Игорь Колосов - Сумеречное состояние
Гена затрясся. Арсений догадался, что Гена его боится. Каким-то образом Гена знал, что Арсений ищет его, знал, несмотря на то, что Арсений до него не дозвонился. Знал, несмотря на то, что Арсений не дозвонился до Леры и вообще никому не сказал ни слова.
Или его так мучила совесть? Или интуиция ему о чем-то шепнула, и это довело его до теперешнего состояния?
В любом случае Арсений не ошибся, что у его жены была интрижка с Геной. Теперь это казалось давно случившимся фактом, как будто Арсений с тех пор уже развелся с Лерой.
Арсений подошел к Гене вплотную.
— Не хочешь со мной поговорить? — тихо спросил он.
Гену как будто чем-то хлестнули. Он поднял голову, застонав, покосился на Арсения, отвел взгляд, снова уткнулся в колени, но, словно боясь нового удара, все-таки поднял голову.
— Да, да, — пролепетал он. — Да, я тебя слушаю. Прости меня. Я тебя слушаю.
— За что ты просишь прощения?
— Я? Ни за что. Так просто. Я… — кажется, у Гены вспыхнула надежда, что его ни в чем не обвиняют. — Я ведь не такой уж хороший друг. Редко… звонил тебе.
Он понадеялся, что Арсений ничего не знает, и пытался увести разговор в менее опасное русло. Арсения это разозлило.
— Ответь мне на один вопрос, — потребовал он. — У тебя с Лерой уже было ЭТО?
Гена опять уткнулся лицом в колени, что-то проскулил, но слишком невнятно.
— Только правду говори, — добавил Арсений. — И голову подними, а то я ни фига не слышу, чего ты там бормочешь.
Гена подчинился — поднял голову, но смотрел по-прежнему в сторону, боялся встречаться с Арсением взглядом. И заговорил не сразу, у Арсения едва хватило терпения дождаться. Он уже понял, что вот-вот начнет бить Гену, сильно, жестоко, желательно до смерти. Только хотелось узнать все наверняка, убедиться, услышать подробности.
— Я ведь… Извини, я понимаю, не надо было вообще… к ней… смотреть на нее. Только… не выдержал. Сам понимаешь, когда один да один, тут и… В общем, я ей сначала просто комплименты делал, а потом…
Он запнулся, и Арсений пихнул его.
— Что потом? Выкладывай, не стесняйся.
Прикосновение к Гене вызвало какие-то странные ощущения. Будто Гена настолько размяк, что превратился во что-то ирреально мягкое и податливое.
— Потом… разговорились. Она сказала, что… хоть пообщалась с человеком, а то… дома… молчит с мужем… или готовка, или ребенок нервирует, или просто настроения нет, — Гену по-прежнему трясло, и он с трудом говорил внятно. — Не виноват я, Арсений. Бес дернул. Знал, что нельзя, а вот… не сдержался. И она ведь тоже… Если б дура какая, а так… поговорить можно под ушам, а там… уже и весь контроль пшиком рассеялся.
Он еще что-то говорил, все быстрее, но Арсений его уже не слышал. Злость крепчала и крепчала, хотя, казалось, куда больше?
Арсений примерился для первого удара, желая для начала выбить зубы, когда сзади послышался какой-то звук. Арсений замер, ожидая продолжения, но его не последовало. Замолчал и Гена, глядя за спину Арсения, и его глаза округлились.
Арсений медленно обернулся. Он был уверен, что увидит за спиной собственную мать. С тем же лицом — в крови, распухшее, со щелками вместо глаз. Он не смог бы объяснить собственную уверенность. Просто почувствовал и все.
Сзади никого не оказалось. Если мать находилась у него за спиной, это заняло секунду-другую. Но даже этого хватило, чтобы Арсений вспомнил ее слова: не делай того, что противно сердцу. И еще: не трогай его. Кого она имела ввиду? Сейчас стало ясно — Гену. Не делай того, что противно твоему сердцу? Это о том же? Избить Гену — это противно сердцу Арсения? С одной стороны это казалось…
Арсений посмотрел Гене в лицо. Тот, кажется, дышать перестал. Догадался, что сейчас сделает Арсений. Их глаза встретились, и Арсений… осознал, что задуманное действительно противно его сердцу. Разуму — нет. Разуму это не было противно, разум наоборот требовал расплаты. Не для того, чтобы получить удовольствие, извращенное наслаждение видом крови, нет. Это было необходимо. Как болезненный укол для лечения. Или горькая таблетка.
На всякий случай Арсений отступил на шаг, закрыл глаза. Искушение ослабло. Не намного, но все-таки. Что это даст, если превратить Гену в месиво? И разве это вернет ему верность Леры?
Арсений посмотрел на Гену, словно хотел убедиться в правильности своих выводов. И заметил, что в спальне появился кто-то третий.
Черное Пальто.
30Черное Пальто сидел в своем любимом кресле. Кресло стояло в углу у окна, словно эта бестия жаждала пялиться в окно и одновременно видеть Арсения с Геной.
