ноги. Если ноги не разлетались, бедра куда-то проваливались, словно в пуховую перину. И даже если все было вроде на месте, то вокруг мелькали стены, мебель, светильники, и у нас до тошноты кружилась голова. Убедился на собственной шкуре, сэр. Для этого самого обязательно нужно опираться на что-нибудь прочное… Может, если бы моя Бетти была поопытнее, но чем она могла помочь тогда, бедняжечка? Она только плакала и грозилась вернуться к своей мамочке…
Мы все перепробовали, сэр. На Земле всякие мудрецы болтают о разных позах. Так вот, сэр, мы с моей Бетти в ту ночь испробовали столько поз и положений, сколько не снилось всем развратникам на нашей и на других планетах вместе взятых. Только подумаю об этом, до сих пор краснею. Черти в аду и те бы сгорели от стыда. Мы делали все, говорю я вам. Привязывались за руки. Привязывались за ноги. Один раз даже закутались в вуаль новобрачной, которая все еще плавала в воздухе. И все время что-то не получалось. И тогда нам пришла блестящая мысль. Мы забрались под кровать. Но там было слишком тесно, хуже чем сардинками в банке. Так под кроватью мы и заснули рядышком, словно малые дети, которых укачало в море, — вот как это было.
* * *— Вот и вся моя история, сэр, раз уж вы хотели ее знать. Ничего другого не было, но и этого достаточно. Следующие ночи проходили по тому же сценарию с вариантами, но все кончалось воздушным балетом, после которого мы засыпали под кроватью измученные и побежденные. Ничего нельзя было поделать. Тогда я решил посоветоваться с господами учеными из нашего экипажа. Вначале меня слушали терпеливо и даже как бы с интересом. Они нам сочувствовали. И даже пытались помочь.
Математик объяснил мне подробно с научной точки зрения, почему и как все происходило. Физик пошел еще дальше. Он сделал мне сложный аппарат с электрическими и магнитными полями, который должен был создавать что-то вроде искусственного тяготения. Но вся беда в том, что эти поля действовали — только тогда, когда я надевал изобретенный им костюм со всякими металлическими бляшками, пряжками и пластинками, похожий на смирительную рубаху. И жарко в нем было, как в печке! Мой приятель, главный механик, присоветовал мне лишь одно: чтобы я пользовался реактивным пистолетом. Все дело в координации, говорил он мне. Я и его испробовал, но не смог добиться нужной координации.
