Михаил Костин - Живое и мертвое. Ученик мага
В дверь барабанили так, словно случился пожар или убийство и срочно понадобился пристав. Ниро вылетел в прихожую, выхватывая попутно пистоль и готовясь к худшему. Худшего не случилось, хотя как посмотреть. На пороге стояла давешняя златовласка и вид у нее был столь невинный и столь обиженный, что у любого мужчины появилось бы желание пойти и убить того, кто обидел несчастную красавицу.
— Что случилось? — спросил пристав, убирая пистоль. Не хватало еще напугать и без того напуганную донельзя девушку.
— Господин пристав, вы ведь занимаетесь не только магическим надзором? Вы ведь можете задержать и другого преступника? — жалостливо пролепетала девушка.
Это вышло немного наигранно. Если б перед Ниро стоял сейчас кто-то другой, он бы, наверное, почуял подвох, но при виде красивой, молодой и такой желанной женщины… При виде настолько испуганной и обиженной женщины пристав частично утратил способность здраво соображать. Девушка, что стояла сейчас перед ним, не могла врать. Даже мысли о том, что она может сказать неправду, не возникло. И девушка эта попала в беду.
— Да, конечно, — жарко выпалил он. — Любого. Что? Что произошло?
— Он пытался… — на щеках ее зардел румянец. — Пытался… посягнуть на мою честь.
Фраза вышла настолько нелепой и беспомощной, что пристав окончательно потерял разум.
— Кто? Где? — взревел он.
— В соседнем номере, — проплакала Ива. — Он…
Дальше пристав слушать не стал, он рванул в коридор и метнулся к соседней двери. Девушка семенила следом.
— Тут? — прохрипел разъяренный пристав, чувствуя, что кто-то сейчас ответит за все, что злило его последние дни.
Ива кивнула.
В руке Ниро снова появился пистоль. Стучать он не стал, просто с разбегу саданул плечом, выбивая дверь, и рванулся внутрь.
Преступник был в комнате. Пристав увидел, как вздрагивает от неожиданности и отшатывается негодяй. На глаза накатила кровавая пелена, и Ниро устремился к преступнику. Он был моложе пристава, но мельче и явно не был готов к такой ситуации. Только на девушек и может кидаться. От этой мысли пристав взбеленился еще сильнее. Преступник кинулся в сторону. Пристав схватил его за плечо, могучим рывком остановил, развернул к себе и со всей силы ударил по лицу рукой, в которой был зажат пистоль. Негодяй отлетел в сторону, как тряпичная кукла. Со стоном повалился на живот и обмяк. Злость прошла. Костяшки пальцев саднило. Болела ушибленная рука. Ниро подошел к поверженному противнику и схватил его за волосы. Рывком поднял голову преступника.
— Этот?
— Да, — кивнула Ива.
— Сволочь, — буркнул пристав и отпустил молодого негодяя.
Пантор хрипел. Ответить он не мог. Да и не хотел. Он плохо понимал происходящее. Ясно было только одно — его в чем-то обвиняют. И Ива, чудесная, удивительная девушка его мечты, подтверждает его вину.
Это был полный крах. Конец. Будто кто-то наступил на хвост его лебединой песне.
— Почему? — прошлепал он разбитыми губами, но вместо слов получилось только невнятное бульканье.
Пристав снова повернулся к нему и впервые посмотрел в лицо. Глаза его расширились, словно служитель закона подрабатывал филином в городском зверинце.
— Вот так-так! — выдохнул он. — На ловца и зверь бежит.
— Что это значит? — невинно полюбопытствовала Ива.
— Это значит, что ваш негодяй — еще больший негодяй, чем я думал.
Пристав повернулся к Пантору и трубным голосом объявил:
— Господин маг, вы обвиняетесь в причастности к убийству лорда Мессера, несанкционированных занятиях запрещенной магией с отягчающими последствиями. А также в нарушении еще четырех законов ОТК. И будете препровождены в столицу Объединенных Территорий. Ваш арест проведен старшим приставом отдела магического надзора. Может быть опротестован в столице в общем порядке.
Глаза пристава сузились, официальный тон как отрезало.
— Добегался, сволочь, — выдавил Ниро, и Пантор почувствовал, как в ребра с силой врезается ботинок пристава.
20
Смеркалось. Винсент просидел в кустах так долго, что уже, кажется, начинал понимать, о чем перешептываются ветки под порывами ветра. Было сыро, промозгло. В башмаках хлюпало. Давно. Озноб пробирал не то что до костей, а куда как глубже. Рыжий шмыгнул носом. Звук показался невероятно громким, но это было лишь иллюзией. Когда сидишь в тишине и напряжении, вслушиваешься в каждый шорох, всегда кажется, что дыхание способно заглушить вопли приговоренного к колесованию, а сердце стучит, подобно грохоту земли под копытами бегущего табуна. Это только по ощущениям. На самом деле, никто никакого дыхания и даже шмыганья сопливого носа в домике возле шлагбаума, что перегородил дорогу шагах в двухстах, не слышит. Вот только одно дело — понимать головой, а другое — чувствовать.
