Ульяна Соболева - Позови меня…
Вздрогнул, оторвавшись на мгновение. На бесконечное мгновение потерявшись в ее потемневшем взгляде. И болезненное, до трясучки, понимание, насколько правильно звучит мое имя на ее губах. Так и должно быть. Она выдыхает его… неосознанно, словно в бреду, а я качусь в пропасть от осознания, что хочу слышать его еще. Ее голосом. Хочу знать, что она дышит только им. И я готов вырвать его силой, я хочу впитать его вместе с ее дыханием. Впервые. Снова впервые. С ней.
Пройтись ладонью по стройной ноге вверх, к лону, надавить на него, утробно зарычав в ее искусанные губы. Одним движением сорвать мокрые трусики и сцепить зубы, прикоснувшись к горячей, влажной плоти. Чтобы не сорваться. Чтобы не причинить боль.
Именно сейчас я не хотел ее боли. Это безумие. И оно скачет между нами в поцелуях, оно передается в прикосновениях, срывается с губ бессвязными словами и тихими стонами.
Погладил пальцем влажные лепестки, чувствуя, как разрывает от желания войти в нее прямо сейчас, как пульсирует член от потребности оказаться в ней, ощутить, как она сжимает меня изнутри.
Языком очертить ракушку уха, прикусить мочку, выжидая, не проникая. Только кончиками пальцев. Уловил, как она напряглась, и тут же склонился к груди, ударил по соску языком и втянул его в рот. Отпустил ее руки. Чтобы схватила за плечи, чтобы зарылась пальцами в волосы.
Оторваться в очередной раз, чтобы приникнуть к губам, уже не кусая, но сплетая вместе языки, ощущая, как она расслабляется.
Трясет от ожидания. Тело колотит крупной дрожью. Мое тело. Впервые.
Скользнуть пальцем в тесную глубину и резко выдохнуть. Маленькая. Такая маленькая. Тугая девочка. В жадном поцелуе к губам, не позволяя думать, выскальзывая из ее лона, чтобы дразнить клитор, который пульсирует под кончиком пальца, и тут же проникая снова. Больно. Физически больно удерживать зверя на поводке, не позволить чудовищу вырваться и растерзать свою добычу.
* * *Что-то меняется, и я не понимаю, что именно… Меняется все: и поцелуи, и его ласки. Отпустил запястья, и я зарываюсь в его волосы. Пронзительное удовольствие трогать их руками, иметь право трогать. Прикасаться к нему. Вздрагивая и чувствуя, как Нейл сам дрожит. Триумфом осознание власти. Такой эфемерной, недолговечной. От стонов саднит в горле, а мужские ладони скользят по бедрам, слышу треск материи и прикосновение к пульсирующей, ноющей плоти. Меня выгибает, как тетиву лука, я инстинктивно подставляю грудь ласкам, запрокидываю голову, сжимаюсь от напряжения, слышу его рычание. От осознания, что зверь замер, замерла сама. Задыхаясь, открывая пьяные глаза, притягивая Нейла за волосы к себе. Его губы, они настолько красивые… чувственные, порочные. От одной мысли, что они только что жадно впивались в мой рот, в мои напряженные соски, захватывает дух. Мне страшно и в тот же момент я на грани безумия, на грани сумасшествия. Мне больно… от желания получить больше, больно до такой степени, что хочется рыдать громко и оглушительно. И пальцы Нейла скользят там, где никто не касался, заставляя закусить губы и вздрогнуть от утонченного удовольствия, утонуть в черном взгляде обезумевших глаз. Пронзительное осознание его опыта и собственной неопытности… Улавливая контроль. Его полный контроль надо мной и над собой. Да, контроль там, где его уже нет. Точка невозврата пройдена. И мной и им. Легкое проникновение пальца, и я чувствую, как открывается мой рот в немом крике, как искажается мое лицо, как рвется дыхание, каждый вздох — мучительный стон.
Нейл отбирает его жадно, властно, и я впиваюсь сильнее в его длинные волосы, путаясь, наслаждаясь собственной вседозволенностью.
Слышу свой самый первый крик, еще слабый и жалобный, когда проникает в меня пальцем на всю длину, и тело начинает биться в лихорадке. Я чувствую изнутри каждую фалангу и от осознания, что это ОН так ласкает меня, сводит скулы и дрожат губы. Медленно. Мучительно медленно. Дразня и играя, заставляя изгибаться каждый раз, когда дотрагивается до ноющего узелка плоти и снова проникает вовнутрь. Неизведанное… сумасшедшее, невыносимое наслаждение. Я изнемогаю в его руках, и мне хочется умолять о чем-то, просить чего-то.
Но с губ только его имя и «пожалуйста»… это так естественно сейчас просить… «пожалуйста» бессчетное количество раз, в такт проникновению пальца, глаза в глаза и снова закрыть невыносимо тяжелые от кайфа веки. Внутри нарастает шквал, торнадо. Я хочу в эпицентр, я хочу в сам эпицентр, в водоворот, и я знаю, что Нейл ведет меня именно туда… в эту бездну дикого удовольствия.
