Гоар Маркосян-Каспер - Вторая Гаммы
Никто не ответил, и он повернулся к Марану:
— Что скажешь?
— В главном ты, конечно, прав, — проговорил Маран медленно. — Только вот насчет меня… Я не уверен, что это нападение было целенаправленным. Скорее, я просто более уязвим, чем остальные. Да и совсем не факт, что они именно нападают, возможно, они всего лишь изучают наши рефлексы.
Патрик подумал.
— Видишь ли, — сказал он наконец, — может, доля истины в твоих словах есть. А может, и нет. Не знаю. Но зато твердо знаю другое. Я твой заместитель и в силу своей должности обязан заботиться о твоей безопасности.
Маран промолчал, но Мит и Артур спросили одновременно:
— И что ему, по-твоему, угрожает?
— А вы не думаете, что они способны учиться на ошибках? — задал Патрик встречный вопрос. — Однажды они уже дали команду. Я имею в виду твой сон, Мит. Ты не поддался. В следующий раз она может получиться более убедительной.
— Но нельзя же убить из приснившегося пистолета, — возразил Поэт.
— У нас на борту есть вполне реальное оружие.
— В сейфе.
— Сейф можно открыть. Так. Лучше всего, конечно, было бы, если б Маран спал один. Но лишней каюты на борту нет.
— Если ты веришь в то, что ты говоришь, — вмешался Мит, — мы и так можем оставить его одного. Поместимся как-нибудь. Я лично запросто устроюсь на полу, наверно, еще кто-то согласится пожертвовать удобствами…
— Не надо крайностей, — поморщился Маран.
— Не надо, — согласился Патрик. — Я думаю, голыми руками тебя вряд ли удастся убить даже спящего. Разве что предварительно обездвижив. Запрешь в сейф вместе с бластерами и станнеры. Да, на кухне есть пара острых ножей. Их тоже. А ключ свой спрячешь в одному тебе известное место. Идет?
— Идет, — сказал Маран утомленно.
— А может, будем по очереди дежурить? — предложил Дан.
— Ты полагаешь, что бодрствующего намного труднее загипнотизировать, чем спящего? — осведомился Маран иронически. — Ладно, по каютам.
Когда Дан и Поэт с Мараном вышли в коридор, Патрик демонстративно захлопнул за ними дверь, Дан, подражая ему, пропустил Поэта вперед, проследовал за ним и закрыл за собой дверь в другую каюту.
Маран пришел через несколько минут.
— Спрятал? — спросил Дан.
— Спрятал. Впрочем, все это ерунда.
— Почему? — удивился Дан.
— А потому, что если они в силах внушить кому-то, чтобы он меня пристрелил, почему тогда они не должны быть в состоянии дать команду мне самому, чтобы я покончил с собой? Я уже не говорю о том, что куда бы я не сунул ключ, выкинуть информацию об этом из собственной головы я никак не могу.
— А чего ради ты согласился с Патриком? — поинтересовался Поэт.
— Ради его спокойствия. Он ведь действительно отвечает за мою жизнь. Согласно уставу и в меру возможностей.
— Понятно.
— К тому же, — добавил Маран, — в таком способе решать проблемы есть еще одно неудобство. Допустим, я утром не проснулся. Как вы в случае необходимости доберетесь до оружия?
Дан и Поэт переглянулись.
— Впрочем, я положил ключ в место, которое вы сможете вычислить, — сказал Маран.
Он вздохнул, сел, посидел немного, вид у него был совершенно измученный, потом разделся, лег и отвернулся к стене. Лег и лежал неподвижно, но Дан был уверен, что он не спит. Думает о прошлом. О том, что было забыто и похоронено, а вернее, ушло на дно, а теперь вновь взбаламутилось, всколыхнулось из-за этих… как Мит их назвал? Ублюдков? Вот-вот! Он ругал про себя водолеян последними словами, когда Маран вдруг сказал, не поворачивая головы:
— Дан! Надеюсь, ты не думаешь, что я когда-либо вел себя неподобающе… Нет, «вел» не то слово… что когда-нибудь даже мысленно… Уверяю тебя, в том, что касается Ники, я перед тобой абсолютно чист.
— Маран! — возмущенно воскликнул Дан. — Постыдись! Я никогда… Никогда, ни минуты, ни секунды…
— Вообще-то, — прервал его излияния Поэт, — в этот сон скорее следовало бы ввести меня. Каюсь, я позволял себе грешные мысли насчет Ники. Давно, правда, когда мы только познакомились. Мысли да. Но ничего кроме мыслей… Ладно, давайте спать. — Он помолчал и добавил: — Маран. Не углубляйся. Спи. Все это ерунда, то, что ты там думаешь.
— Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — спросил Маран.
— Знаю. Запомни раз и навсегда. Никому и никогда не удастся подорвать веру в тебя у твоих друзей. И касается это не только нас с Даном. И Мита, конечно. Если на свете и есть человек, способный в тебе усомниться, то не среди тех, кто сейчас находится здесь. Все, спокойной ночи.
