Урса Минор - Реализаты
Вещей у пассажиров было немного. Ровно столько, сколько предписывают правила депортации: лёгкая сумка с ручной кладью и лёгкий вакуумный скафандр на каждого, триста литров воды и кое-какая химия.
Бенжи помог упаковать всё это в грузовом отсеке, затем согласно должностной инструкции ещё раз проверил крепление пассажирской гондолы к носовой части фюзеляжа во всех четырех местах, задраил оба люка, рассадил пассажиров по местам, аккуратно вставил свои кисти в орнамент из ямок в центральной части сенсорной панели и начал предстартовый отсчёт.
– Расскажи о себе, Бенжи, – попросила девочка.
Она сидела в пассажирском кресле – маленькая, тощая, как и её кошка, туго спелёнутая противоперегрузочной системой по самые рыжие вихры.
Андроид определил задачу общения как равную по приоритету предстартовой подготовке и развернул к ней серьёзное терракотовое лицо:
– Что ты хочешь знать, Ая?
– Например, что ты любишь, – и она пошевелила маленькими ножками, торчащими из пухлых компенсационных штанин.
– То, как люблю я, несколько отличается от того, как любят люди, – улыбнулся Бенжи. – Мне нравится получать информацию и нравится её стирать. Нравится посылать правильный идентификатор и нравится путать следы среди чужих серверов. Мне нравится распределять потоки между задачами и нравится, когда эта задача одна. Я разный. ije ji'a.ai galfi da[2] А ты?
– А мне нравится мороженое и когда меня не расплющивает как дохлую медузу на берегу, – еле сумела выдавить Ая: челнок, которого Бенжи держал пальцами за прочную электронную узду, в это время слегка качнул хвостом, развернулся, смещая динамическое давление так, чтобы оно проходило через центр тяжести системы, и взял курс на клубящиеся высоко вверху грозовые облака.
– Uenai[3], – сказал Бенжи. – Ты человек и тебе нравится человеческое. У меня при рождении, кроме заложенных в меня простых алгоритмов, тоже ничего внутри не было. Но зато всё остальное я нашёл себе сам: «ssh myworld – l benji» – пароль, логин – «Добро пожаловать домой, Бенжи!».
Ая изловчилась и поправила сползшую набок импровизированную люльку, из которой торчал чёрный кошачий нос.
– Интересно, как ты видишь сеть изнутри? – прошептала она.
Девять минут до орбиты были мучительны и для неё, и для кошки.
– Я думаю, примерно так же, как ты видишь изнутри реальность, – невозмутимо качнул локтями Бенжи, параллельно отслеживая отчёты систем корабля – угол атаки, уровень топлива, количество избыточного тепла на обшивке, – с той разницей, что вместо биохимических раздражителей и физической силы я использую для общения с моим миром исключительно электромагнитное поле. Ну, и могу играть на нескольких инструментах одновременно. Мне хватает.
Тем временем небо постепенно темнело, становилось чёрным и бархатным, в нём густо проступали мелкие звёзды. Капли воды, шлейфами тянувшиеся за водородными стабилизаторами, превратились в сверкающие потоки искр. Затем земля резко ушла вниз и округлилась.
Где-то вверху и справа была Альфа.
– Альфа, приём. Это Бенжи. Запрос на стыковку, – андроид сместил руки на длинную щель коммуникатора.
– О! coi doi benji.i.ui tirna do[4], – ответил ему приятный густой баритон. – Люки в твоём распоряжении.
– ki'e[5], – отозвался Бенжи и начал стыковку.
– Я буду скучать по тебе. Я бы хотела, чтобы ты говорил со мной иногда на Альфе, – сказала Ая.
– tezu'e ma[6], – впервые в жизни удивился Бенжи под громкий чмокающий звук, с которым его орбитер присосался к упругому стектониту.
5
2034 год и после. Роберт.
Первый сегмент Альфы был выведен на орбиту спустя почти ровно год после происшествия на Вышеградском пляже.
Земля торопилась: Лукаш периодически спал, и сны его были им неконтролируемы. Спасало его только то, что большие трансформации сопровождались резким понижением окружающей температуры, и холод замораживал его монстров.
Лукаш спал в обнимку с генератором Бибича, пытаясь хоть как-то обуздать ситуацию.
До переселения Лукаша на Альфу оставалось около месяца, когда на Земле появился новый реализат. Им стал тринадцатилетний мальчик по имени Роберт Вандэрли, по странной случайности – сын одного из инженеров Центра управления полётами в Хьюстоне. Это стало неожиданностью для всех, кроме Лукаша, который перестал быть одинок. В конце октября 2034 года шаттл доставил на Альфу двух пассажиров, одним из которых впервые за всю историю космонавтики стал ребёнок.
