Александр Розов - Чужая в чужом море
— Кто? – спрашивает Хена.
— Тот парень, масаи, из 1–й роты. И командир 3–й.
— Joder! – говорит старлей уже вслух (хотя ругаться в ответ на сообщение о смертях не следовало бы — парнишка–военврач и так чуть не плачет).
— Я действительно ничего не мог сделать, — повторяет Гки.
— Да, я знаю, — старлей ободряюще хлопает парня по плечу, — Ты делаешь все, что можешь. Сколько раненых останется в строю?
— Одиннадцать — точно. Одиннадцать из тридцати. Им я хорошо помогу.
— Ты молодец. Поставь их на ноги. И думай о живых. Всегда только о живых.
— Я понял, команданте, — парень кивает, даже пытается улыбнуться.
Хена продолжает помешивать палочкой угли. Кажется, что они стали гореть чуть ярче, но это оттого, что садится солнце. Закат тут совсем не такой, как дома, в Гавайике. Тут небо становится темно–серым, а полоса над горизонтом еще долго остается красно–оранжевой, постепенно сужаясь и затухая, и на ее фоне редкие деревья, почти лишенные листьев, кажутся нарисованными жирным черным фломастером. Пологие холмы тоже кажутся нарисованными, но не так четко. Их контуры как бы размыты колышащейся на слабом ветру травой. Ландшафт субэкваториальной саванны имеет свои плюсы и минусы. Плюс: она далеко просматривается даже с небольших возвышенностей. Минус: в ней слишком мало естественных укрытий. Если у противника двадцатикратный перевес в численности, этот минус становится огромным. Если противник не жалеет бойцов – тем более…
Старлей отложил палочку, достал ручку и блокнот, и начал записывать свои ошибки. Он снова и снова прокручивал в голове эпизоды шестичасового боя (первой по–настоящему серьезной операции на этом театре, до недавнего времени знакомом ему лишь в теории). Хена беспощадно–критичен к себе. «Здесь я потерял троих, потому что не убедился, что командир полувзвода правильно понял задачу», — отмечает он, — «А здесь я потерял еще двоих, потому что не перепроверил данные о складках местности». Подводится итог: 8 из 17 убитых и 9 из 30 раненых – результат его оплошностей. Старлей пишет внизу пометку «При случае поговорить об этом с папой». Король Фуопалеле Тотакиа воевал почти 20 лет, с небольшими перерывами. Он знает о локальных войнах столько, что если все это записать, выйдет энциклопедия томов в сто, не меньше… Убрав ручку и блокнот обратно в карман, Хена кладет под голову свернутую накидку, и через пол–минуты засыпает.
Местные парни, недавние фермеры, а теперь – бойцы народной мотопехоты, сидящие у соседнего костра, метрах в десяти, многозначительно переглянулись. Команданте Хена – великий воин, раз может так легко заснуть после такой битвы. А Хенаоиофо видит во сне своего папу, короля Фуопалеле. «Я все понимаю, мальчик – говорит он, — Невозможно подготовить солдат и унтер–офицеров за пару месяцев. Сложно управлять батальоном в непривычном для тебя ландшафте. Плохо, когда из артиллерии есть только портативные минометы, а поддержки с воздуха нет вообще. Так что ты неплохо поработал. Но всегда помни: у каждого из бойцов есть мама, а у многих – жены и дети. Если твои парни будут видеть, что ты об этом помнишь, то поверят, что ты ведешь их к победе, после которой они вернуться домой. Это важно. А теперь спи. Набирайся сил. Они тебе понадобятся».
Он спит 4 часа, до самого прилета «Little–Beetle». Зиппо и Дилли – пилоты–виртуозы. Который раз они летают по 500 миль с острова Умбаса, через территорию Мозамбика и Малави, и ни разу не были обнаружены. Впрочем, мозамбикским ПВО не до них. Там какая–то своя война, да и радары древние, странно, что они вообще работают. В Малави вообще нет военных радаров, там армия наблюдает небо только визуально (и только для прогнозирования завтрашней погоды по цвету заката, на основании народных примет).
Дилли смотрит через ноктовизор на грунтовку Мпондо — Кумбва, изгибающуюся между холмами и озером Уква. Там хозяйничают гиены, обалдевшие от свалившегося на них невиданного богатства в виде целых трех армий – генерала Мваге, адмирала Букти и полковника Куруе — принявших здесь последний бой. Почти четыре тысячи трупов. За ночь это не сожрть даже всем гиенам в округе, а с восходом Солнца появятся пернатые падальщики – вот тогда начнется настоящая драка за мясо…
— Ну, ты и наколбасил, старлей, — говорит, наконец, Дилли, — было хоть, за что?
— Было, — отвечает Хена, — Эти банды малолетних уродов терроризировали пол–страны. Одно херово: их лидеры, похоже, успели уйти через озеро.
Дилли с трудом сглатывает слюну – видно, как ей тошно.
— На вид — обычные мальчишки. Извини Хена, наверное, ты прав, но… Короче, я пойду, прослежу за погрузкой раненых. Они хреново выглядят, если честно.