Он тоже отвернулся к стене и, кажется, в самом деле уснул. И не страшно ему, подумал Дан с завистью. Сам он боялся смежить веки, боялся вернуться в старый сон или увидеть новый, похуже… Хотя что может быть хуже двойного предательства? И странно, в сущности, он вовсе не был уверен, что во время его долгих отлучек… экспедиции ведь длились по многу месяцев… что Ника так уж истово хранила ему верность, кто знает, может, и у нее случались срывы, и он даже готов был, во всяком случае, теоретически, закрыть на это глаза, но… Но только не с Мараном! Вот ведь подонки, как они это поняли и использовали!.. Если, конечно… Но нет… Не могли же все одновременно увидеть столь дикие сны без постороннего вмешательства. Слишком невероятно! Однако, с другой стороны… Все-таки эта история — чистой воды фантастика! Телепатия! Гипноз! Особенно трудно в исключительные способности водолеян было поверить теперь, после недельного пребывания на станции. Там, на Земле можно было тешить себя иллюзией, что какие-то существенные, но не распознанные на месте детали остались за пределами отчетов и видеозаписей, но здесь, сидя перед экраном и наблюдая за медленным, тягучим существованием внизу… Ничто не подтверждало теорий Марана, ничто не выходило за рамки примитивного, первобытного образа жизни, и казалось, что исследовательская группа станциии, вяло и неспешно работавшие три человека, ничего-таки не упустила. Единственный прорыв — дистанционная томография дала наконец возможность заглянуть внутрь водолеянина. Артур был в полном восторге, поскольку биология обитателей Врджлакстлы оказалась совершенно нечеловеческой, не в пример приунывшему специалисту станции он вдохновенно теоретизировал, и его невозможно было оторвать от монитора. Правда, отличия были столь велики, что с внутренними органами удалось разобраться лишь в первом приближении. Проще всего оказалось определить систему пищеварения, поскольку начиналась она от ротового отверстия и сразу потрясала воображение наличием в просторной полости рта сразу двух языков, сверху и снизу, Артур считал, что таким образом компенсировалось отсутствие губ и обеспечивалась артикуляция. Зубы аборигенам заменяли две цельные костные пластинки, а дальше начиналось нечто, даже отдаленно не напоминавшее человеческие пищевод, желудок и кишки, вместо всего этого была череда последовательных вздутий с очень толстыми стенками, по теории Артура все необходимые для пищеварения ферменты именно в стенках и вырабатывались, отдельных органов вроде печени или поджелудочной железы не существовало. Множество мелких сосудов оплетало вздутия, не только унося питательные вещества, но и возвращая продукты обмена, видимо так, поскольку ничего похожего на отдельную выделительную систему не нашлось, никаких почек, мочевого пузыря. Вода уходила через кожу, потому и столько складок, чтобы увеличить поверхность, да и блестела она оттого, что была всегда мокрая… Еще одна причина, чтобы ходить нагишом, подумал Дан сразу… Кроме того, Артур предположил, что у аборигенов должна быть повышена температура тела, чтобы обеспечивать больший уровень испарения с поверхности кожи, а значит, интенсивный обмен веществ, в организме одно тянет за собой другое, такая цепочка… Сердца у водолян не оказалось вовсе, крупные сосуды сами сокращались, обеспечивая кровоток, а заменявшие легкие дыхательные трубки переплетались с сосудами, словом, много всякого, с чем следовало долго и вдумчиво разбираться на Земле, но какие-то прикидки можно было делать и теперь, только вот к главному подобраться не удавалось… собственно, Артур считал главным мозг, так оно, конечно, и было, но Дана волновало другое: как же они все-таки размножаются. Мозг у водолеян имелся и помещался там же, где у человека, в голове, даже в черепе, напоминавшем яйцо, но никаких половых органов, ничего, что можно было идентифицировать как таковые или хотя бы заподозрить, что это они и есть… Впрочем, один вывод, наверно, уже можно было сделать: пола у водолеян не имелось вовсе, несколько сот просканнированных особей и никаких различий. Но это означало, что нет и отношений между полами, а следовательно, целая гамма чувствований выпадала, в сфере эмоций зияла огромная брешь… Может, потому они и оказались холодными препараторами, поставившими этот отвратительный эксперимент? Правда, в подобной трактовке ситуации было и нечто утешительное, возможно, туземцы и не собирались атаковать пришельцев, а просто разглядывали под своего рода микроскопом? Дан представил себя распластанным на предметном стекле под гигантским окуляром… оптические микроскопы он помнил со школьных лет, а вот электронного никогда не видел, так что вообразить себе не мог… даже во сне… Так это сон? Нет. И однако, поворочавшись еще немного, он все-таки уснул. И проспал до утра без всяких сновидений. Как и — что выяснилось утром — все остальные.
