Стивен Джонс - Монстры
Все-таки вряд ли стоило продолжать рыть в темноте. Внезапно он почувствовал исходящий из раскопа мерзкий гнилостный запах, казалось проникавший из-под каменной плиты, — запах склепа, мертвечины, разложившейся плоти вряд ли имел какое-либо отношение к змеям, но был до ужаса удушлив и противен, возможно, даже опасен для жизни.
Вняв голосу разума, Стив положил лопату и пошел домой за фонарем, сожалея, что обстоятельства помешали ему довести дело до конца. Он вошел в хижину, отыскал фонарь, убедился, что керосина в нем хватит на вечер, зажег его и поспешил назад к кургану. Раскопки так увлекли ковбоя, что он не хотел ни есть, ни пить, а рассказ Лопеса и найденная в кургане испанская шпора подстегнули его и без того не в меру богатое воображение.
Стив шел через пастбище к кургану, держа в руке фонарь, отбрасывавший длинные причудливые тени. Он представлял себе, какая рожа будет у Лопеса, когда тот узнает, что вековой запрет нарушен и заповедный курган осквернен, и ухмылялся. "Все-таки правильно сделал, что решил заняться этим сегодня", — думал Брилл. А то, пожалуй, Лопес мог бы попытаться остановить его, если бы узнал о его планах.
Сонная тишина летней ночи окружала Стива, все дышало миром и покоем. Он подошел к раскопу, осветил его фонарем… и тут же выругался. Все инструменты лежали там, где он их и оставил, а возле них в земле зияла глубокая яма Каменную плиту, прикрывавшую эту яму, кто-то легко и словно небрежно откинул в сторону. Стив принялся изучать содержимое ямы, надеясь обнаружить хоть что-нибудь, но там было пусто. Края ямы оказались выложены обтесанным камнем, а сама она могла вместить только одно человеческое тело. Стив никогда еще не видел столь хитроумно построенных склепов.
— Лопес! — заорал взбешенный ковбой. — Конечно, это ты, грязный мексиканский койот! Наверняка наблюдал за мной все время, пока я работал, а стоило мне отлучиться за фонарем, как ты тут же воспользовался моим отсутствием и вытащил из-под плиты то, что там было. Я этого так не оставлю, я тебя, подлеца, проучу!
Он задул фонарь и решительно зашагал в сторону хижины мексиканца. В лунном свете на склоне холма мелькнула тень. Было довольно темно, но зрение никогда не подводило Стива: по склону явно взбирался какой-то человек. Тень двигалась очень быстро и вскоре скрылась за холмом.
— Черт подери этого мексиканца! — бушевал Брилл. — Наверняка украл что-то из склепа, стал бы он иначе так торопиться!
И вдруг Бриллу стало не по себе. Он и сам не понял, что с ним такое. По телу вдруг пробежала дрожь. Было что-то странное и противоестественное в фигуре старого латиноса, бегущего домой со своей добычей. Да и мчался он какой-то нечеловеческой рысью. Только какая-то уж очень веская причина могла заставить неуклюжего старика Хуана Лопеса нестись с такой бешеной скоростью.
— Что бы там этот подлец ни нашел, он обязан со мной поделиться! — воскликнул Брилл, стараясь позабыть непонятное ощущение страха. — Я арендовал эту землю и раскопал склеп. А старый плут еще плел мне что-то про проклятие предков и все такое. Наверняка хотел в одиночку разрыть курган и присвоить всю добычу. Интересно, почему он раньше этим не занялся. Да кто их поймет, латиносов.
Возмущаясь и проклиная весь род Лопесов, Брилл перешел ручей и стал продираться сквозь заросли кустарника. Тут он заметил, что вокруг царит гнетущая тишина. Не слышно было ни уханья сов, ни крика козодоя. Все живое словно затаилось. Стиву это очень не понравилось. Тени деревьев казались необычно густыми и пугающе темными. Он пожалел, что задул фонарь. Хорошо, хоть лопату захватил, — так ему было как-то спокойнее. Он сжал ее в правой руке, как боевой топор. Бриллу хотелось запеть или свистнуть, чтобы хоть чем-нибудь нарушить мертвую тишину, но почему-то при мысли об этом тоже становилось очень страшно, и он решил пока не петь и не свистеть, только в очередной раз тихо выругался. Наконец заросли кончились, Стив оказался на склоне холма, освещенном яркими южными звездами.
Он взобрался на холм и увидел вдали под мескитовым деревом хижину мексиканца. В окнах горел свет.
— Должно быть, собирает пожитки — надеется сбежать от меня, глупый латинос, — ворчал Брилл. — А это еще что за…
Его вдруг словно огрели по голове чем-то тяжелым. Ночную тишину пронзил душераздирающий нечеловеческий вопль, вопль смертельного ужаса. Больше всего на свете Бриллу хотелось зажать уши руками, да чем угодно, чтобы только не слышать этот крик, который все нарастал, потом достиг невыносимой громкости и вдруг оборвался ужасным сгоном.
