Виталий Фролов - Цивилизация страуса
Конечно, у них были инструкции, только вот написали их очень давно и, похоже, не обновляли за полной ненадобностью. Ну ладно, Кремль они прикрыли, хотя ему, в общем-то, никто и не угрожал, доступ на площадь блокировали, а дальше-то что? Люди вот они, стоят, не уходят, и, похоже, уходить не собираются.
В толпе переговаривались. Кто-то шутил, кто-то смеялся, кто-то был серьезен и даже мрачен. Гусев омоновцам посочувствовал, он, являясь невольным виновником этого столпотворения, и сам не понимал, для чего тут собрались все эти люди. В воздухе пахло тревогой.
Устав стоять, Гусев по-турецки уселся на холодный асфальт. Через десять минут ему принесли деревянный стул из соседнего кафе. И кофе. И закурить дали. И кто-то даже свое пальто на плечи набросил.
По сравнению с тем, что творилось вокруг Гусева последние два дня, это было слишком. Он даже где-то внутри себя расчувствовался. Очень глубоко внутри.
Итак, диспозиция сложилась странная.
Гусев сидел на стуле, курил и пил кофе. Люди стояли вокруг него, «космонавты» стояли перед ним. И никто и понятия не имел, что делать дальше.
Особенно это нервировало омоновцев. Толпа пока вела себя неагрессивно, а что с ней делать, если вдруг что? Старые методы, с рассеканием толпы, щитами, дубинками, слезоточивым газом и водометами использовать было нельзя. Эти стратегии разрабатывались против людей, вооруженных, как максимум, арматурой и булыжниками, а сейчас у каждого второго в этой толпе мог быть ствол. И стоит только пролиться первой крови, пусть это будет даже царапинка, как простое стояние друг напротив друга может превратиться в массовую кровавую баню и уличные бои в самом сердце города, под боком у Кремля.
Вид из кабинета могут испортить…
А еще рядом с Гусевым нарисовался улыбающийся во все свои тридцать два белоснежных и очень дорогих зуба Гена-Геноцид. Его роскошный плащ распахнулся, и стало видно, что на поясе у него висел боевой нож, а в кожаных кобурах под мышками угадывались очертания двух очень больших пистолетов.
Увидев знакомо лицо, Гусев частично вышел из ступора и поинтересовался, что тут происходит.
— Ша, — сказал Гена. — Уже нигде ничего не происходит. Стоим, ждем.
— Чего ждем? — уточнил Гусев.
— Переговорщика.
Понятнее не стало, но дальше Гусев продолжать расспросы не стал. Не настолько ему все это было интересно.
В роли первого переговорщика выступил молодой лейтенантик под прикрытием шестерых бойцов, вооруженных дубинками.
— Вы Гусев? — спросил лейтенантик, нависая над ним.
— Да, — согласился Гусев.
— Пройдемте с нами.
— Минуточку, — вклинился в беседу Гена. — Никуда он с вами не пойдет.
— А вы кто? — спросил юный полицейский.
— Я — его адвокат, — сказал Гена.
Лейтенантику что-то шепнули на ухо, и лицо его вытянулось.
— Значит, ваш клиент отказывается выполнить законное распоряжение офицера полиции? — без особого энтузиазма уточнил он.
— Ордер сначала покажите, — заявил Гена. — А потом уже поговорим о его законности.
— Понятно, — полицейский грустнел на глазах. — А если мы попробуем захватить его силой?
— Попробуйте, — сказал Гена, распахивая плащ еще шире.
Гул за спиной Гусева стих, и люди сомкнули ряды.
Лейтенантик оценил настроение толпы, как враждебное, смерил взглядом Гену и его внушительный арсенал, после чего развернулся и отбыл восвояси. Люди провожали его веселыми криками и добрыми пожеланиями.
— Кто все эти люди? — спросил Гусев у своего адвоката, махнув головой назад.
— Поклонники вашего эпистолярного таланта, — хмыкнул Гена. — Или сторонники фэйр-плея[13]. Или просто небезразличные граждане.
— Охренеть, — сказал Гусев.
— Сам не ожидал.
Людей, надо сказать, на улицу вышло не очень много. Тысяч двадцать-двадцать пять, сущий пустяк по меркам современного мегаполиса, меньше даже одного процента населения, капля в море. И хотя они все продолжали подходить, каплей в море и оставались.
Но это если в абсолютных числах. А по факту же в двух минутах ходьбы от Кремля стояла вооруженная толпа, заполонившая уже не только Никольскую улицу, но и ближайшие переулочки, и осознание этого факта кого-то в кремлевских кабинетах очень нервировало.
Следующим переговорщиком был пожилой майор. Он был умеренно красноморд, довольно усат и обошелся без сопровождения.
