Вера Крыжановская - Эликсир жизни
женщина увозила все свое имущество, находившееся здесь. Подобная предусмотрительность после такого ужасного приключения вызвала у Супрамати желание рассмеяться.
Однако он сдержался и сказал, вручая молодой женщине бумажник с деньгами:
– Вот вам на первое обзаведение; завтра или послезавтра я навещу вас, и мы решим вашу судьбу. Но скажите мне, как вы себя чувствуете? Я даже не спросил, не причиняет ли вам боли ваша рана?
– Представьте себе, всякая боль исчезла, и рана совершенно затянулась! Только кровавое пятно, по всей вероятности, долго будет напоминать мне о последнем угощении Нарайяны.
– Идемте же! Я вынесу ваши вещи. Но что у вас в этом тяжелом мешке?
– Мои драгоценности.
Не без труда усадил Супрамати на извозчика Лилиану с ее пакетами, картонками и кожаным мешком. Затем он дал адрес кучеру.
– Не забывайте, что вам запрещено есть мясо, – крикнул он, кланяясь ей вслед.
Вечером, прежде чем лечь спать, Супрамати призвал управляющего и, указывая на потайную дверь, теперь открытую настежь, сказал:
– Там, очевидно, находилась лаборатория покойного принца. Прикажите вычистить и привести в порядок все, что испорчено. Спальню свою я переношу по другую сторону библиотеки, в серую гостиную, здесь же все будет отделано заново. Я сам выберу мебель и материю. Я скоро женюсь, и здесь поместится принцесса.
На следующее же утро явились рабочие. С тою легкостью и быстротой, какую дает богатство, все сделалось по желанию хозяина. Как по волшебству, спальня была перенесена в указанное место, а затем приступили к чистке тайного помещения, которое управляющий нашел, в глубине души, очень не похожим на лабораторию.
Прибыв в свое новое помещение, Лилиана прежде всего пересчитала содержимое бумажника и, очень довольная результатом, приступила к осмотру квартиры. Квартирой она осталась менее довольна. Простое изящество и не совсем модная меблировка не понравились ей. Она любила шик и, слава Богу, могла ни в чем не отказывать себе.
Не теряя времени, она отправилась к домовладельцу и спросила его, позволит ли он ей за свой счет и по своему вкусу заново меблировать квартиру. Тот охотно согласился. И вот Лилиана с утра стала бегать по магазинам, проявляя лихорадочную деятельность.
Несколько часов спустя, обойщики принялись за дело и к вечеру следующего дня все было кончено. Квартира совершенно изменила свой вид. Начиная с розового атласного будуара, белой кашемировой спальни и кончая столовой в стиле ренессанс – все дышало утонченным изяществом и приняло особый отпечаток.
Кроме того, Лилиана наняла камеристку, купила себе новый гардероб и приобрела белого пинчера, так как очень любила животных. Маленькая собачка, расчесанная и надушенная, как комок снега, лежала на обитом атласом диване и довольным взглядом посматривала на свою новую хозяйку.
Сама Лилиана оделась с особенной тщательностью и с нетерпением ждала своего благодетеля. Полученный ею бумажник значительно опустел, но это не беспокоило ее. Не сказал ли Супрамати, что он щедро обеспечит ее будущее? С довольной улыбкой вспоминала Лилиана высокую и стройную фигуру принца, его приятное лицо и блестящий, добрый взгляд.
– Он добр, красив – в тысячу раз лучше Нарайяны, и настолько же великодушен и добр, насколько тот был груб и зол,- пробормотала она, в двадцатый раз подходя к зеркалу, чтобы поправить прическу, бант или складку утреннего платья.
Не будучи больше в состоянии сдержать своего нетерпения, она подошла к окну и стала ждать приезда Супрамати. Сердце ее билось все сильнее и сильнее при мысли, что, может быть, молодой человек и влюбится в нее. Он не стал бы мучить ее капризами, ревностью и нескрываемым презрением, как покойный Нарайяна. Все с большею и большею ясностью рисовался перед ней улыбающийся взгляд Супрамати, а в ее сердце и ушах звучал его спокойный и гармоничный голос.
В это время Супрамати переживал все прелести большого пира. В честь его приезда собралась вся театральная шушера в полном составе, а бросившаяся в его объятия Пьеретта так взволновалась, что лишилась чувств.
Обморок однако был так артистичен, что несмотря на свое недоверие, Супрамати был обманут и тронут такой глубокой привязанностью.
Обед прошел шумно и весело. Затем часть актеров разъехалась по своим театрам, а Пьеретта отправилась в Альказар, где пела в этот вечер. По этому случаю виконт шепнул Супрамати, что ему необходимо быть на представлении и что следовало бы поднести любезной артистке букет и кое-какие безделушки.
