Кир Булычев - Глубокоуважаемый микроб (сборник)
4. Брошюра «СОС – надежда Галактики».
5. Бланк для голосования.
6. Приглашение на заключительный банкет и текст тоста-экспромта, который Удалов должен произнести от имени земного человечества.
7. Билет до Земли с пересадкой на Альдебаране.– Ознакомились? – спросила дама.
– Да, – подтвердил Удалов. – Интересно.
– А теперь снимите пиджак и закатайте рукав сорочки.
Дама держала в руке большой шприц.
– Это еще зачем?
– Вакцина для преодоления языкового барьера, – объяснила пожилая дама и вкатила Удалову два кубика раствора.
Было больно. Но действие вакцины сказалось сразу. Многочисленные неразличимые голоса стали разделяться по смыслу, и, что самое удивительное, стали понятны все вывески и плакаты, висевшие вокруг.
Удалов потер уколотое предплечье, надел пиджак, вежливо поблагодарил даму на ее родном языке и пошел искать лифт. По дороге он уже не стеснялся, спрашивал встречных, те его понимали, словно разговор происходил на родной улице в Гусляре, но в объяснениях путались, потому что сами были приезжими. Удалов хотел было уже вернуться к даме, но и обратного пути отыскать не смог. В результате поднялся на лифте, который остановился только на пятидесятом этаже, переехал эскалатором в другое крыло, спустился по лестнице и оказался в прачечной, оттуда служебным подъемником добрался до большого бассейна, где резвились дети делегатов, попал в помещение для тихих игр, в кабаре для сухопутных осьминогов, потом в библиотеку и лишь к исходу второго часа, многое повидав и страшно утомившись, отыскал номер триста два двенадцать.
Дверь в номер Удалову не понравилась. Она была круглой и находилась на уровне груди. Удалов с трудом отворил ее и втиснулся в люк. Он оказался в длинной и темной трубе, по которой скользнул головой вниз. Сзади щелкнула, закрываясь, дверь, тьма сгустилась, и Удалов, прорвав головой некую мембрану, влетел в теплую, сладкую на вкус, липкую среду, к сожалению лишенную воздуха.
Погружаясь на дно, Удалов стал барахтаться, надеясь отыскать входное отверстие, но в темноте он не мог определить не только направление к двери, но и такие элементарные понятия, как верх и низ. Сознание его помутилось, и он безжизненно опустился на дно.
И в этот момент в ушах Удалова, открытых теперь пониманию любого галактического языка, прозвучали отчаянные проклятия:
– Кто посмел нарушить мой покой? Кто не дает мне спать? Я буду жаловаться.
Удалов хотел было ответить, что нуждается в срочной помощи, но в рот хлынула сладкая жидкость, и он потерял сознание.
Очнулся Удалов в коридоре, куда его вышвырнул разозленный сироподышащий обитатель номера триста два двенадцать. Пухлая женщина с добрым лицом делала ему искусственное дыхание. Когда Удалов окончательно пришел в себя, женщина, оказавшаяся уборщицей, объяснила Удалову его ошибку, чуть не ставшую трагической: вместо северного крыла он попал в западное. Затем она любезно проводила его до нужного номера.
По дороге женщина обещала Удалову выстирать и погладить одежду, а также достать новую папку и мандат взамен потерянных.
Они благополучно добрались до нужной комнаты, небольшой, уютной, с окном во двор. Уборщица отвернулась, пока Удалов раздевался и закутывался в одеяло, а Корнелий, передав ей вещи, спросил растроганно:
– Скажите, добрая женщина, как я могу вас отблагодарить?
– Я рада помочь человеку, – улыбнулась женщина. – Ведь мы, земляне, здесь в ничтожном меньшинстве.
– Как же так? – не понял Удалов, который полагал, что он первый землянин в этих краях.
– Мы с Атлантиды, – сказала простодушно женщина. – Когда наши тонули, давно это было, мимо пролетала летающая тарелочка. Тех, кто еще плавал, они подобрали. А потом сюда переселили. Мы прижились, сельским хозяйством занялись, размножились. Но порой по родине скучаем. Как там у нас? Нашли Атлантиду?
– Честно скажу, нет. Даже сомневаются, была ли она, – ответил Удалов.
– Была, милый, была, как не быть, – сказала уборщица и покинула Удалова, который за время ее отсутствия принял душ, привел себя в порядок и даже внутренне улыбнулся своему приключению. Ведь расскажешь такое на Земле – засмеют.
Когда Удалов вышел из ванной, его белье и костюм уже висели в чистом отглаженном виде на спинке кресла. Уборщица стояла, отвернувшись к окну.
– Вы так добры. – сказал Удалов.
– Не надо благодарности. Вот только.
– Продолжайте, продолжайте, – поторопил женщину Удалов.