Зато у него был ордер на арест.
Гена-Геноцид пробежался по бумажке взглядом и вернул ее майору.
— Полная чушь, — фыркнул он. — Вы инкриминируете моему клиенту призывы к незаявленному и несанкционированному митингу и организацию массовых беспорядков. Так вот, во-первых, он никого никуда не призывал, и доказать обратное вы не сможете. А во-вторых, покажите мне этот митинг и эти беспорядки.
— Так вот же, — устало сказал майор.
— И где тут митинг? — спросил Гена. — Трибун нет, никто не выступает, пламенных речей не произносит, никуда никого не зовет. И где тут беспорядки? Где выбитые витрины, перевернутые автомобили или хотя бы горящие мусорки? Однако, майор, если вы попробуете исполнить то, что в вашей бумажке написано, мы вам все это устроим. Включая и другие прелести, о которых я забыл упомянуть. А я потом лично буду защищать каждого вами задержанного в суде, в любом формате заседания. А потом мы встречный иск выкатим. То-то веселья будет…
— Вы мне жизнь не облегчаете, Геннадий, — сказал майор.
— А это и не моя функция, — ответил адвокат.
— Значит, мирно вы не разойдетесь?
— Разойдемся, — сказал Гена. — Вполне мирно разойдемся, как только достигнем своих целей.
— И какие же у вас цели?
— А это, господин майор, при всем моем уважении, мы будем обсуждать не с вами, — сказал Гена. — А с кем-то, кто может сам принимать решения. Так им и передайте.
— Ладно, — сказал майор. — Так и передам.
Уже стемнело, когда через оцепление продрался человек в штатском. Он был высок, худощав и суров лицом.
— Генерал-лейтенант Шапошников, — отрекомендовался он. — Начальник полиции города. Чего вы хотите?
— Счастья для всех, даром, и чтоб никто не ушел обиженным, — сказал Гусев.
Генерал цитату не опознал. Или сделал вид, что не опознал.
— Боюсь, это вне пределов моей юрисдикции, — сказал он. — И компетенции тоже. Какие-то более приземленные желания у вас есть?
— Мы хотим гарантий безопасности для этого человека, — сказал Гена-Генцид, указывая на Гусева. — И объяснений. И извинения бы не помешали. Причем извиняться должны не вы, господин генерал. И объяснения давать, в общем-то, тоже.
— И все эти люди собрались здесь только поэтому? — уточнил генерал.
— Я думаю, они не смогут вам внятно сформулировать, почему они здесь собрались, — сказал Гена. — Но, боясь показаться высокопарным, я все же скажу вам, что эти люди вышли сюда протестовать против творящейся на их глазах несправедливости.
— Вот как?
— Есть правила, — сказал Гена. — Охота длится двое суток и ни минутой большей. Человек, продержавшийся двое суток, считается победителем, получает обратно все свои права и во всех следующих розыгрышах уже не участвует. Это закон. В отношении моего клиента этот закон был нарушен. Людям не нравится, когда нарушают законы, особенно им не нравится, когда это делают те, кто эти законы устанавливает. Надеюсь, я понятно объяснил вам суть проблемы?
— Гражданское общество в действии, — констатировал Шапошников. — Имя вашего клиента уже убрано с сайта Черной Лотереи. Точнее, мы закрыли сам сайт. Все оповещены, вашему клиенту больше ничего не угрожает. Уже несколько часов, как не угрожает.
— Отлично, — сказал Гена. — Но это лишь один пункт из трех.
Генерал махнул рукой, отошел к оцеплению, достал из кармана телефон, что-то коротко в него рявкнул.
— Гена, зачем вы это все делаете? — спросил Гусев.
— У меня активная гражданская позиция, — сказал адвокат. — И, предвосхищая возможные вопросы с вашей стороны, вы мне за сегодняшние выступления ничего не должны. Скорее, я у вас в долгу — давненько я не получал такого удовольствия от разговоров с представителями власти.
— Как думаете, дело действительно могло бы дойти до уличных беспорядков?
— Нет, — он показал на Кремль. — Этим ребятам сейчас страшнее, чем нам.
— Ой ли? — усомнился Гусев.
— Таки да, — сказал Гена. — Я вам даже так скажу, под президентом сейчас кресло шатается.
— С чего бы?
— Недовольные избиратели отзывают свои голоса, — сказал Гена. — Президент же у нас по традиции самый главный, он за любые непорядки в конечном счете и отвечает. Сейчас пока немного отозвали, процента два, но тенденция не может его не настораживать. Если они этот вопрос быстро не решать, то подушки безопасности у них никакой не останется. А впереди еще два года президентского срока, и всякое может случиться.
