Георгий Марчик - Трудный Роман
– Опять ссоритесь? – удивился Костя. – Что вы все никак не поделите?
Женя искоса взглянула на Романа и заметила:
– А это не делится. Это принципы. Впрочем, ты прав, Костенька, всему свое место и время. А сейчас давайте-ка лучше споем.
– Споем! – подхватил Черникин из соседнего купе. – Вот эту: «И снова вперед, и снова в поход нас новая песня зовет…» Марианна! Запевайте. Три-четыре!..
На станции высыпали из вагона на платформу. Со смехом и криком съехали с высокой насыпи под уклон в ложбину и цепочкой двинулись в деревню, где заранее была снята изба для постоя и ночевки.
Роман пристроился следом за Женей и Костей. Шли не спеша. Утро было солнечное, морозное, безветренное. И синий лес невдалеке, и искристое белое снежное поле, и голубое холодное небо, и ослепительно яркий диск солнца, и маленькая деревенька, оставшаяся сбоку, и даже вороны, похожие на черные угли на снегу, – все было неправдоподобно четким, контрастным.
Вытянувшись в длинную цепочку, широким пружинистым шагом группа двинулась дальше, легко преодолевая невысокие подъемы, ложбины, спуски. Потом пришли в деревеньку, шумно ввалились в пустую, просторную, только что отстроенную избу. Терпко, душисто, сладковато пахло сосновой смолой. Протопили печь. Ребята осваивали окрестности. Девчонки вместе с Марианной готовили обед.
К вечеру на небольшой поляне расчистили от снега площадку и на ней разложили костер. Громко потрескивая, выбрасывая вверх снопы быстрых искр, занялся огонь.
– Сучьев подбрасывайте! – командовал Черникин.
Пламя разгоралось все сильнее. В огонь полетело несколько подобранных ребятами крупных сосновых веток, сломанных снегом.
– Искры вточь как метеоритный дождь, – отметил Костя.
– А ты его видел когда-нибудь? – недоверчиво обернулась к нему Женя. Ее шерстяная красно-сине-белая шапочка съехала на самый затылок, что придавало ей лихой вид.
– А как же? Само собой. В Планетарии…
Негромко, баском затянул песню Игорь Чугунов:
– «Ночью звезды вдаль плывут по синим рекам…»
Песню подхватили. Затем зазвучала новая. Пели все подряд. Стало совсем темно. И казалось, кромешная темнота вокруг еще больше сгрудила у костра мальчишек и девчонок. Незаметно, по два-три человека исчезали ребята и быстро возвращались, повеселевшие. Словно в костер плеснули бензина, громче зазвучали голоса, звонче стал смех.
– Хочешь вина? – шепотом спросил Костя Романа. – Ребята захватили для настроения.
– У меня не взяли деньги, – раздраженно ответил он.
Юра Черникин разошелся больше всех. Он куролесил,
то и дело подбрасывал в костер новые ветки, подталкивал то одного, то другого к огню. Девочки испуганно пищали. Черникин побежал в избу. Вернувшись, пробрался к самому костру и, придерживая руками под пальто какой-то предмет, закричал:
– Уважаемые дамы и господа! Сейчас состоится забавное зрелище – по приговору святейшей инквизиции предается вечной анафеме некий тунеядец. Ура!
– Ура! – недружно подхватили вокруг костра.
Черникин выхватил из-за пазухи маленького черного котенка, который испуганно мяукал и беспомощно барахтался, и бросил его через костер. Тот перевернулся в воздухе и, падая, ухватился лапками за верхушку обгоревшей сосенки, торчащую из другой стороны костра. Девчонки закричали. Роман рванулся к котенку, снял его с ветки.
– Кретин ты, Черникин. Впрочем, и другие не лучше. – Он быстро зашагал прочь в сторону дома.
Некоторое время оставшиеся молчали. Черникин обвел всех виноватым взглядом.
– Ну подумаешь, пошутил. Попугать хотел. Важность какая – котенок, – бормотал он, потирая кулаком глаз. – Я ведь не в костер его бросал.
– Ну, как тебе такое могло прийти в голову? – недоумевала Марианна. – Ты соображаешь, что делаешь?
– Соображаю, – виновато сказал Черникин и продолжал беспомощно оправдываться.
До него постепенно доходила жестокость и нелепость его выходки. Но на этом дело не кончилось. Он вытащил из кармана куртки мелкокалиберный снаряд и стал объяснять:
– Я ведь, верите, вначале хотел снаряд в костер бросить. Но испугался. Если взорвется, то и убить может. Ну, и решил вместо него котенка, – с этими словами он машинально швырнул в костер снаряд.
И тут же испуганно взвизгнули девочки и первыми врассыпную бросились от костра. Всех как ветром сдуло. Прошло минут десять – снаряд не взрывался.