– Дочка у меня пропала, – сообщила женщина, заливаясь слезами. – Единственная моя радость, девочка моя драгоценная. Полетела в соседнюю звездную систему в институт поступать и пропала. Дорогой Корнелий Иванович, памятью наших общих предков прошу, погляди на фото моей Тулички, а вдруг?И женщина, не оборачиваясь, протянула Удалову небольшую любительскую фотографию, на которой несложно было узнать таинственную красавицу, которая объяснялась Удалову в любви на Альдебаране.
– Ах! – сказал Удалов и замолк от взорвавшихся в нем чувств.
– Что? – воскликнула несчастная мать, обернувшись к Корнелию. – Я чувствую, что вы ее видели.
– Да. Она подошла ко мне на Альдебаране и объяснилась в любви.
– Так просто и подошла?
– Это и удивительно.
– Первая подошла?
– Первая.
– Мерзавец ты, Удалов, – возмутилась уборщица. – Хоть и земляк по происхождению. Моя дочь думает только о генетико-математической лингвистике в области футурологии и никогда, повторяю, никогда не подойдет к незнакомому мужчине.
– Вы, конечно, извините. Я, может, и заблуждаюсь. Может, просто очень похожая девушка. Но на меня она произвела неизгладимое.
Уборщица из Атлантиды вырвала из рук Удалова фотографию и выбежала из номера.
Удалов постоял посреди комнаты, тяжело вздохнул, пожал плечами и сказал вслух:
– Нет, это не ошибка.
Голубые призывающие глаза стояли перед его мысленным взором.
Впервые в жизни Удалову захотелось написать стихотворение о любви.
Он даже стал искать бумагу и карандаш, но в этот момент в дверь постучали.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой Удалов продолжает пребывать на конференции и вступает в сделку
За дверью стоял знакомый кузнечик, который успел переодеться в фиолетовый наряд, схожий с фраком. В твердые блестящие уши он вставил по цветочку, пахнущему пряно и сильно, а носки его башмаков непрестанно шевелились.
– Очень модно, – сообщил Тори Удалову. – В них электромоторчики. Хочешь купить?
Кузнечик был оживлен, вел себя как старый приятель, сразу уселся в кресло и спросил, нет ли чего выпить прохладительного.
Удалов ответил, что и сам бы не отказался.
– Ах ты, провинция, провинция, – засмеялся кузнечик-синхронист.
Он нажал на кнопку в ручке кресла, и в стене откинулась дверца, за которой, подсвеченные оранжевым, стояли бокалы и сосуды разной формы.
– Мне только не крепкого, – предупредил Удалов. – Я чуть не утонул. К тому же женщину обидел.
– Рассказывай, – произнес кузнечик, разливая прохладительные напитки.
Рассказ Удалова вызвал в новом приятеле смех, сочувствие и понимание.
– С этой красавицей загадка, – сказал он наконец. – Хотя я предпочитаю брюнеток. Я этим займусь. Но, вообще-то, я пришел тебе кое-что показать. Ведь должен же ты, Удалов, интересоваться диковинами дальнего космоса или, по крайней мере, сувенирами.
– Я сказал, мне расплачиваться нечем, – ответил Удалов. – Денег я с собой не захватил, сувениров тоже, а в нелегальные сделки я, прости, – не вступаю. Не забудь, что я представитель небольшой, но гордой планеты.
– Ах уж этот мне патриотизм! Как приобщишься к благам космической цивилизации, на Землю и смотреть не захочешь.
– Это как сказать, – возразил Удалов. – Вот я тут разговаривал с простой женщиной, уборщицей. Ее предки покинули родину много столетий назад. А как увидела земляка, бесплатно костюм отгладила.
– И мерзавцем обозвала, – заметил ехидно кузнечик.
– За дело. Надо было мне промолчать. Зачем трепать материнские нервы? Ведь может, ее дочь испортилась в дальних странах, попала в дурную компанию, а для матери она всегда остается отличницей, скромницей, студенткой.
– Значит, ты теперь думаешь, что если женщина полюбила тебя, Удалова, значит, она из дурной компании?
– Не знаю, не знаю, – вздохнул Удалов, печально глядя в большое зеркало, которое отражало его округлую невысокую фигуру. – Трудный мир, чуждые нравы.
– Ладно, смотри, – сказал кузнечик.
Он достал из кармана бутылочку сложной формы с чем-то зеленым внутри.
– Что это? – спросил Удалов.
– Могу продать. Средство от всего.
– Как так – от всего?
– В зависимости от потребностей.
– И от насморка?
– И от насморка. И от любви. И от комаров. И от дождя. Большая редкость. В промышленное производство не поступило. Делается из корня, который растет только на одном астероиде. Сам понимаешь.
– Так на что мне такое средство? – спросил Удалов равнодушно, но глаза его загорелись и выдали Корнелия опытному пройдохе Тори.
