Николай Удальцов - Что создано под луной?
Он был одет в длиннополую холщовую рубашку, перетянутую толстой веревкой с большими узлами на концах.
Лицо этого человека, покрытое глубокими морщинами, прикрывала большая окладистая борода, и только летная фуражка выдавала в нем принадлежность к авиаотряду.
Риоль узнал в нем матроса, отказавшего стать боцманом и рыбака, самого известного в мировой истории, подошел к этому человеку и пожал ему руку:
– Раньше ты открывал дорогу в Рай, – тихо сказал человеку Риоль, – Теперь работаешь авиадиспетчером.
Это, что? Понижение в должности?
– Нет.
Просто командировка по обмену опытом…– Что-нибудь слышно нового о пропавшей экспедиции?
– Нет.
– Они не выходили на связь?
– Нет, – ответил человек в длиннополой холщовой рубашке, а потом тихо прибавил:
– И уже не выйдут…«Факты – упрямая вещь», – подумал Риоль. «Иногда, факты работают слишком уж упрямой вещью», – в ответ на это подумал диспетчер.
– Ты знаешь, что с ними случилось?
– Знаю.
И ты тоже скоро узнаешь это, – человек в холщовой рубахе хотел добавить еще что-то, но в этот момент в помещение диспетчерской вошел молодой высокий парень, одетый в кожаную летную куртку на молнии:
– Я – летчик, – просто сказал он.
– Я – Риоль, – так же просто ответил Риоль.Они познакомились, чтобы стать друзьями.
Хотя и ненадолго.
В этом не было ничего необычного, ведь в определенном смысле, всю жизнь, мы заняты только одним – выбираем себе друзей.Дальнейший процесс знакомства прервал диспетчер, спросивший летчика:
– Ты рад, что получил это задание?
– Нет, – ответил летчик.
– Почему? Нормальная работа.
– Потому, что работать всегда плохо.
Хорошо отдыхать.
И не верь тому, кто говорит обратное…– Куда нам лететь? – спросил летчик.
– Вот сюда, – человек положил на карту свою ладонь, оказавшуюся неожиданно большой, – Так, как можете залететь на чужую территорию, то пройдите таможню.
Это соседняя дверь.На запертой, заплеванной двери таможни висела бумажка.
Риоль пригляделся и прочитал написанное на ней:
«Мы такие же, как вы…»
После этого они с летчиком вернулись в диспетчерскую:
– Таможня пуста.
– Жаль, – почему-то сказал человек в холщовой рубахе:
– Тогда летите сразу вот сюда, – он указал пальцем на островок в глубине Арала.
– Там ведь давно уже суша, – задумчиво проговорил летчик.
– В этом и вся проблема…Почему, проблема заключалась именно в этом, Риоль пока не знал. Он знал только то, что человек в длиннополой рубахе ничего зря говорить не станет.
– Помолитесь перед полетом, – сказал диспетчер, и Риоль машинально перекрестился, а летчик, усмехнувшись, сказал: – В полете над пустыней больше святости, чем в любой молитве…
…Если самолеты одной серии считать родственниками, то среди них непременно есть старшие и младшие братья.
Тот самолет, на котором предстояло лететь летчику с Риолем, был одним из самых старших братьев в семье АН-2.
Таким старшим, что вполне мог иметь не только детей и внуков, но и правнуков.
– Летать-то приходилось? – спросил летчик.
– Приходилось, – ответил Риоль.
– Давно?
Риоль промолчал, не зная, как ответить.
– Ну, в общем – в далеком прошлом, – выражая сомнения в опытности Риоля, пожал плечами летчик.
– Нет, – проговорил Риоль, а потом, не зная – зачем, сказал правду:
– В далеком будущем, – и теперь промолчал уже летчик.
Хотя посмотрел на своего пассажира очень внимательно……Уверенность в том, что за горизонтом все может измениться к лучшему – разновидность человеческого оптимизма.
В пустыне это проявляется ярче всего.
«Вот – там – за очередным барханом, пустыня закончится и появится зеленый оазис», – не то, чтобы человек думает так – это ощущение на уровне подсознания.
И каждый следующий бархан на пути – только очередная ступень этого подсознания.
Аэроплан уничтожает иллюзии.
С высоты полета, барханов видно так много, что они не поддаются счету, а, значит, и нет грани, за которой может появиться надежда на крайность песков.
Наоборот.
Из кабины самолета, пустыня кажется бескрайней – и это другая крайность иллюзии.…Самолет почихал, покивал рулями высоты, помахал вертикальным пером хвоста, раскрутил до невидимости винт, протрясся по полосе и оторвался от земли.
Задружился с горячим, неплотным воздухом.
– Отсюда пустыня кажется иной? – перекрикивая шум моторов, проникавший в негерметичную кабину, спросил летчик Риоля.