— Боже, да что же это?! — Стив почувствовал, как холодный пот струится у него по лбу. — Неужели это кричал Лопес?
Брилл со всех ног помчался вниз по склону холма к хижине мексиканца. Ковбою нужно было во что бы то ни стало разобраться, что за ужасное существо вершит произвол в доме Лопеса, даже если это сам дьявол решил ночной порой навестить старика. Стив покрепче сжал в руке черенок лопаты и прибавил скорости. Тут ему пришло в голову, что скорее всего на Лопеса напали какие-нибудь грабители, заставшие его с добычей возле раскопа, а потом преследовавшие его до дому. При этой мысли Брилл тут же позабыл, что сам недавно был ужасно зол на мексиканца. Он страшно отомстит тому, кто поднял руку на его соседа Лопеса: хоть тот и вор, но жестоко обращаться со стариком Стив не позволит.
Уже почти возле самого дома Брилл выбился из сил и немного замедлил бег. И вдруг свет в окнах хижины погас, и ковбой оказался в полной темноте. В ужасе он метнулся к мескитовому дереву, росшему возле хижины, схватился за него; больно уколовшись шипами. Ругаясь на чем свет стоит, Брилл бросился к хижине, уже ни капли не боясь того, что он там может обнаружить, — всего, что он уже видел, ему было вполне достаточно, чтобы быть не в состоянии извлечь собственную душу назад из пяток, в которые она успела уйти.
Брилл попробовал открыть дверь, но она оказалась заперта. Он позвал Лопеса, но никто не ответил. При этом в хижине явно кто-то был. Оттуда раздавались странные звуки, — услышав их, Брилл начал лопатой выламывать дверь. Декоре старые доски не выдержали, и Стив ворвался в дом, воинственно размахивая лопатой и готовясь сразить ею неведомого противника. Однако теперь тишину комнаты ничто не нарушало — Стив — тщетно всматривался во мрак. Неужели мерещившиеся ему грабители и чудовища были лишь плодом его разбушевавшегося воображения?
Потной, дрожащей рукой он нашарил в кармане спичку и едва смог ее зажечь. Кроме него и Лопеса, в хижине никого не было: старик Лопес лежал на полу мертвый, широко раскинув руки, словно на распятии. Его лицо исказила гримаса ужаса: рот был открыт, глаза вылезли из орбит и сейчас смотрели на Брилла так, что тот не мог сдвинуться с места. Одно окно в доме оказалось распахнуто — видимо, через него убийце удалось скрыться, — возможно, этим же путем он сюда и проник. Стив выглянул из окна и увидел только холм да заросли мескитовых деревьев вдали. Вдруг среди деревьев мелькнула тень. Брилл вздрогнул. Может, показалось?
Стив решил осмотреть комнату, но спичка в руке уже догорела, успев напоследок обжечь ему пальцы. Чертыхаясь от боли, он отыскал масляную лампу и зажег ее. Абажур оказался горячим, словно до этого лампа горела много часов подряд.
Без особого энтузиазма Стив приступил к осмотру трупа. Какую бы смерть ни принял Лопес, судя по выражению его лица, она должна была быть поистине ужасна. Однако, тщательно осмотрев тело, Брилл не нашел на нем ни одной раны — ни ножевой, ни пулевой. А это еще что? Ковбой вдруг увидел у себя на ладони кровь. Откуда она? Тут он заметил четыре маленькие ранки на шее мексиканца. Сперва Стив решил, что старика несколько раз ударили в шею стилетом, — такими крошечными и аккуратными были эти проколы, но потом вспомнил, что его самого как-то едва не порешили при помощи стилета — до сих пор остался шрам — и раны при этом выглядели иначе, так что, по-видимому, дело тут было в другом. Эти проколы скорее напоминали укусы какого-то животного, следы клыков неведомого хищника.
К тому же Бриллу казалось, что ранки эти недостаточно глубоки, чтобы вызвать кровопотерю, которая могла бы привести к смерти. Вспомнив, каким суеверным и трусливым был мексиканец, Стив понял, что Лопес скорее всего умер от ужаса и эти раны были нанесены ему либо непосредственно в момент смерти, либо сразу после нее.
Тут Брилл заметил, что по всему полу хижины разбросаны листы бумаги, исписанные корявым почерком старого мексиканца: Лопес пообещал соседу написать все, что знал о проклятом кургане, и, по-видимому, сдержал слово. По крайней мере, все говорило об этом: и разбросанная бумага, и огрызок карандаша на полу, и горячий абажур масляной лампы. Старик должен был провести немало времени за этим занятием. Значит, это не он вскрыл склеп в кургане. Но тогда кто же? И чью тень видел Брилл на холме?
