Сергей Пономаренко - Час Самайна
— Извините, Александр Васильевич, но я вам ничего не расскажу... Недаром церковь считает, что заглядывать в будущее — это нечто дьявольское.
— Женечка, ты меня разочаровываешь! Мы же ученые, должны быть выше всех церковных догм, тем более теперь, когда живем в стране атеистов. Ты понимаешь, как это важно, сейчас зафиксировать факт предугадывания, чтобы потом, в будущем, узнать истину — это был плод фантазии или в самом деле окно в будущее?!
— Александр Васильевич! К сожалению, мне кажется, что я заглянула в окно спальни, где занимаются интимными делами. Такое у меня ощущение. Не просите, мне не хочется об этом рассказывать и даже вспоминать. И если бы я могла, то сделала бы все, чтобы это будущее не произошло.
— Женечка, сейчас есть прекрасная возможность научным путем доказать возможность человека заглянуть в будущее! Предлагаю сделать так. Ты описываешь свои видения и кладешь записи в конверты. Мы их опечатываем сургучом в присутствии двоих свидетелей и прячем в этот сейф. Один ключ от него отдаем тебе. Сейф тоже опечатываем. Когда происходит то или иное событие, мы достаем соответствующей письмо и вскрываем его, опять же в присутствии свидетелей. Согласна?
— Согласна, — вздохнув, сказала Женя. — Надеюсь, что мои видения не сбудутся.
— 26 —Помощь Глеба Ивановича не потребовалась... Первого апреля в газете «Правда» появилась статья о воинствующих русских фашистах, чей опасный заговор был раскрыт всевидящим и всезнающим ГПУ, а руководители заговора, восемь фамилий, в том числе и Ганин А. А., тридцатого марта, в день именин Алексея, были расстреляны.
От переживаний Женя заболела и две недели не выходила на работу. Ее несколько раз навестила Галя Бениславская, высказала соболезнование по поводу смерти Ганина и заодно сообщила, что двадцать седьмого марта Есенин снова уехал на Кавказ.
— Галя, — осторожно начала Женя, — пусть Сергей побережется. Похоже, некоторые люди хотят его смерти. В его окружении есть предатели.
— Ты их знаешь?
— Нет. Я давно не видела, с кем он сейчас общается. Но это не из старых знакомых, которых я знала, а из новых.
— Откуда ты знаешь?
— Мне бы не хотелось об этом говорить...
— Понимаю. Сережа что-то подобное предполагает и даже приобрел револьвер. Он собирается на три месяца за границу в творческую командировку, но, боюсь, захочет там остаться.
— Возможно, это для него будет лучший выход.
— Что ты говоришь, Женя! А я? Все эти годы жду, работаю, дышу им! И чтобы он покинул меня навсегда?! Чтобы встретил другую Изидору, влюбился и остался там?! Здесь, я знаю, он, уехав на Кавказ, на Дальний Восток, в Украину, всегда вернется и придет ко мне!
— Но ведь ты не одна... Влюбись! Или не влюбись, но выйди замуж, роди ребенка, заживи своей жизнью! Не будь все время в тени Есенина, ожидая, как собачка, когда он позовет. Помнишь, как Яна говорила: «уж не девочки мы и не сырые?»
— Женечка, я отвечу тебе словами Блока:
А душа моя — той любовью полна,
И минуты с другими отравлены мне...
Пойми, изменяя Сергею физически, я оставалась ему верна. Всегда избегала любви людей, которые могли быть мне интересны. Избегала подсознательно. Брала только теплоту и ласку, которые мне были нужны, как воздух. «А теперь, как глаза закрою...»[18] Сейчас уже не сумею заслониться чем-нибудь подставным. Раньше в этом было ощущение новизны, а сейчас скучно все это. Невыносимое такое, ненастоящее! А настоящее — «блуждающий огонь», и плохо мне. Женя, ты знаешь, он уехал с Соней, внучкой Льва Толстого... А меня не позвал... Говорит, что я нужна здесь, у меня хорошо получается двигать его произведения... Словно верная собака, ожидающая возвращения хозяина... Я к Соне не ревную. У нее только и есть, что имя деда. В этот раз обещался ненадолго, летом приедет. — Галя поднялась, посмотрела на часы. — Мне пора, Женя.
— Галя, а с Сережей все же поговори, когда приедет. Может, ему в самом деле лучше уехать за границу, а со временем многое может измениться. Да и ты поберегись... Подумай о том, что я сказала. Бабочки летят на огонь и сгорают. Любовь — тот же огонь. Прощай.
Галя ушла. Женя осталась одна, и в голове снова пронеслись видения: незнакомые люди, мертвый Есенин, которого никак не могут подвесить на трубе, маленький аккуратный человек, шепчущий: «Прости, Сережа, видит Бог, я этого не хотел», зимнее кладбище, револьвер и финка, воткнутая в могилу. Она тряхнула головой.