Слегка хлопнув старлея по плечу, она идет к флаеру. Зиппо щелкает своей сувенирной зажигалкой (за которое и получил прозвище), прикуривает и провожает Дилли взглядом.
— Знаешь, старлей, что она мне сказала после прошлого рейса? Она сказала: а вдруг все напрасно? Вдруг, все так устроено, что это дерьмо будет здесь еще сто, или триста лет?
— Я думаю, что не напрасно, — говорит Хена, — Просто раньше никто за это не брался по–серьезному. Начинали – и бросали на пол–пути. А надо делать – так делать.
— Да уж… — говорит Зиппо, — ты сделал – так сделал. Как вся эта толпа здесь оказалась?
— А им больше негде было оказаться. Полковник Нгакве со своими фермерами перекрыл все дороги на восток, а Нитро и Джабба взорвали ту плотину, которую еще англичане строили, в XIX веке. Так что здесь временно сделался полуостров, а точнее – мешок.
— А мы–то гадали, зачем везем им такую хренову гору тетранитроглиокса. Вот, значит, зачем… Кстати, мы тебе, кроме тушенки и боеприпасов, еще триста аптечек привезли.
— Это вы молодцы, — радуется Хена, — На самом деле, молодцы. А как там на Умбаса?
— Спокойно, — отвечает Зиппо, — Жирная сволочь из security, за штуку баксов в неделю, пишет в Мапуто отчеты, что мы, типа, австралийские экологи. Добавки не просит. Или ему хватает, или боится, сука, что мы его сдадим его же собственному начальству.
Старлей понимающе кивает.
— За предательство черной африканской родины, начальство его порубит на котлеты. О! Про котлеты. Слышал, какая мечта у Джаббы с Нитро?
— Бабахнуть еще какой–нибудь памятник архитектуры?
— Мимо. Они хотят купить таверну с отелем. Не «Хилтон», конечно, а так, для сельской местности. И обязательно с баром–ретро. Как в старых вестернах.
— Хорошая тема, — авторитетно соглашается Зиппо, — А Дилли хочет купить траулер. Не совсем «микро», а чуть посерьезнее, метров 25. И чтоб весь в автоматике.
— А ты? – спрашивает Хена, — Тоже присмотрел какой–нибудь бизнес?
— Нет, я вернусь в патруль. Я — коп по жизни. Гены так легли. Я в Африке не из–за денег, а за кампанию с Дилли. Не оставлять же ее без напарника. Ну, и деньги пригодятся. Куплю что–нибудь. Дом с фермой, например. Может, семью заведу… А ты, старлей?
— У меня тоже гены. Я, наверное, как папа. Повоюю, пока молодой, и пойду преподавать в колледж. Если не убьют, конечно. А если убьют – буду лежать убитый, это понятно.
Возвращается Дилли, она совершенно спокойна, но здорово огорчена.
— Один твой парень, который с дыркой над ухом, умер при погрузке. Такие дела.
— Не повезло ему, — говорит Хена, — А как остальные?
— Остальных, скорее всего, довезем… Зиппо, бросай уже сигарету. Полетели.
Хлопки по плечам, ободряющие слова, дежурные шутки на удачу. «Little–Beetle» почти бесшумно взлетает. До рассвета ему надо пересечь континентальный участок маршрута.
«Хорошие ребята Зиппо и Дилли, — думает старлей, — Закончится эта херня – притащу их на Номовау. Это вам не какой–нибудь Бора–Бора, это – природа. К примеру, подводная охота. Тунец ходит – полтора центнера, а не заморыши, как в Центральном Фиджи. И летать будем днем, как люди. О! Полетим на рифы Минервы. Двадцатка против хвоста селедки, что они там не были… Joder! Как я соскучился по самому обычному морю».
Хена успевает поспать еще час, а потом его будит командир 2–й роты. Надо же – ни свет, ни заря заявился полковник Нгакве. Или уже президент Нгакве? Кумбва взят четыре дня назад, генерал–президент Ватото куда–то удрал, и никакой публичной власти, кроме Нгакве, в Мпулу теперь не существует… Ладно, будем считать, что этот дядька пока остается просто полковником. Тем более, он ходит в простом полковничьем мундире.
Старлей–инструктор и полковник–президент трижды обнялись, как здесь принято, чтобы все видели. Батальон народной мотопехоты и приехавшие с Нгакве четыре батальона фермеров–ополченцев, бурно выражают свой восторг. Публика тут эмоциональная, любит пошуметь, а тут такой повод – победа! На юге еще остались оккупационные корпуса из соседних Самбаи и Везиленда, но сейчас никому об этом думать не хочется. Все слушают экспромт–выступление полковника Нгакве. С риторикой у него проблемы, зато имеется неисчерпаемый запас грубоватых фермерских шуток. Публику это заводит. В финале все хором поют новый гимн страны – не в лад, но так громко, что даже гиены, стервятники и пятнистые дикие собаки на время отрываются от пиршества и сражений за лучший кусок. Потом все успокаиваются, бойцы идут отдыхать, а старлей и полковник начинают пить пиво (трофейный «Holsten», сотню ящиков которого бросил удравший генерал Ватото).
