Юрий Самсонов - Стеклянный корабль
Биллендон был его надежда, приманка в мышеловке. Что Дамло сделает, если приманка сработает, к чему это приведет, он не думал. Управится как-нибудь. А пока что: ничего не выяснять и не интересоваться. Не разговаривать о Турготе, никого не спрашивать о нем, проявлять полнейшее безразличие ко всему, что происходит за пределами участка. И наступит, ей-богу, наступит светлый день, когда мыши убедятся, что мышеловку стережет голодный кот!
Дамло свирепо засопел, но улыбнулся умильно и протянул к ошейнику руку с веревочкой.
– Пу-упсик, пупсик!..
Пупсик на сей раз не имел возражений.
Дамло на корточках вылез из клетки, В этот ранний час воздух был свеж, как глоток пива из холодильника мадам Дамло. Сопливые соотечественники не могли помешать первому уроку служебного собаководства.
– След, возьми след! – сказал Дамло. Пес отвечал недоуменным взглядом. – Ты должен взять след! – Пес вильнул хвостом. – Ах разгильдяй! – сказал Дамло, сдвигая каску на затылок. – Тебе приказано – действуй! Взять след! – Пес был, в общем-то, на все согласен. Но что от него требуется, по-видимому, не соображал. – Бутерброды кто слопал? – попрекнул его Дамло. Оглянулся – не подсматривает ли кто. – Ладно, гляди!
Он опустился на четвереньки, почти уткнулся носом в землю, показывая псу, как берут след. Огромная черная морда возникла перед ним, носы встретились.
– Ну, понял?
Пес радостно гавкнул, решив, что с ним играют, снова толкнул Дамло мокрым носом и отскочил.
– Дубина!.. – сказал Дамло, но не поднялся с четверенек. Его заинтересовал какой-то предмет, запрятанный в щели под клеткой.
Он подобрался, засунул руку под днище, извлек промасленный продолговатый сверток. Одна его тяжесть говорила достаточно…
– И у этого автомат? – сказал Дамло шепотом. – Та-ак!..
На дознание он не имел времени. Изъять – насторожить, то есть, по существу, предупредить владельца?
– Проспал! – сказал он свирепо. – И это проспал! Ну больше я никогда ничего не просплю – это уж дудки!
Придав свертку прежний непотревоженный вид, Дамло снова сунул его под клетку. Встал, отряхнул руки и коленки, произвел глубокий вздох.
– Еще и цветочками воняет! – сказал принюхиваясь. Зря только израсходовал бутерброды. Пес, наверное, умеет брать след и делать все прочее, это Дамло не умеет с ним обращаться. Например, – тут Дамло хлопнул себя по лбу: с какой стати он требует от собаки выполнения приказа насчет следов здесь, на этом дворе, где мог наследить один паршивец-косоротик? (С косоротиком и его автоматом разобраться при первой возможности! Сигнал Эстеффана о наличии подобного оружия у сторожа морга проверить! Думать и думать!) Дамло думал.
Пес ждал.
Незнакомец со своей телепатической командой, прокрутившейся всю ночь возле соседней усадьбы, с любопытством дожидался, что Дамло предпримет. Сценка обучения собаки поискам следов чрезвычайно ему понравилась, он хохотал над ней беззвучно, зато от души, впервые с той минуты, как его, на собственную беду, порыв к исполнению служебного долга и повышению престижа отдела занес в этот распроклятый городишко!
Сержант наконец ухватил недостающую мысль, дернул поводок и приказал:
– Пошли!
Как лучшие друзья пересекли они двор, высокая трава смочила росой глянцевые бока пса и запыленные сапоги полицейского, каковые, спустя несколько минут, загремели подковами по крыльцу участка, прервав чуткий сон заключенных – г-на Эстеффана и пасторов! Бедолаги подумали, что за ними явились, чтобы повлечь на обещанное аутодафе, – вот до чего накалились страсти, пока патер вел с Даугеталем накануне свои абстрактные дискуссии! Дамло ничего ровно не знал, удивился тому, что наружная дверь не заперта, удивился и взял на заметку отсутствие постового кругом непорядок! Щелкнул выключателем в коридорчике, гаркнул во всю мочь:
– Э-эт-то что?!
Добровольная стража из католиков повскакала на ноги.
– Господин Дамло!.. – робко начал кто-то.
– Мо-олчать! Выметайтесь! Нет, стоп: становитесь в очередь, я вас перепишу! Сейчас перепишу, а после разберемся! – И действительно переписал, хотя очень спешил. Пес стоял рядом, увеличивая власть Дамло, и прежде грозную. Стражники разбредались, позеленев. Затем сержант выпустил из камер вероучителей, принял жалобы по установленной форме, вдаваться в подробности, однако, не стал.
