Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя
Просиявший лейтенант распахнул люк и кузнечиком скакнул внутрь. Бузина и остальные одним махом оказались на корпусе и древесными жабами уцепились за любые выступы. Мои деловито шмыгнули в предусмотрительно приоткрытую Чекуном дверцу. Мотор оглушительно взревел. Сизо-чёрный выхлоп дохнул нам в морды.
Вылетев за ворота, «Бэшка» притормозила юзом, взвихрив снежную тучу. Мы с Вячеславом тяжёлыми гусями догнали машину, убедившись напоследок, что створки ворот тотчас двинулись на закрывание вслед нашим убегающим спинам. Тут же на парапете защёлкали затворы…
…Снежная пыль в предрассветной полумгле летела к нахмуренным небесам столбом, временами даже опережая саму рвущуюся к цели злобную стальную каракатицу. Похоже, даже почти не тающий на лицах снег нимало не смущал словно приклеенных к броне солдат.
Шустро скатившись, почти соскользнув с горки, и вызвав таким лихим финтом целую волну восторга у всех присутствующих, Чекун рванул дальше по редколесью. Машина подпрыгивала на выступающем из лесной почвы камне — «трескуне» и ныряла в пролежни небольших оврагов.
Стиснув оружие, все готовы были вырваться из БМП в любой момент. На полном ходу мы врезались в чью-то позицию, разметав и раздавив не менее трёх разлёгшихся неудачников. Понятное дело, нас слышали, но вот откуда мы изволим заявиться, верно определить не смогли. В такой снег, да когда вокруг тебя идёт вялая, но перестрелка, нелегко бывает определить направление звука. Вот и не повезло парням, когда прямо на них, к их безмерному удивлению, вылетело из-за бурелома и прямо из белого воздуха многотонное чудовище. Думаю, они не успели даже как следует испугаться.
…С сухим кашлем заработали автоматы стрелков на броне. Полыхнула шипящим хвостом фитиля и ушла по кривой дуге в заросли кизила двукомпозиционная граната. Раздавшийся глухой удар и яркая вспышка магния осветила место сражения. Мимолётно замеченные во вспышке и подрастерявшиеся человеческие фигуры замерли на месте, заметались бестолково, и тут же поплатились жизнью. В небо стараниями Вурдалака несколько запоздало взмыла осветительная ракета…
Круто развернув машину, Чекун взметнул вверх и в стороны сотни килограммов снежного покрова. Рационально посылая пули, мы высыпаемся из резко остановившегося в этой снежной пыли транспорта, и под её густым прикрытием быстро рассеиваемся по широкой дуге. Чуть впереди — зарницы выстрелов. Правее горит что-то прогорклое и жутко чадящее. Видимо, лесники подожгли и выбросили на улицу пару тряпок, пропитанных старым жиром и маслом. Хоть какая-то видимость для более-менее прицельной стрельбы по наседающим мародёрам.
А их здесь немало, да чтоб я прозрел!!! Тут и там мечутся смутные фигуры. Проклятый снег не прекращается ни на минуту, осложняя нам и без того нелёгкую задачу. Так же, как и им. Потому как, чтобы выстрелить наверняка, нужно найти в прицеле противника в пределах практически прямой видимости. А для этого просто необходимо подойти к нему поближе. Вот только откуда его тут выковыривать?!
Подлесок, оказывается, на самом деле полон ими, как матрас нищего клопами. Пока мы для них менее видны, чем они для нас. Будем всё-таки осторожны и терпеливы… Станем удавами на тропе…
Из бойниц насосной кто-то напропалую кроет матом и парно огрызается редким огнём. Лесники развлекаются, как могут. Похоже, ребята решили продать свои жизни подороже, и теперь не стесняются. В итоге слышится ещё один вскрик левее. Ничего, дикий народ дикого леса, мы уже с вами…
Круглов молча даёт пальцем направление. Пусть поработают бойцы, они дело знают. Старость отдыхает. Я сегодня не статист, конечно, мне тоже работёнки хватит. Но это уже и ИХ работа, как ни крути…
Чекун, Бузина и Хохол, пригнувшись, растворяются в надрывающемся от усердия снегопаде.
