РОБЕРТ ХОЛДСТОК - Lavondyss_Rus
Тутханахи были олицетворением легенды. Как и Тиг. Два мифа — тутханахи и Тиг — наложились друг на друга. Такое странное сращение двух историй создало новую, одну из самых ранних из цикла об «чужаках»: мальчик со странным талантом живет среди народа, которому предназначено стать великим под его руководством. Через несколько тысяч лет этот миф повторится в более запоминающемся виде! Но суть не изменится, останется той же, что и четыре тысячи лет назад. Много столетий этот неолитический клан жил странной жизнью, поклоняясь не одному, а десяти тотемическим существам. Тиг должен что-то сделать с ним, возможно преобразовать своей магией, подействовать на сознание людей. В любом случае ко времени рождения Уина эта история давно стерлась из живой памяти людей всего мира; тем не менее она обладала огромной силой и, конечно, сохранилась в тенях...
Сам Уин не играл никакой роли в историях Тига и строителей мегалитов. Его проницательность, мудрость, понимание природы, понимание людей, все это неизбежно привело к тому, что он стал шаманом клана. В конце концов, не зря же он закончил Оксфорд! Он хорошо ел и хорошо одевался. С ним советовались по поводу охоты. Он женился в клане и ухитрился зачать ребенка (и сам поразился своей потенции).
Раньше он жил в самой деревне, сейчас выстроил дом за ее изгородью. И его постоянно беспокоила одна мысль: теперь, когда он стал шаманом, не должен ли он сыграть какую-то роль в истории Тига?
— Я считаю, что земля меняется, — сказал Уин-райятук мальчику. — А ты что скажешь?
Тиг понюхал воздух.
— Пахнет новой зимой. Новым снегом. Да. Меняется.
— И почему?
Тиг какое-то время напряженно размышлял, потом что-то понял.
— Новый призрак в стране, — зло прошептал он и громко сказал: — Я должен сразиться с ним. А для этого мне нужна сила людей!
И он вызывающе тряхнул костью.
Мортен, стоявшая за спиной Уина, беспокойно поскребла ногтями по одному из тотемов. Тиг посмотрел в ее сторону, но ничего не сказал. На самом деле они не были братом и сестрой, но жили в одном доме и оба, когда-то, называли Уина папой. И за все это время не сказали друг другу ни одного слова. Похоже Тиг вообще не видел девочку.
Движение Мортен отвлекло Уина. Испугавшись, что девочка войдет на запрещенное для нее место, он слегка повернулся и в это мгновение Тиг вылетел из домика мертвых, проскользнул мимо него, перебрался через земляной вал и бросился в кусты.
— Черт побери!
Уин бросился за ним, но слабое тело и старые кости не могли тягаться с молодыми мышцами. Он успел только взобраться на вал, а Тиг уже несся через заросли терновника. Вскоре он исчез в лесу. Потом Уин заметил отблеск солнца на бледном лице: Тиг слегка высунулся из убежища в подлеске и смотрел на своего создателя.
Мортен и Уин спустились с холма и пошли по хорошо заметной тропинке среди огромных раскидистых дубов. Они обогнули большую поляну, на которой стояла деревня, мельком посмотрели на палисад из жердей и кольев, увенчанных мрачными черепами зверей. В деревне бил барабан и слышался веселый детский смех.
Наконец они вышли к широкой реке.
Здесь было светлее — над водой листва редела. Всюду стояли покрытые перьями шесты, каждый представлял одного из мертвецов клана: трупы переносили сюда, чтобы они полежали в объятиях духа реки, потом забирали в домик мертвых и оставляли гнить; через какое-то время их расчленяли и сжигали.
Мортен ненавидела это место, предпочитая более зеленые и веселые охотничьи тропы вниз по реке, где река становилась глубже, а рыба — жирнее; там стояли странные руины, которые можно было исследовать и в которых обычно разбивали лагерь.
Тутханахи сюда не приходили, если, конечно, не несли разлагающийся труп, но Уин не боялся духа реки и его дочь частично унаследовала его здравый смысл.
Однако сейчас она рассталась с ним и побежала вдоль берега, надеясь найти добычу для своего короткого копья, костяных крючьев и сплетенной из кишок сети. Он услышал, как она шлепает по мелководью, и какое-то время глядел, как темный силуэт движется на фоне блестящей желто-зеленой листвы, пока не смешался с тенями.
Уин остался один. Негромко журчала река, осенний ветер шевелил ветки, слышалось пенье птиц.