– На вас мы подадим тоже жалобу, – пригрозил ему пастор, приходивший накануне с требованием пресечь деятельность г-на Эстеффана и не удостоившийся внимания.
– Ладно, ладно, отче, – отозвался Дамло, – делайте как следует свое! Будьте здоровы!
Пасторы удалились, унося ощущение прочности миропорядка. Г-н Эстеффан улизнул, разумеется, первым.
– Уф! – вздохнул Дамло, оставшись, наконец, один. – Если платочек не сперли, сейчас поработаем!
Забытый Даугенталем скомканный платок по-прежнему белел в углу камеры.
И тут на башне католического собора внезапно затрезвонили колокола.
***
Молодой человек проснулся в слезах: ему пригрезилось прощание навек. Он вскочил как встрепанный, второпях оделся и умылся, но помедлил, полагаем, над листками письма – чужого письма, которое разрешено было ему прочесть…
Это письмо и причудливейший разговор в мастерской посреди ночи довершили дело: странник знал теперь все, что возможно знать о предстоявшей ему участи. Надеялся ли он все же ее избежать? Ведь это было в его воле!
Толстая тетрадь сохранила два слова: прощание навек…
Очень скоро покинет он эти страницы, на которых под конец только молча присутствовал, ни в чем не участвуя. Предвидя упреки, отвечаем: чем богаты, тем и рады. Улучшить нашего героя, украсить его чем-нибудь мы не в силах; читатель был предуведомлен, что мы располагаем о страннике сведениями самыми недостаточными и не намерены ничего измышлять.
Кому хочется знать о нем больше, пусть вглядится в события, в которых он будет участвовать, не присутствуя. Сказанного пока довольно.
Кому он не пришелся по душе, ответим: он был молод, и это – достаточное для него оправдание. Прекрасна юность; если бы она умела оставаться прекрасной, может быть, она оставалась бы юностью навсегда. Не эту ли цель преследовала смена поколений, не было ли каждое новое поколение новым усилием эволюции создать личность или расу, заслуживающую вечного существования? Но пропускался благодатный поворот, скупое сияние мудрых лысин обозначало путь к безобразию, старости и смерти, идущие следом наступали на пятки…
В прихожей он впопыхах едва не налетел на деревянный диванчик, где, скорчившись, дремал г-н Аусель. И помчался на площадь к фонтану – ждать, когда позовут. Прекрасна юность – но глупа… Впрочем, юность благоразумная – не прекрасна.
***
Тысячей глоток ревомый, гремел под сводами собора "День гнева".
День гнева!
Звон колоколов плыл в утреннем воздухе медленно, как градовая туча.
***
Эти звуки и грохот захлопнувшейся за молодым человеком двери разбудили г-на Ауселя, который вообще ложиться не собирался, но нечувствительно задремал.
Г-н Аусель увидел возле себя аккуратную стопку почтовых листков – письмо, которое странник вернул, прочитав.
Он мигом вспомнил все и вскочил на ноги…
***
О возникшей опасности первым узнал и сразу доложил президентше начальник оккультного отдела.
– Через несколько минут начнется бунт, ваше превосходительство! Они готовят нападение на дом!
– Что за причина?
– Вчера они угомонились, но среди ночи кто-то услыхал голос свыше: мол, наступает день святого Варфоломея, а вы, мерзавцы…
Переговаривались они по-прежнему через реципиента.
– Почему не сообщили мне насчет этого голоса?
– Из моих никто его не слышал, ваше превосходительство! Войдите в положение: все вокруг что-то думают, говорят, видят во сне, за всеми не уследишь, выловить нужное труднее, чем…
– В скверном положении рискуем оказаться мы все, кто несет ответственность перед обществом и государством, – отчеканила президентша.
– Они еще не вышли из собора?
– Да, но вот-вот… Догадываюсь, очень сложный план, не пойму, известен ли он весь и попу.., с его распроклятой тонзурой! – тут президентша поморщилась: темпераментная фраза, воспроизведенная реципиентом с точнейшими интонациями, звучала особенно омерзительно. – Голова всему этому делу не там, не в соборе, это мое убеждение!
– Словом, вы считаете угрозу серьезной.
– Очень уж их много!
– Что муниципалитет?
– Как ни в чем не бывало: собираются на заседание…
– Нашли время! А гражданская гвардия? Впрочем, куда вам!.. Я сама потолкую с мэром. Можно вызвать войска, да не хочется шуму… Где вы сами?
