Александр Лукьянов - Трейлер Старика
С амазонками ещё определенней. Всё предельно ясно, никаких проблем и претензий с их стороны не предвидится. Давно живут своей самобытной жизнью в полном единении с природой, в большинстве случаев просто не замечая ни людей, ни эндогенов, и дальше будут жить так же.
А вот эндогены…
Как думаешь, что произойдёт с их сообществом?
— Сейчас эндогены относятся к людям-экзогенам, наверное, как дети-вундеркинды к незатейливым сереньким родителям. — быстро заговорил Тихоня. — Возможно даже — со специфической привязанностью, если это понятие вообще применимо к безэмоциональным Шаманам: — «Рождены мы экзогенами, какие они никакие, а всё-таки папы с мамами». Старательно возвращают сыновний долг. Хотя, по-моему, и тут куда больше трезвого расчёта: сознают, что если не делать этого, то их ряды пополняться не будут. А какими бы холодными индивидуалистами и расчётливыми одиночками ни были экзогены, очевидно, что без общения с себе подобными им не обойтись. Но вот, что получится, когда чувства долга не станет? Когда эндогены примутся взращивать себя в коконах «инкубаторa» и ничем не будут обязаны экзогенам? Скорее всего — замкнутся и обособятся, займутся вопросами, интересующими только их самих. Кто знает, как это их изменит? Вполне возможно, что постепенно они станут смотреть на людей-экзогенов как на обслуживающие их элементы Зоны. Такие себе живые и обладающие зачатками разума придатки к репликаторам, производители пищи, одежды, жилья и прочих материальных благ.
— «Говорящие орудия»… — пробормотал Старик.
— Именно, именно! Каковые упомянутые придатки следует ремонтировать, должно относиться к ним по-хозяйски, но не более того. Возможно, я увлёкся, Старик, ты часто меня этим попрекаешь, но что-то мне не нравится такая перспектива. Муравейник, в котором роль боевых муравьёв станут выполняют амазонки, функции чернорабочих и разнорабочих — экзогены, а мыслящими, изобретающими и творящими суждено быть Шаманам. Симбиоз… нет, даже не каст, а специализированных биологических групп? «Первые люди на Луне», сочинение сэра Герберта Уэллса, мир насекомых-селенитов? Бррр!
— Друг мой Тихоня, как обычно, слишком оптимистичен. — Старик грустно покивал кипарисовому кусту. Тот покрылся мелкими фиолетовыми цветочками. — Не будет никакого симбиоза. Мы с тобой, как и все Переселившиеся, представляем собой по большому счёту всего лишь движение электромагнитных импульсов в Мозге Зоны. Компьютерные программы. Но даже мы, бесплотные и оцифрованные, более… эмоциональны и чувствительны, что ли, чем эндогены с их алгебраической рассудительностью и сухой беспощадной логикой. Боюсь, что с обретением возможности клонирования первой, придёт в голову нашим Шаманам мысль: «Зачем нам люди? Для чего нам амазонки?» И они дадут себе единственно возможный ответ: «Незачем. Ни для чего. Совершенно бесполезны» Что, разве эндогены не смогут самостоятельно обслуживать репликаторы? Изготавливать для репликации эталонные изделия? Маслом, подлитым в огонь станет воспоминание о том, что какие-то там заурядные люди имеют возможность по окончании земной жизни Переселиться в Мозг Зоны, а для них, блистательных эндогенов, это абсолютно исключено.
Тихоня беспокойно прошёлся по сырым от водяной пыли плиткам, досадливо поморщился и ручей мгновенно смолк.
— Зря. — заметил Старик. — Приятно журчало.
— Ну его. Надоело, что-нибудь другое сочиню. Так что же — ты предсказываешь неизбежный и неразрешимый конфликт с эндогенами? Вплоть до устранения ими людей и амазонок? — спросил Тихоня.
— Ну, этого допустить никак нельзя. Будем думать. Есть у нас некоторый запас времени, поскольку тут в Мозге оно течёт куда быстрее. Но ещё накапливаются все эти проблемы за Стеной… Ах, до чего они некстати! — Старик озабоченно потёр лоб.
— С китайцами?
— Если бы только.
— Глобальные?
— Если бы только.
— Прости, Старик, не понимаю.
— Мне кажется, возвращаются хозяева Зоны.
Зона
Дом Белоснежки,
20 часов 30 минут 9 ноября 2047 г.
Белоснежка читала сочинение Тихони.
2 декабря 2012 г.
Вчера умер Боров. Если бы я был писателем, мог бы назвать эту часть рукописи «Две смерти». Нет, нравоучительнее звучало бы: «Две жизни — две смерти». По назидательному совпадению ровно за пять лет до того, день в день сгинул Бармалей.