Он забрался в свое любимое место: глубокую нишу межу высокими, сглаженными дождями камнями на самом краю леса. Когда-то вода стояла выше; она вымыла известняк и образовала навес, под которым можно было сидеть и писать, а также всякие трещины, в которые он складывал предметы и тотемы своей другой профессии, ученого.
Он поудобнее устроился между валунами и стал смотреть на реку, разрешив себе мысленно вернуться в Англию.
Каждый день он проводил здесь часы, а иногда оставался на ночь. Мортен знала об этом и временами беспокоилась, но никогда не спрашивала о том, что он делает. Однажды он сказал ей, что из этого места он «путешествует» в мир призраков; ответ вполне удовлетворил девочку.
Как дочь шамана, она занималась домашним хозяйством и помогала ему добывать и готовить еду; отец же занимался более важным делом: помогал клану.
На самом деле он приходил сюда чтобы убежать от каменного века! Он хотел подумать о прошлом и предаться никогда не надоедавшему занятию: регистрировать передвижение мифаго по реке.
За последние несколько месяцев движение резко возросло, что заставило Уина вновь заинтересоваться рекой и широкой областью болот и озер, из которой она вытекала.
Он был убежден, что этот огромный водный путь является продолжением маленького ручья, пересекавшего Райхоупское имение рядом с тем местом, где жил его коллега Джордж Хаксли и в котором он часто бывал. Этот ручей входил в Райхоупский лес в двух сотнях ярдов от дома Хаксли, и через четверть мили выходил в поля фермеров.
И, тем не менее...
Проходя через первобытный лес простой ручеек испытывал фантастическое превращение, становясь где-то цепочкой стремительных потоков, бурлящих между высокими утесами, а где-то тихими болотами, которые Уин узнал и полюбил за годы жизни вместе с тутханахами. Река текла в сердце леса, в сам Лавондисс. А потом вытекала оттуда, обратно в дикий лес, обратно в Англию...
Тутханахи жили на вытекающем из Лавондисса потоке реки; дом Уина лежал вниз по реке. И мифаго всегда шли в противоположном направлении, на север, в сердце лесной страны...
Чаще всего мифаго шли пешком. Несколько раз проплывали маленькие лодки, гребцы усердно сражались с течением; он видел и всадников. Все они с опаской проходили мимо шестов-тотемов, зная, что в этом месте призраков задерживаться нельзя.
За годы, что он просидел здесь, изучая создания своих и чужих снов, он видел больше пятидесяти легендарных героев. Артур, Робин Гуд, Джек-в-Зеленом... он видел множество модификаций и чувствовал, что знает их все. Северные берсерки, кавалеры, британские солдаты, вооруженные рыцари, римляне, греки, люди с чертами животных и животные с чертами людей; изобилие жизни, обязанное своим появлением как лесу, так и людям, носившим их в себе. Однажды он видел Турх Труйта, гигантского кабана, на которого охотился сам король Артур; огромный зверь набросился на шесты мертвых, его щетина срывала листья с веток, клыки полосовали стволы деревьев. Кабан пробежал по берегу реки и исчез в лесу. Встреча вдохновила Уин-райятука, потому что он видел и воинов из середины Европы, принадлежавших культуре Железного века, чья жестокость и флаг с «диким кабаном» вызвали к жизни рассказы об «охоте на гигантских животных». Так миф, человеческий по форме, преобразовался в новый, анималистический, и, тем не менее, основная история о неподчинении, противоборстве и подавлении осталась без изменений.
Если бы я мог поговорить о том, что видел! Если бы...
Он прогнал эту мысль; надо подумать о кое-чем более важном.
Из всех созданий, прошедших на север через это место, в сторону недостижимого Лавондисса, только одно было из плоти и крови, а не творением чьего-то ума.
Уин не мог сказать, почему он считал незнакомца мужчиной, таким же, как и он сам, но это был, без сомнения, человек из внешнего мира... и он прошел по берегу реки всего за несколько лет до Уина. И оставил за собой тутханахов, руины и еще многое другое, и засеял эту часть леса семенами своей мифогенической силы.
А сейчас...
А сейчас идет другой.
Уин-райятук чувствовал его приближение всеми фибрами души и был уверен, что идет такой же человек, как и он сам. О природе изменений в лесу его предупреждал старческий здравый смысл, а не шаманизм, не путешествия в мир призраков.
Он поглядел вдаль, где яркий свет лениво пробивался через плотную листву.
«Кто ты? — подумал он. — Когда появишься здесь? И как ты собираешься войти в Лавондисс?»