Уже почти совсем стемнело. Винсент совсем промерз. Зато приметил себе местечко, где можно перемахнуть на ту сторону. Там, где кусты росли гуще и добирались практически до голой, как колено, нейтральной полосы. Правда, местечко это находилось неподалеку от дороги. И его можно было разглядеть от небольшого домика и шлагбаума, что перекрывал дорогу. Возле шлагбаума дежурил часовой. Но Винсент не просто так просидел в кустах несколько часов кряду. Он успел хорошенько изучить повадки пограничника. Тот не мог долго стоять в одной позе и с завидным постоянством начинал либо ходить, либо крутиться вокруг собственной оси. Смотреть при этом он мог как по сторонам, так и в землю, себе под ноги. Но момент, когда часовой не будет смотреть на кусты, из которых собирался рвануть к границе рыжий, можно предугадать. А там главное — успеть. Главное — успеть перебежать на ту сторону. Уж с северянами он как-нибудь договорится. Лишь бы свои не стали палить в спину на поражение.
Свои не ограничивались одним часовым, что дежурил у шлагбаума. Пограничники тройками прохаживались время от времени туда и обратно вдоль кромки леса. И на них тоже надо было делать скидку. Выходило, что на рывок до границы у Винсента остаются считанные минуты. И то, если поймать момент. Шанс, впрочем, представлялся уже не единожды, но в последнюю секунду что-то останавливало Винсента.
Он мялся, тянул время, ругал себя за нерешительность и терпеливо выжидал нового удачного момента. И снова останавливался в последний момент. По правде говоря, рыжий не боялся неудачи. Он ждал Пантора. Все надеялся, что тот придет и найдет его здесь в кустах по эту сторону границы. Боялся, что ученик мага вместо того, чтобы уйти, сделает какую-нибудь глупость. А Пантора все не было.
Должно быть, он уже перешел границу и ждет на той стороне.
Винсент не очень поверил этой мысли, но можно было думать только так. Иначе оставалось либо сидеть в кустах до самой смерти (а с такой сыростью и холодом ждать ее придется недолго), либо возвращаться назад в Дредстаун. Но вернуться туда было никак нельзя. Даже если с Пантором что-то случилось, он уже не поможет. Так что возвращаться значило просто прийти и сдаться властям. И это никому бы не помогло. Тем более, Пантор сам настоял, чтобы они уходили поодиночке.
Уговорив себя, Винсент снова принялся ждать момента. Но на этот раз он уже не колебался. Просто поставил для себя вопрос ребром: сейчас или никогда. И, решив: «Сейчас!», бросился к полоске вырубки, что шла границей между двумя стенами леса.
Лес, что принадлежал Объединенным Территориям, стремительно удалялся от него. Северный лес приближался такими же нервными скачками. Под ногой что-то хрустнуло, и он подумал, что надо бы бежать тише, осторожнее. Но мысль быстро улетучилась. Никто здесь не прислушивается. Так что весь вопрос в том, как скоро его заметят. Но об этом лучше не думать, а просто бежать, пока никто не видит. Увидели. Когда он пробежал треть вырубки. Окликнули. Грубо, с угрозой. Винсент не слушал, не вдавался в смысл слов. От него что-то потребовали. Наверное, остановиться, но он не услышал, кровь шумела в ушах. Да и мысли не осталось ни одной, кроме того, что впереди, за деревьями — свобода. Долгожданная, полная свобода ото всех и ото всего. От всего ОТК с его глупыми законами.
Он был уже на середине просеки, когда слова закончились и загрохотали выстрелы.
И тогда стало совсем страшно. Винсент рванул изо всех сил, которых уже и не осталось вовсе. Но ведь взялись откуда-то, когда уже, казалось, и ноги не держали, и дыхание сбилось. Рыжий задал стрекача, не обращая внимание на крики и выстрелы. Как преодолел остатки открытого пространства, он так и не вспомнил. Просто бежал и все. Пока не хлестнули по лицу ветки спасительного леса, принимая беглеца в свои объятия. Сердце колотилось с бешеной силой. Винсент мчался по лесу, не обращая внимания на разодранную щеку. Он был сейчас счастлив. Он вырвался. У него получилось. Счастье длилось недолго. Что-то чужеродное, чего не должно было присутствовать в его счастливом единении с северным лесом, шевельнулось на краю зрения. Потом последовал короткий удар в затылок, и Винсент почувствовал, что падает. Показалось, что сейчас потеряет сознание, но удар оказался не настолько сильным. Рыжий шлепнулся на землю. Перевернулся на спину, чувствуя, что на место эйфории приходит тошнота. Перед ним стоял человек с ружьем. Дуло ружья смотрело рыжему в грудь. Он попытался подняться, но получил тычок носом сапога под ребра.