Спустя какую-то минуту с той стороны, куда утопали эти душегубы, раздаются быстрые «одиночки» и душераздирающие, холодящие душу вопли. Похоже, что кого-то режут там тупыми ножами по едва зажившим ранам и рвут ещё дымящуюся горячей кровью шкуру наживую…
Ну, что я могу на это сказать? Не ходите босиком, детушки, по стёклам. И, тем паче, ни за что не попадайтесь под утро навстречу некоторым сердитым гражданам…
Ёлы-палы, от мороза мне сводит судорогою челюсти! Как эти мерзавцы тут так долго ошиваются на таком колотуне? Правда, есть захочешь — и не такое перетерпишь…
Внезапно в паре десятков метров от меня мелькает тень. Интуитивно чувствую, — не мои. Руки в этот момент сами проделывают свою работу. Бах! — и ещё одного засранца сложило пополам среди осыпанных густой, инистой бахромою кустов. Не удастся мне тут отсидеться в покое и сытости…
Впереди вновь несколько раз что-то глухо бухает в ворота. Секущие звуки стебанули меня по ушам буквально рядом. И вслед за этим сзади внезапно слышится гулкий выстрел, а через пару секунд тягучий, полный муки крик. Приподняв вражину на сгибе локтя перед собою за горло, Сабир увлечённо ковыряется в его почках чем-то очень острым и наверняка вредным для здоровья…
От ч-чёрт!!!
Мне спасают шкуру со стороны собственного же зада…
Это, конечно же, весьма приятно, но можно было б и мне самому быть повнимательней. Чай, не в райские кущи за яблочками явился!
Поднимаю благодарно Сабиру большой палец в перчатке. Мол, — сочтёмся.
Тот радостно скалится, озорно кивает и словно проваливается в белесую пелену пороши, отступив быстро назад. Распотрошённый им труп падает со скрипом и шуршанием на снег уже без его присутствия.
Рассекая кроны, лихорадочно стучат и кувыркаются по веткам пули. Два, снова два. Парные выстрелы злобно секут морозный воздух. Тупой удар и чей-то скулёж вдалеке…
Прямо из ниоткуда справа от меня вырастает целая гора. Гора с оскаленной рожей и замахивающаяся на меня прикладом! М-мать твою… Ух ты ж, как тебя раззадорило, мил человек…
Прежде чем я, цепляясь попутно рукавами за колючие ветки, успеваю развернуть ствол в этом направлении, тело само принимает решение. Бросаю бесполезный карабин наземь, иначе не успеваю…
Просто падаю этой туше под ноги и бью от души кулаком сбоку по коленной чашечке. Это должно охладить его пыл. Как бы здоров, как накачан ни был бы мужик, его колени всегда представляют собою комок неразрешимых проблем для обладателя. Они так же охотно трещат и ломаются от ударов, как и от старческого ревматизма…
Вы когда-нибудь видели, как падает подпиленный или срубленный кряжистый дуб?
Раскинув могучие ветви-руки, с предсмертным тоскливым скрежетом и хрустом ломаемых ветвей. Именно с таким же криком перебитых суставов и горловым горестным рёвом рухнул этот нерукотворный Эверест, неловко перевернувшись для пущего зрительного эффекта через голову.
Разбросав конечности, это могучее недоразумение природы обессилевшей медузой возлежит на снегу, словно отдыхающий на спине пловец.
Э-э-э, братик… Такой кульбит явно оказался не полезен даже твое дубовой шейке… Ещё он и не приземлился, как следует, ещё не перестала содрогаться его необъятная туша, как я уже перекатываюсь, вскакиваю на ноги и прыгаю в его в сторону. Настигаю поверженного исполина в прыжке, приземляюсь озверевшей куницей на широченную грудь, широко замахиваюсь…и распрямлённой до отказа рукой резко врезаю внутренней стороной открытой ладони в его прыщавую, рыхлую рожу. Аккурат в потрясающий размерами картофельный нос. Ещё один жалобный хряск, и носовая кость этого гамадрила с сердечным приветом до упора входит в его глупую голову…
Парень в ответ на мой, такой неприкрытый садизм, даже не дёрнулся. Похоже, что готов был и так. Привстаю на полусогнутых и осторожно осматриваюсь. Похвастаться собственной удалью некому. Ну и фиг с ним, — всем и так дел полно, чтобы ещё и аплодировать тут мне, — гордому муравью, нечаянно одолевшему в схватке матёрого медведя.
Вокруг уже завязались отдельные огневые дуэли. Свистят пули, ругаются автоматы и сердито прикрикивают на них карабины. В кустах справа снова кого-то негромко, но весьма болезненно бьют. Точнее, вываливают побоями требуху. Экономят патроны. По характерным движениям рук и ног понимаю, что там слаженно орудуют вечно крайне озабоченные качественным кровавым результатом спецы, — Бузина и Иен.
Рассредоточившись, мои понемногу продвигаются вперёд, выдавливая неприятеля из укрытий. Поднимаю карабин и решаю переместиться немного влево.
Внезапно гвалт и шум схваток разрезает быстрое уханье пьяного филина, разудало веселящегося на поминках тёщиного семейства. Автоматически влипаю вспотевшей рожей в сугроб. В грудь резко, подло и больно бьёт прячущийся под настом пенёк. Больно, однако… Сцуко!!!
А вот это уже, я понимаю, номер! Этот до невозможности знакомый, памятный «баритон»… Эта хрипотца глухого выговора…