Арсений не удивился, что Черное Пальто появился так внезапно. Его даже не смутило, как такое возможно. Он просто принял это и все. Кто знает, сколько простоял Арсений с закрытыми глазами? По эту сторону стены не все измерялось законами логики.
Черное Пальто улыбался, глядя то в окно, то на Арсения с Геной. Казалось, его улыбка говорила: давай, чего тянешь? К чему оттягивать неизбежное? А я так… просто посмотрю, что к чему. Я ж не мешаю?
— Хочешь полюбоваться? — прошептал Арсений. — Ты нам мешаешь.
На лице Черного Пальто отразилось удивление.
— Да, ублюдок! — воскликнул Арсений. — Ты нам мешаешь! Мы уж как-нибудь без тебя… выясним отношения. Уж извини… за стеснительность. Я… с детства такой.
Казалось, Черное Пальто задумался.
— Что ж, — заявил он. — Надеюсь на тебя. Ты уже большой мальчик, и сам знаешь, с кем и что делать. Так ведь?
Арсений не сдержал улыбку, злую и торжествующую.
— Знаю, знаю. И… чтоб ты был в курсе, может, это тебя обрадует… Я не собираюсь его убивать! Что бы ты мне тут не плел.
Черное Пальто прищурился, как будто ему в лицо посветили фонариком, улыбнулся. Улыбка исчезла быстро, и Арсению показалось, что Черное Пальто нарочно подавил радость на своем лице.
— Правильно, — заявил он. — Не убивай его. Он этого не стоит. Просто избей его, так он запомнит урок лучше. Подпорти его смазливую самодовольную физиономию. Этого достаточно.
Арсений покачал головой и сделал еще один шаг назад.
— Я даже бить его не стану, не надейся.
По лицу Черного Пальто вроде бы пробежала тень.
— Ты уходишь? Так быстро? — голос был равнодушным. — Даже не проучишь его? Влепи ему хоть пощечину. Ты же мужчина.
Арсений снова покачал головой. Возможно, ему лишь казалось, что Черное Пальто заерзал в кресле.
— Тебя опозорила твоя жена, виновата больше всех она, но… все это случилось из-за твоего дружка. Из-за него, — Черное Пальто оскалился. — Он ведь тебе не признается, что они с ней вытворяли.
Арсений поморщился. Злоба, казалось, уже затихшая, вспыхнула снова.
— Я уж как-нибудь без тебя разберусь. Ты сам назвал меня большим мальчиком.
Черное Пальто не обратил на это внимания, продолжая:
— Это он больше всех виноват. Он ее соблазнил, если ты не в курсе. А потом… она хотела это прекратить, и он… стал ее шантажировать — мол, не придешь снова, расскажу мужу. Поверь мне, так и было.
Арсений сжал зубы, чувствуя, как раздуваются ноздри. Черное Пальто это тоже заметил, не мог не заметить. Он даже засмеялся — похоже, уже праздновал победу.
— Только глупец не отплатит за такое. Только глупец, но ведь ты… к таким не относишься.
Арсений зарычал, отступил к двери и ударил в дверной косяк. Боль в руке сразу же охладила его. Он повернулся, радуясь, что еще себя контролирует.
Гена сидел притихший, съежившийся. Казалось, он хотел повернуть голову, чтобы посмотреть на того, с кем разговаривает Арсений, но не решался даже пошевелиться. И в то же время его взгляд как бы вопрошал: с кем ты разговариваешь?
Арсений вспомнил то странное ощущение при касании Гены, посмотрел на Черное Пальто.
— Почему ты так настаиваешь, чтобы я его избил? Ведь на самом деле он сейчас не здесь, а где-то в другом месте? Наверное, ему это снится? Или он напился, и ему теперь все это мерещится? Почему?
Казалось, Черное Пальто смутился, но это быстро прошло. Он улыбнулся, пробормотав тихо, как заклинание:
— Никто не знает, где он сейчас и что делает. Потому тебе и бояться нечего — ничего с ним не случится, чтобы ты не сделал. Все от него зависит. Человек может и по пустяку с собой что-нибудь сотворить, а другому хоть ты его в клочья рви — без толку.
Арсений замер. Он неверяще посмотрел на Гену, на Черное Пальто, и едва не вскричал, так его поразило открытие, возникшее благодаря одной-единственной фразе своего врага.
Многое вдруг получило объяснения. Глядя Черному Пальто в глаза, он сказал:
— Я понял, кто ты.
31Одинокое Сердце вздрогнул, открыл глаза, и понял, что он все еще сидит на диване в пустой квартире, где… встретил свою мать. Или это была не она?
Одинокое Сердце встал, торопливо вышел из комнаты. В коридоре он задержался, прислушался к тишине в доме. Если та женщина была его матерью, он понял одно: он больше не хотел с ней встретиться. Он и не знал, что его мать ТАК выглядела перед смертью. Он извелся, пытаясь изменить собственную участь и участь своего сына, но даже сейчас надежды на улучшение выглядели мертвыми. Он чувствовал, как сын приближается к самоубийству, чувствовал, хотя давным-давно не встречался с ним лично.