Непроизвольно, подаваясь бедрами вперед, и я уже на краю. Я плачу… чувствую соль своих слез на щеках, и тело на мгновение замирает, чтобы взорваться с яростной силой, впервые под мужскими руками. Я кричу или рыдаю… Мне кажется, я умираю, меня трясет, и я чувствую, как сокращаюсь вокруг его пальца. Сжимая его волосы все сильнее, ударяясь головой о стену, закрывая глаза в изнеможении… с последним «пожалуйста» переходящим в протяжный стон облегчения.
* * *Наблюдал. Жадно. Боясь упустить малейший миг ее взлета. Вдыхая в себя ее крик. Слизывая свое имя с ее губ. И понимая, что теряю контроль, что сошел с ума только от того, что она обмякла в моих руках, и запах ее оргазма. Терпкий. Остросладкий. Он кружит голову, он срывает все планки, и я дрожащими от нетерпения пальцами, расстегиваю ширинку, освобождая пульсирующий член.
Приподнял Лию, прижавшись к ее рту губами, дразня языком. Чувствуя, как сгорает заживо в пламени желания тело, когда коснулся ее лона членом.
Распахнула глаза, впиваясь пальцами в плечи. Невинная. Черта с два, невинная. Она скручивала внутренности своей чувственностью похлеще любой опытной шлюхи. Ее хотелось брать до исступления. Хотелось полностью отдаться тому огню, который тек по венам, разбавляя кровь, превращая в кислоту.
Резкое движение вперед бедрами, и тут же губами поймать ее вскрик, остановившись. Позволяя привыкнуть к себе. Дрожа от удовольствия. И адской боли от потребности двигаться в ней, поглотить в то же пекло, в котором подыхал сам.
Такая горячая моя девочка. Такая узкая. Маленькая.
— Тшшш… малыш… — вырывается невольно, скатываясь в тишину комнаты, разбивая ее вдребезги, на осколки, тут же впившиеся в тело.
Отстраниться от нее, удерживая взгляд, чтобы сделать первый толчок. Второй. И третий. И сорваться с цепи. Содрать ошейник запрета с горла и слышать, как он с лязгом падает на пол.
Приподняв Лию под колени долбиться в нее, не позволяя закрыть глаз, теряя ощущение реальности. Сжимая ладонью грудь, оттягивая соски, шумно выдыхая в ее губы.
* * *Смотрю в его глаза, своими затуманенными от слез и понимаю… что ДО — это еще не было рабством. ДО еще была свобода. Свобода сердца, души. Больше я не свободна. Я зависима… потому что, глядя в его глаза, прочла свой приговор, и это не тот приговор, который читали Нихилы в глазах своих Хозяев, я прочла приговор своей воле. Рабство начинается не с метки на одежде и чипа под кожей, рабство начинается тогда, когда понимаешь, что готова сама стать на колени и склонить голову… когда твоя душа уже на коленях. Я поняла это, когда открыла глаза после своего первого оргазма с ним… осознавая, что теперь я буду подыхать от голода сильнее, чем раньше. Ведь я уже попробовала на вкус… что значит быть с НИМ, быть ЕГО и что он может мне дать.
Приподнял вверх, и я впиваюсь в его плечи, задыхаясь в ожидании. Боль и тихий крик, не отрывая взгляда, почувствовать всего в себе, такого твердого, разрывающего на части. В губы всхлипнуть его имя… в какой раз, притягивая к себе, чувствуя, как окаменели его мышцы, как его трясет.
— Тшшш… малыш, — заставляет обхватить его шею руками и самой ответить на поцелуй. Он чувствует, какие соленые мои губы? Чувствует, что это не слезы боли… это слезы первого счастья? Моего. Самого. Первого. Счастья.
Вместе с первым толчком сильнее впиться в плечи, сжимаясь. Необратимо. Уже не избежать. Уже полностью в его власти. Второй толчок — впиться зубами в его губы. Неосознанно, невольно поделиться болью. И я чувствую, как взорвался контроль, как выпущен зверь на волю. Я сама его выпустила. И теперь он сожрет… и от осознания этого противоестественный стон наслаждения, уже иного, незнакомого, яростного. Выше, впечатывая в стену, глубже и яростнее… и боль сменяет волна за волной. Накрывают всплесками новых диких ощущений. Я больше не я, а стонущее, воющее животное, которое отвечает зверю на рычание инстинктивно. В самом примитивном танце, в самом первобытном. Больно и сладко, и не хочется ни мгновения передышки… смотреть в его глаза и чувствовать, как он берет меня не только плотью, но и взглядом. Отдает звериную похоть и жажду, заражая, отравляя его собственной дикостью, сминая мою грудь ладонями, сжимая соски, заставляя кричать… громко, надсадно, захлебываться криками, чувствовать, как снова по краю, по лезвию. Снова на грани шквала и взрыва…