Он исчез как-то вечером, когда мы осваивали Стену. Все черновские «курортники» перетаскивали нехитрые пожитки на новые места обитания, что называется, трудились в поте лица. Под шумок Бармалей нагрузил одну из тележек доверху продовольствием, патронами, медикаментами и прочим добром. Поднялся на второй этаж «мэрии» (бывшего столярного цеха) и вывел из «рая» Райку. Затем угнал тележку и увёл Райку в неизвестном направлении.
— С-сволочь! — злобно шипел Баклажан. — Товарищей в Зоне обворовать — распоследнее дело! Даже крысюки, наверное, так крысятно не крысятничают!
— Точно! — поддерживал его фермер Фунтик. — А уж общенародную бабу спереть, так это ж вообще! Это ж совсем никак! Это ж дальше некуда!
Боров отнёсся к инциденту на редкость спокойно, только посмеялся и махнул рукой в беспалой перчатке.
— Знать бы, куда он подался! — со злобной мечтательностью рассуждал Баклажан. — Времени бы не пожалел, башкой бы рискнул, а догнал! И — одной очередью полмагазина трассирующих гаду в затылок … Старик, а ты случаем не в курсе, куда это дерьмо поплыло?
— Откуда же мне знать? — резонно возразил тут же вышедший на связь Старик. — Бармалей контактного вещества не принимал, я изнутри него не смотрю и не слушаю. Да успокойся ты и забудь обо всём, береги нервную систему и вырабатывай адекватное отношение к объективной реальности, данной нам в ощущениях. («Чего-чего?» — возмутился Баклажан) Рассуждай спокойно: что такое особенное вы потеряли? Сколько-то барахла? Снаряжение и патроны? Так их вам на репликаторе наделают, сколько хочешь? Райку украли? Не беда, недели две-три без плотского греха потерпите, усерднее делом займётесь. А при первом же контакте с внешним миром потребую прислать в Зону через КПП № 1 группу в десятка два женщин. Пора каждому постоянную подругу жизни заводить.
— Воистину пора! — горячо поддержал Фунтик.
— Ээээ… — содержательно выразился по этому поводу Бобёр. — Ммм… Нууу…
— Во-во! Это ты точно сказал, я именно такого же мнения. — ввернул его неразлучный дружок Ушастый.
На этом всё вроде бы и закончилось. Однако история получила неожиданное продолжение через пару недель. Разведчик Попрыгун, вернувшийся из рейда на северо-запад рассказал, что на пустоши, бывшей в старину опытным полем кукурузоводов обнаружил разбитую и исковерканную повозку с помятыми велосипедными колёсами без шин. Вокруг валялись раздавленные консервные банки и подозрительные по виду ошметья, забрызганные кровью и втоптанные в грязь кабаньими копытами.
— Это он в Лукьяновку лыжи навострял. — мстительно ухмыляясь, предположил Баклажан. — Странно… Зачем? Знал ведь, что Старик всех бандюков прикончил. Но, как бы ни было, не дошёл, хрюшки его схарчили. Что ж, правильно, самое место падали в свином брюхе. Охотник, матерь божья коровка… Тьфу!
— А Райка?
— Кто знает? Возможно, раньше её потерял, может статься — амазонки отбили. А быть может вместе с Бармалеем кабаны задрали.
После этого о Бармалее не вспоминали. Его у нас никто особенно не любил. Охотником он, вне сомнений, был отличным, регулярно и в нужном количестве снабжал кабанятиной и прочей мутировавшей дичью наш Черновский «ресторан». Но притом был на редкость неприятным типом: хамоватым, наглым, мелочно-расчётливым, эгоистичным жёлчным. Кое-кто на этом основании сравнивал его с Боровом. Старик, кстати, против таких параллелей категорически возражал, и время показало, что он оказался прав… как всегда…
Похоже, Боров почувствовал приближение кончины ещё в ноябре. Девятого числа он вызвал из Гремячьего моего знакомца Ташкента и объявил ошеломлённому парню, что, уходя на покой, оставляет того своим преемником, заведующим хозяйством Стены, а в перспективе — и всей Зоны.
— Да ты что, спятил? — не на шутку перепугался Ташкент. — Я считать-то толком не умею! Образования никакого: десять классов астраханской школы номер шесть и год армии. А здесь под твоим началом вообще в судомойках бегал.
— Мытьё посуды под моим началом — лучшая практика. — успокоил его Боров. — После неё вообще стыдно быть меньше чем министром экономики. Кроме всего прочего, ты у нас от рождения хозяйственник. Талант-самородок. Гляди, как с гремячьинским репликатором управляешься!
— Сравнил! Там одно, а здесь…
— То же самое. — веско сказал Боров. — Завтрашний день тебе даю на обустройство жилья в Стене, а потом буду вводить в курс дел.