– Плоской.
Пустыня, все-таки.
– Пустыня не там, где ничего не растет.
– А где же тогда пустыня?
– Пустыня там, где не растет никто…– Летая над пустыней, легко поверить… – летчик не договорил, а Риоль не совсем поняв смысл услышанного вопроса, почему-то ответил летчику:
– В Бога?
– В то, что плоская земля стоит на большой черепахе…
«…Когда-то люди придумали историю о том, что Мир покоится на черепахе. Потом, когда мир становился все больше и больше, у них стало захватывать дух при мысли о том, какой огромной должна быть эта черепаха.
Еще позже – люди стали придумывать совсем другие истории, хотя их отношение к миру оставалось прежним.
Просто черепаха каждый раз придумывалась новая…» – летчик сказал это тихо, почти про себя, но Риоль услышал каждое слово:
– И ты знаешь, как называется нынешняя фаза черепахопридумывания?
– Нет. Но я, кажется, знаю – почему пропала экспедиция…– Что?! – удивился Риоль, – Ты знаешь, почему пропала экспедиция?
– Если не знаю – то догадываюсь.
– И ты ничего не сказал на базе?
– Не сказал.
– Почему?
– Потому, что догадываются все…– Рассказывай!
– Потом.
– Когда?
– Когда вернемся.
Если вернемся…– Они искали воду?
– Они искали смерть.
– Они умерли?
– Наверное.
– Почему же мы летим их искать?
– Потому, что надежда не умирает…– Мы достигнем успеха? – спросил Риоль.
– Чтобы достичь успеха, необходимо узнать людей такими, какие они есть.
А мир – таким, каким он должен быть…Риоль понял, что пока большего летчик ему не скажет, и переменил тему:
– Что это за овраг под нами?
– Русло бывшей Сыр-дарьи.
– А домики?
– Кишлак. Здесь присядем и попробуем что-нибудь узнать.
Самолет пошел на посадку.
…Из десятка домов, когда-то побеленных мазанок, не занесенными песком оказались только два, и вблизи они выглядели еще более убого, нище, безысходнее, чем с высоты полета самолета.
Навстречу Риолю и летчику вышел старый, иссохший, потрескавшийся казах, одетый в ватный, стеганный, как телогрейка, халат, потерявший все цвета, кроме грязно-серого.
Обут старик был в кирзовые сапоги армейского образца периода корейской войны.
От старика пахло нечистым, давно не мытым телом.
Кроме старика никого не было видно. Только пара дохлых, хотя и еще живых ишаков вяло слонялась между занесенными мазанками.
– Что вы здесь делаете? – просил по-русски удивленный видом аборигена Риоль.
Казах помолчал, словно обдумывая то, как ответить на такой сложный вопрос, потом, словно вспомнив что-то, сказал, шепелявя беззубым цинготным ртом:
– Живем.
– Разве здесь можно жить?
Старик-казах не отвечал, хотя и продолжал смотреть на Риоля.
И взгляд его был каким-то мертвым, незаинтересованным, неудивленным, бессмысленным.
Молчание прервал летчик:
– У этих людей ничего не осталось после того, как река пересохла.
Риоль не мог этого понять:
– У этих людей украли даже реку.
Неужели нельзя было позаботиться о людях?
– Правительство занималось не людьми, а рекой.– Этот казах очень старый? – спросил летчика Риоль.
– Он прожил так долго, что сверстники ему уже не завидуют…
– Да, что же это такое?!
– Социализм.
– Что же это за социализм, если люди помыться не могут?
Летчик помолчал, глядя Риолю прямо в глаза, а, потом, не понижая голоса до шепота, сказал:
– Социализм – это приручение человека довольствоваться малым.– Ты называешь это – малым?
Летчик помолчал еще не много:
– Социализм – это приручение человека довольствоваться ничем…– Ладно, – летчик отвернулся от Риоля, – Всего этого ты здесь еще насмотришься.
Летчик повернулся к старику-казаху:
– Скажи, ата, геологи на вездеходах неделю назад здесь не проходили?
Взгляд старика на мгновение стал испуганным и вновь вернулся в безразличие:
– Проходили.
– Куда они пошли?
– Туда, – ответил старик, оставаясь неподвижным.
Он не кивнул и не махнул рукой ни в какую сторону, а просто сказал: «Туда…»
– Куда?
Старик молчал.
– Куда? – повторил свой вопрос летчик.
Старик продолжал молча смотреть на Риоля и летчика.– Почему он молчит? – Не знаю, – ответил летчик, – Может, думает о том, как обменять любовь к родине на повод это делать…
Риоль взял старика за отвороты халата и тряхнул:
– Куда пошла экспедиция?
