Боб Шоу - Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач
Через два дня прибыли в Порт-Дарвин и бросили якорь в городской гавани, но увидели только побережье, крышу правительственного здания и часть отеля «Дарвин». У причала стояло много рыбацких катеров, но напрасно они кружили вокруг них и взывали через мегафон. Они не узнали ничего, только пришли к ясному выводу: когда подошло время, люди умерли спокойно.
— Именно так делают звери, — заметил Джон Осборн. — Когда близится смерть, они прячутся в норах. Вероятно, все лежат в своих постелях.
— Хватит об этом, — решительно сказал капитан.
— Но ведь это же правда, — сказал физик.
— Хорошо, пусть правда. Но не будем об этом говорить. Да, написать рапорт будет трудно.
Они выплыли из Порт-Дарвина и под водой взяли курс на юг, через Торресов пролив, вдоль побережья Квинсленда. Напряжение, в котором проходил рейс, давало себя знать: те три дня, что прошли с выхода из Порт-Дарвина до всплытия, люди почти не разговаривали. Только теперь, отдохнув на палубе, они задумались, что будут рассказывать, когда вернутся в Мельбурн.
Этот же вопрос обсуждали после обеда в кают-компании.
— Безусловно, то же самое обнаружил «Меченосец», — сказал Дуайт. — Ни в Штатах, ни в Европе они не видели ничего другого.
Питер взял со стола уже изрядно зачитанный рапорт «Меченосца» и еще раз перевернул страницы, хотя читал его постоянно и помнил почти дословно.
— Об этом я еще не думал, — медленно сказал он. — Я смотрел на это под другим углом, но сейчас, когда вы затронули… да, это правда. Во всем их рапорте действительно нет ни слова об условиях на суше.
— Они увидели там не больше, чем мы, — сказал капитан. — Никто не будет знать, как выглядят эти зараженные районы — все северное полушарие.
— Пожалуй, это и хорошо, — шепнул Питер.
— Пожалуй, — согласился капитан. — Есть вещи, которых человек просто не должен видеть.
— Я думал об этом сегодня ночью, — заметил Джон Осборн. — Вас не поражает, что никто и никогда… никогда… не увидит уже Кэрнса, Порт-Морсби и Порт-Дарвина?
Они уставились на него, обдумывая вопрос.
— Ну, никто не сможет увидеть больше, чем видели мы, — нарушил тишину капитан. — И поедет ли кто-нибудь туда вообще? Мы ведь туда не вернемся.
— Уже нет. Дуайт задумался.
— Не думаю, чтобы нас снова послали туда. Мы последние люди, которые видели эти города. — Он помолчал. — А мы не видели практически ничего. Вы, пожалуй, правы.
Питер беспокойно зашевелился.
— Исторический факт, — сказал он. — Это должно быть где-то записано. Интересно, пишет кто-нибудь подробную историю нашего времени?
Джон Осборн развел руками.
— Я о таком не слышал. Но попробую узнать. В конце концов, зачем писать, если никто и никогда не прочтет?..
— А ведь это нужно описать, — сказал американец. — Чтобы можно было читать хотя бы в ближайшие несколько месяцев. — Он снова задумался. — Хотел бы я прочитать исследование об этой войне. Хоть я и принимал в ней участие, но толком ничего не знаю. Никто не писал ничего такого?
— Историки — нет, — ответил физик. — По крайней мере, мне об этом не известно. Кое-что мы, конечно, знаем, но нашим сведениям не хватает логической последовательности. Слишком много пробелов… и о многом мы просто не знаем.
— Мне бы хватило и того, что мы все-таки знаем, — заявил капитан.
— О чем именно, господин капитан?
— Ну, для начала о том, сколько упало бомб. То есть атомных бомб.
— Судя по данным сейсмостанций, около четырех тысяч семисот. Некоторые сотрясения были довольно слабы, так что, скорее всего, число это еще больше.
— А сколько из них было больших… водородных, или как вы их там называете?
— Трудно сказать. Вероятно, большинство. В войне на востоке бросали только водородные бомбы… полагаю, в основном, с кобальтовой оболочкой.
— Но почему? Зачем нужен этот кобальт? — спросил Питер. Физик пожал плечами.
— Радиологическая война. Большего не скажу — сам не знаю.
— Тогда, может, я смогу, — сказал американец. — За месяц до войны я проходил на острове Йерба-Буэно близ Сан-Франциско курс для командного состава. Нам говорили, что, предположительно, может произойти между Россией и Китаем. Соответствует ли это тому, что произошло спустя шесть недель, мы можем только догадываться.