Шло время, Альфа достраивалась и росла, и через несколько лет она уже была мало похожа на алюминиевую консервную банку.
Теперь это была огромная стектонитовая полусфера с укреплённым на вершине гравитатором – детищем ВНИИТФА, и подошвой диаметром в несколько километров.
Гравитатор сделал возможным появление на Альфе почвы, растений, Низины с её водяными террасами и даже нескольких животных. Теперь Альфа была сказочным королевством, о котором земные матери рассказывали перед сном своим детям.
– Альфа – это половинка огромной сверкающей ёлочной игрушки, – рассказывала какая-нибудь мать вечером своей маленькой дочери. – Там живут волшебные звери и два принца. Звери умеют разговаривать, а принцы умеют понимать без слов, колдовать и предсказывать будущее, но ни один из них пока не нашёл ещё своей принцессы. Спи, маленькая. Вырастешь – станешь принцессой.
И малышка засыпала, улыбаясь, укутанная тёплым одеялом и мечтами о своём волшебном будущем.
* * *– Вот скажи мне, Лукаш, – Роберт, одетый по пояс, очертил пальцами прямоугольник вокруг рассыпанного на столе сахара, после чего ткнул пальцем в его правый верхний угол, и сахар исчез со стола и возник в стоящей на полке банке, – ну, почему мы с тобой должны сидеть тут вдвоём взаперти, как провинившиеся? Мы же не делаем им ничего плохого. Нет, не то, чтобы ты мне надоел. И не то, чтобы я очень хотел влиться в то нелепое нечто, что там, внизу, веками сгрызает сук, на котором живёт. Просто у меня есть тело, и оно хочет ощущений, которые не может подарить Альфа.
– Женщину? – выдохнул Лукаш. Он висел у противоположной стены и бодро отжимался внутри плотного резинового эспандера. – Ты же знаешь химию процесса не хуже меня, сделай его тише.
– Не хочу я тише, – упрямо возразил Роберт. – Я хочу так. Представь себе, что это сёрфинг. Ну, какой кайф строить из себя кайтера там, где никогда не бывает ни ветра, ни волн? Неужели тебе не хотелось бы иногда забить на свою «тихую» химию и почувствовать настоящий драйв? Да и потом, дело не только в женщине. У нас есть крылья, – он мягко повёл обнажёнными плечами и за ними всколыхнулись и тут же пропали два огромных крыла, – но нет неба.
– Вряд ли они пустят тебя туда просто так, – Лукаш вынул руки из тренажёра, подтянулся вверх, вынул из него ноги и спрыгнул на пол. – Придумай себе миссию на Земле. И подготовь к ней иммунитет. А я в душ.
– Неплохая тема, – задумчиво произнёс Роберт, поднимаясь следом. – Только идей на эту тему у меня нет.
Словно читая его грустные мысли, в соседней комнате внезапно запищал коммуникатор.
Роберт пробарабанил пальцами позывной для своей двери, вошёл, ткнул пальцем в поющий на стене визор, и, пока тот грузился, наспех пригладил волосы и подмигнул себе перед тёмным монитором, как перед зеркалом.
– Привет, моя родина, как ты спала без меня? – продекламировал он басом мигающему в середине экрана курсору.
– Привет, Боб, – отозвался светлеющий экран взволнованным женским голосом. – Не очень. Гавайи штормило, в Жёлтом море снова навернулся нефтяной танкер, а Мексика нарыла у себя какую-то заразу, которую никто не знает, как лечить, – и из глубины монитора выплыло испуганное веснушчатое лицо Лалли Кёниг. – А ты как?
– Ну, наверное, не так плохо, как внизу. У нас тут ни танкеров, ни заразы, – по инерции пошутил Роберт и спохватился: – Ты о чём, Лалли? Какую заразу?
– Я тут сегодня далеко не одна, – Лалли протянула руку куда-то выше экрана, и он сразу изменил масштаб, показывая теперь переполненную переговорную, в которой оказалась не только дежурная смена, но и множество посторонних. – Мистер Гилельс сам всё тебе расскажет.
– Здравствуйте, мистер Вандэрли.
Мистером Гилельсом оказался сидевший справа от Лалли худощавый носатый мужчина с вытянутым лицом.
– Я знаю, что могу не делать перед вами ненужных реверансов, поэтому сразу о деле, – после короткой паузы сказал он. – Ещё сегодня утром я был в Эль-Пасо. Там объявлен жесточайший карантин.
Так, подумал Роберт, руки дрожат, громкое дыхание, неестественный голос, похоже, дело и правда принимает занимательный оборот. А там, на Земле, мать и отец.