«Как бы я хотела, чтобы все это оказалось неправдой», — подумала Женя, подготовила три конверта, потом, подумав, добавила еще один. Сверху каждого из листов, исписанных крупным, немного небрежным почерком, написала одну из четырех фамилий: Есенин, Бениславская, Блюмкин, Барченко. Внизу поставила дату видений: 27 марта 1925 года.
— 27 —Когда Женя вышла на работу, ее поразило уныние, в котором пребывали все сотрудники, не говоря уже о Барченко — тот находился в глубочайшей депрессии, что было для него необычно, по крайней мере за те годы, которые они были знакомы.
— Что случилось, почему похоронное настроение? — спросила она Валеру, фотографа в лаборатории.
— Женька, ты ничего не знаешь, как раз болела! Тут такой тарарам происходил... Одним словом, экспедиция на Тибет отменяется.
— Почему?!
— По секрету расскажу, что удалось узнать, ведь из Александра Васильевича лишнего слова не вытянешь. Все уже было договорено, Чичерин[19], как ты знаешь, дал «добро» на экспедицию, деньги выделены, я новое фотографическое оборудование присмотрел. Как вдруг вмешивается Трилиссер, начальник иностранного отдела ГПУ: почему, мол, его обошли, не согласовали с ним предстоящую экспедицию, так как у него свои планы на этот счет? Зачем выбрасывать большие деньги, не рассчитывая на положительный результат, ведь силами его отдела все можно сделать гораздо дешевле, а потом уже посылать столь многочисленную экспедицию? Крутится бодяга, Глеб Иванович Бокий использует все свои связи, но только напрасно. Экспедиция отложена на неопределенный срок, Барченко в шоке. Он считал экспедицию в Тибет, на поиски Шамбалы, главным событием в своей жизни...
Женя села за стол, у нее тряслись руки от волнения. Ганина не спасла, а Барченко предала, уничтожив все, к чему он стремился: найти легендарную страну Шамбалу, укрывшуюся под защитой седых горных вершин! Блюмкин очередной раз ее использовал и выбросил! Как она могла не догадаться, что таким людям, как Блюмкин, доверять нельзя! Это было вполне в его духе: узнать маршрут экспедиции, который Барченко, по крохам собирая информацию, разрабатывал годами, и самому им воспользоваться, а экспедицию «зарубить». Понятно, зачем ему это, — он надеется вернуться героем!
Женя встала и решительно направилась в кабинет Барченко. С каждым шагом уверенность улетучивалась, на смену ей пришел страх, желание скрыть свой позор, свое предательство. Открыла дверь и на ватных ногах вошла. Александр Васильевич пытливо посмотрел на нее сквозь стекла очков без оправы.
— Здравствуй. Женя. Хорошо, что выздоровела. Принесла?
— Да. Четыре письма.
— Клади их на стол, сейчас вызовем свидетелей. Позови, пожалуйста, Валерия.
Женя вышла из кабинета, ругая себя в душе, что не смогла набраться храбрости и сбросить камень, который лежал у нее на сердце, не давая свободно вздохнуть.
— Валерий, — сказал Барченко. — Пригласи кого-нибудь из соседнего отдела. Нам нужен понятой.
Через пять минут Валерий привел шифровальщика Дмитрия Никодимыча — пожилого, худого, в пенсне и жилетке, похожего на учителя гимназии и всем своим видом олицетворяющего прошлое.
— Товарищи, — серьезно сказал Барченко. — Сейчас в вашем присутствии при помощи этого старинного перстня мы запечатаем письма сургучом. Письма и перстень спрячем в сейфе. Он закрывается и открывается двумя ключами одновременно. Ключи есть лишь в одном экземпляре. Один отдадим Дмитрию Никодимычу, а второй Жене, так как она волнуется, чтобы никому до поры до времени не стало известно содержимое писем. Вкратце скажу: в этих письмах изложены события, которые должны произойти в будущем, причем в деталях. Приступаем.
Вскоре все было закончено, и Женя получила большой тяжелый ключ, который не спрячешь в кармашек платья, только в сумочку.
— Все, товарищи, свободны. — Барченко склонился над столом, разбирая бумаги. Женя подождала, когда все вышли и подошла поближе. Он поднял голову. — Женя, у тебя что-то еще?
— Да, Александр Васильевич, — чувствуя, что падает в пропасть, ответила она. — Я предала вас! Из-за меня сорвалась экспедиция в Тибет. Копию материалов, которые вы хранили, в том числе и маршрут, я передала Блюмкину. Если позволите, я расскажу, как все произошло, хотя мне нет прощения. Готова понести любое наказание. Понимаю, что в лаборатории мне больше не работать.
![Георгий Гуревич - В зените [Приглашение в зенит]](/uploads/posts/books/68105/68105.jpg)