– Хорошо, дорогой виконт! Купите, что найдете нужным, а счет пошлите к моему управляющему. Право, я не знаю даже, как вас благодарить за то, что вы избавляете меня от всяких хлопот, – ответил он, пожимая Лормейлю руку. – Займите мою ложу, а я присоединюсь к вам попозже. Теперь же я должен ехать, так как у меня назначено очень важное свидание с моим поверенным.
Радуясь, как школьник, ускользнувший от своего учителя, Супрамати сел в экипаж и со вздохом облегчения откинулся на подушки.
– Надо обуздать любовь виконта ко мне и к роскошным пирам, которые он придумывает для моего развлечения, – проворчал он. – Великий Боже! И есть же люди, добровольно осуждающие себя на подобную жизнь! Никогда не быть у себя, вечно мотаться по улицам и ресторанам, и всегда быть среди чужих людей, которым так же мало дела до него, как ему до них. Вечно метаться в этой сутолоке, переходить от обеда к ужину, из театра в притон – и все это в обществе пустых, порочных и глупых людей, весь интерес которых сосредоточивается на сальных анекдотах и еще более сальных похождениях с распутными женщинами. Нет, с меня довольно подобных удовольствий и я немедленно же уеду, как только получу ответ от Нары.
Недалеко от своего отеля он вышел из экипажа и приказал кучеру ехать домой, а сам взял извозчика и поехал к Лилиане.
Увидев метаморфозу в меблировке и все перемены, превратившие скромную квартиру в кокетливый уголок жрицы любви, Супрамати слегка нахмурил брови. Он спрашивал себя, как могло хватить у этой женщины легкомыслия, чтобы заниматься подобными пустяками, когда она едва избавилась от ужасной казни, от состояния, худшего смерти? Жестокий урок только скользнул по ней, как вода по стеклу…
Под впечатлением этого чувства Супрамати не обратил никакого внимания на красоту Лилианы и на ее кокетливый костюм. С холодной сдержанностью прошел он в будуар, уже освещенный большой лампой под розовым абажуром. Там камеристка Жоржетта уже подавала чай.
Супрамати скоро понял, что Лилиана старается ему понравиться, надеясь сделать из него заместителя Нарайяны; но он решил как можно скорей разуверить ее, и чтобы сразу положить конец ее кокетству, сказал, принимая вторую чашку чая:
– У меня есть к вам просьба, мисс Робертсон.
– О! Я вся к вашим услугам, принц!
– Дело вот в чем. Я уже говорил вам, что изучал в Индии медицину, и то необыкновенное состояние, в котором я вас нашел, живо интересует меня с медицинской точки зрения. Поэтому, если это вам не тяжело, расскажите, что вы чувствовали во время летаргии? Я хотел бы отметить эти драгоценные сведения и разработать их вместе с другими наблюдениями.
С этими словами он вынул из кармана записную книжку и карандаш.
– Я с радостью все расскажу вам, даже историю своей жизни, если только вы не соскучитесь слушать ее, – с живостью ответила Лилиана.
– Очень признателен вам за доверие, которое вы оказываете мне. Признаюсь, мне очень любопытно узнать, что могло вызвать между вами и Нарайяной такую сильную ссору, что она довела его до убийства.
– Начну с моих родителей и расскажу вкратце всю мою жизнь со дня рождения.
Моя мать была француженка, по ремеслу кружевница. Она была очень красива и очень легкомысленна. В нее влюбился купец-англичанин и после моего рождения женился на ней.
Семейная жизнь их была очень плоха. Мать моя была распущена, а отец вспыльчив и ревнив – и перед моими детскими глазами происходило немало отвратительных сцен.
Мне было пять лет, когда моя мать бежала с итальянским певцом и увезла меня с собой.
Позже я узнала, что мой отец долго и тщетно искал меня. Когда же он умер от апоплексического удара, то его брат завладел всем его имуществом. На мою же долю досталась только небольшая сумма, которую мне и выслали по требованию матери. Из этих денег я не видела ни копейки, так как их растратила мать со своим любовником. Затем итальянец бросил мать, и мы начали вести самую уродливую жизнь: то у нас был пир горой, то на другой день не было даже хлеба. Любовники были только случайные, так как мать увяла, и никакая краска, никакое искусство не могли скрыть следов времени на ее лице. Мать моя становилась все злее, стала дурно обращаться со мной и даже бить меня. Не раз приходило мне в голову, что она завидует моей молодости и красоте. Тем не менее она строго следила за мной, так как решила, что я должна составить наше общее счастье. Она выучила меня петь, и благодаря одному старому другу я дебютировала в маленьком театре. Позже я перешла в оперетку и имела громадный успех.