— Что вам говорили? — тихо спросил Джон Осборн. Капитан помолчал, потом сказал:
— Что все это связано с вопросом о портах на теплых морях. У России нет порта, который не замерзал бы зимой… за исключением Одессы на Черном море. Но чтобы выйти из Одессы в открытый океан, нужно пройти два узких пролива — Босфор и Гибралтар — которые контролирует НАТО. Правда, русские могли бы открыть Мурманск и Владивосток, введя туда ледоколы, но эти порты далеки от промышленных районов, где производятся экспортные товары. — Он задумался, потом добавил — Тот человек из разведки говорил о Шанхае.
— Шанхай был бы удобен для сибирской промышленности? — спросил физик.
Капитан кивнул.
— Во время второй мировой войны они перевели многие заводы за Урал, вплоть до Байкала, а оттуда дьявольски далеко до таких портов, как Одесса. До Шанхая же — только половина этого расстояния.
Воцарилось молчание.
— И еще на одно обратил наше внимание тот человек, — задумчиво сказал капитан. — На то, что в Китае население в три раза больше, чем в России, то есть перенаселенность отчаянная. Говорил он также, что по мере развития в прошедшем двадцатилетии промышленности Китая Россия начала опасаться нападения с его стороны. Вот вам и причины войны…
— Но, используя кобальтовые бомбы, — заметил Питер, — они не могли бы наступать.
— Верно. Однако, при определенном разбросе этих бомб, Северный Китай на долгое время мог стать территорией, непригодной для жизни. Если бы бомбы падали в нужные места, радиоактивная пыль распространилась бы по Китаю до самого моря. Остатки ушли бы на восток, через Тихий Океан; если бы при этом немного попало Соединенным Штатам, не думаю, чтобы они оплакивали американцев горючими слезами. До Европы и западной части России дошло бы, вокруг света, совсем немного.
— Сколько времени должно пройти, чтобы люди снова смогли там жить? — спросил физика Холмс.
— После распространения кобальтовой пыли? Не знаю. Это зависит от многих факторов. Ну, пожалуй, от пяти до двадцати лет. Но точно сказать нельзя.
— А что, по мнению этого лектора, думали китайцы?
— О, они смотрели на дело иначе. Они собирались покрыть кобальтовой пылью только промышленные районы, город за городом, чтобы в ближайшие десять лет нельзя было пользоваться механизмами. Это была бы пыль из тяжелых частиц с ограниченной paспространяемостью. Вероятно, китайцы даже не собирались бросать бомбы прямо на эти центры… Достаточно попасть куда-нибудь на десять миль от города, чтобы ветер закончил остальное. — Капитан помолчал. — После полного уничтожения промышленности они могли бы вторгнуться и занять все не зараженные районы страны. Потом радиоактивность ослабела бы, и они заняли бы города.
— Вот только техника успела бы заржаветь, — сказал Питер.
— Возможно. Но для них это была бы легкая война.
— Вы думаете, именно так все и было? — спросил Осборн.
— Откуда мне знать, — сказал американец. — Пожалуй, точно этого никто не знает. Я повторил только то, что говорил нам офицер из Пентагона. В некотором смысле, Россия имела перевес. Китай был один… без друзей и союзников, за исключением самой России.
Несколько минут все курили молча.
— Возможно ли, чтобы все было именно так? — спросил, наконец, Питер. — То есть после тех первых налетов на Лондон и Вашингтон?
Джон Осборн и капитан удивленно посмотрели на него.
— Но ведь русские вовсе не бомбили Вашингтон, — сказал Дуайт. — Это доказано.
Теперь удивился Питер.
— Я говорю о том налете, с которого все началось.
— Правильно, о том первом налете. Это были русские реактивные бомбардировщики ИЛ-62-6, но экипаж был египетский. Они прилетели из Каира.
— В самом деле?
— Ну да. Был перехвачен один, приземлившийся в Пуэрто-Рико. Правда, это выяснилось уже тогда, когда мы разбомбили Ленинград, Одессу и атомные центры в Харькове, Куйбышеве и Молотове. В тот день все произошло молниеносно.
— Значит, мы бомбили Россию по ошибке? — Потрясенный Питер не мог в это поверить.
— Это факт, Питер. Публично в этом никогда не признавались, и все же это факт. Первая бомба упала на Неаполь — это, разумеется, албанцы. Потом — бомба на Тель-Авив. Никто не знает, кто ее бросил, во всяком случае, я не слышал. Потом вмешались англичане и американцы и демонстративно пролетели над Каиром. На следующий день египтяне подняли все свои бомбардировщики: шесть на Вашингтон и два на Лондон. Один прорвался к Вашингтону, к Лондону — оба. После этого Америка и Англия остались без правительств.