– А если кто-нибудь подойдет к костру? – обеспокоенно спросил Костя. – Что тогда?
– Надо, надо… – начала было Марианна и замолчала. – О боже! – вздохнула она. – Что же делать?
Костя, сокрушенно махнув рукой, направился к костру.
– Вернись, Костя! -в страхе закричала Женя. -Костя!
Но тот даже не обернулся.
Через некоторое время он вернулся и, улыбаясь, указал на свой ботинок.
– Ногой вытолкал. Юрка, с тебя новые ботинки…
– Ладно. Куплю. – Черникин рассматривал подгоревший ботинок товарища.
– Не надо. Они у меня все равно старые.
– Я всегда говорил, что алкоголь – наш враг номер один. Это он во всем виноват, – с пафосом заявил Юра.
Из-за спины Марианны ребята делали Черникину страшные глаза.
– Какой алкоголь? – испугалась Марианна. – Вы что, выпили? А ну, подойди ближе…
– Что вы, Марианна! – спохватился Черникин. – Я в том смысле, что, если бы выпили, не такого бы натворили.
Все с облегчением заулыбались и отправились в дом спать.
– Ой, мамочка, кто-то ползет по щеке!.. – вскрикивает в темноте одна из девочек.
– Ведмедь, – тут же комментирует приглушенный мальчишеский голос под общий смех. – Гони его ко мне.
– А знаешь, что такое бионика? Кибернетика и бионика… Возьмешь, к примеру, ручку, но писать не будешь, а только думать, что пишешь, а прибор зарегистрирует и напишет за тебя все, что ты хотел. Понял?
– Марианна, кто сейчас из поэтов считается самым крупным?
И сразу множество голосов:
– Бертольд Брехт.
– Чудак, да он умер недавно.
– Пабло Неруда.
– Твардовский.
– Евтушенко…
– Марианна, ну? Скажите…
– Среди поэтов нет табели о рангах. Крупных много.
– Марианна, а если бы вы встретили среди нынешней молодежи Павку Корчагина, что бы вы ему сказали?
– А что бы ты сказала ему, Женя?
– Я бы спросила: «Как тебе живется среди нас, Павка? Ты такой хотел видеть молодежь шестидесятых годов?»
– Костя, а почему со времен истории Ромео и Джульетты прошло уже столько времени, а она продолжает нас волновать? – искательно спрашивает Наташа, и все замерли, приготовились рассмеяться.
– Потому, что настоящая любовь никогда не стареет и не умирает, – серьезно отвечает Костя.
– А вот кто скажет: для чего живет человек? – раздается мечтательный негромкий голос, но все его услышали.
На несколько секунд стало тихо.
Задумались.
– «Человек создан для счастья, как птица для полета!» – кричит Черникин.
– Горького все знают. А что ты сам думаешь? – спрашивает голосок.
– Чудак, да это не Горький, а Короленко сказал. Эх ты, знаток…
– Какая разница! Короленко тоже нормальный писатель. А ты все-таки скажи, как сам считаешь…
– Сам я ничего не думаю.
– Очень плохо. Иногда не мешает. – Это голос Наташи Семенцовой.
– Очевидно, для будущего… – несмело замечает кто-то из ребят.
– Человек живет для того, чтобы работать, учиться, любить, иметь семью – одним словом, для того, чтобы жить, – уверенно говорит Наташа.
– Ха-ха-ха! – искусственно смеется обиженный Черникин. – Вот так открытие. Это мы тоже все знаем.
– Фетишизируя будущее или прошлое, мы лишаем себя настоящего, – уверенно замечает Роман. – Все взаимосвязано.
– Эй, послушай, ты нам баки не забивай, не обманывай трудящихся, -ворчит Черникин. -Сам поступит в институт, а мы будем фини… финишити… фитипиши – тьфу, черт, язык сломаешь! – а мы будем сидеть и кукарекать…
– Мальчишки, а верите вы в судьбу? – чуть-чуть надтреснутый голос Жени.
– Это раньше были фаталисты, верили в судьбу. (Чувствуется, Костя улыбается.) А скоро человек научится управлять своим будущим, как космической ракетой, которая направляется приборами по строго заданной траектории. Человек, как ракета, по заданной траектории летит к своей цели. Разве не так?
– Костя, а кем ты хочешь стать? Куда задумал взлететь, в какой институт? – Это голос Чугунова.
– Я? Точно еще не знаю. Наверное, что-нибудь астрономическое.
Раздается смех.
– А кем ты хочешь стать, Роман? – Это опять Черникин.
– Я? Человеком.
– Я серьезно…
– И я серьезно…
– М-да, нелегкая у тебя задача. А зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?
Ниточка завязавшегося было разговора обрывается. Но тут же нащупывается новая тема.
