Стивен Джонс - Монстры
Вместе Ангус и Брэй вступили в чрево «Эрмитажа».
— Вы уже собрали сведения о постоянных клиентах этого отеля? — спросил Брэй Ангуса, снимавшего тяжелое пальто.
Поскольку Ангус не сумел уговорить допотопное паровое отопление заработать, а в камине лежало холодное гнилое полено, они оба остались и свитерах. Рисовая водка быстро закончилась, и Брэй из внутреннего кармана пальто извлек небольшую плоскую бутылку с коньяком.
— У этой сверхъестественной силы есть название, — сказал Ангус, — мана. Она подобна электричеству, по природе своей не плохая и не хорошая, подвластная тем, кто знает, как ее обуздать. Лишенная контекста, она не может быть ни «доброй», ни «злой». Я не единственный, кто понял, что контакт можно изучать и составлять графики его возникновения. Очень скоро могут появиться те, кто пожелает использовать эту силу в своих корыстных целях. Они воспользуются образами, спрятанными покровами мрака и традиционно именуемыми «злом». Возьмем, например, портье. Я не встречал человека, который бы так страстно мечтал стать вампиром, хотя участь настоящего вампира жалка. Сегодня вечером в качестве чаевых я дал ему серебряный доллар, который я зарядил как защитный талисман.
Ангус пододвинул тяжелый викторианский стул к столу, за которым сидел, медленно потягивая коньяк, Брэй и отсутствующим взглядом смотрел в проем из полураздвинутых штор на внутренний двор отеля.
Брэй видел, как трое мужчин в черном неуклюже втащили в вестибюль отеля огромный чемодан.
— Вы имеете в виду заговоренный колдовской амулет?
Сделав глоток, Ангус сказал:
— Амулет не может принести никакой пользы, если он не является вашей собственностью. Я дал ему талисман, заряженный книгой, в этом случае я использовал «Liber Daemonorum». Эта книга была издана в тысяча триста двадцать восьмом году неким Протассусом, у меня один из первых экземпляров этого издания.
— И что портье?
— Поскольку он человек в таких вопросах ограниченный, о чем-то предупреждать его было и глупо, и скучно. Он отреагировал так, словно хотел от натуги лопнуть по швам. Если бы на нем не было перчаток, боюсь, талисман прожег бы его руку и упал на пол. Но предсказание этого энергетического феномена не означает, что тем самым снижается его опасность. Не обманывайтесь, будто некими мерами его можно остановить. Он, как сдерживаемый поток сточных вод, с еще большей силой вырвется наружу в каком-нибудь другом, самом неожиданном месте. И может породить много нечисти. Эта энергия искажается.
Ангус допил коньяк, и Брэй потянулся к бутылке, чтобы налить ему новую порцию.
— Зачем делать себя мишенью для подобных явлений? — спросил Брэй, не пытаясь скрыть обеспокоенность. — Конечно, ваша психика достаточно устойчива к подобным бурям… или вы смогли выработать некую выносливость?
— Да, смог до определенной степени. Создал некий устойчивый ментально-психический водосток. И там, где другие ломаются, я могу удержаться. — Ангус придвинулся к нему ближе и почти прошептал: — Но вы упустили главную причину, заставившую меня прибыть сюда.
— Николас? — спросил после долгой паузы Брэй. — Желание отомстить?
Ангус сделал новый обжигающий горло глоток.
— Не столько отомстить, — возразил он. — Смерть Николаса убедила меня в том, что энергетическая струя должна быть прервана. Каждая последующая становится более мощной. С каждым разом интервал между ними сокращается. Складывается ощущение, будто явление расширяет пространство в нашем мире для своего постоянного присутствия. «Клапан» должен быть закрыт прежде, чем нарастающая сила паранормального мира сделает невозможными все превентивные меры.
— О господи! — воскликнул Брэй, глаза его вспыхнули. — Талисман!
— Надеюсь, я тем самым не слишком обозначил свое присутствие в «Эрмитаже». Поскольку вся паства здесь находится в изрядном волнении, я просто буду выполнять скромную роль прислужника.
— С момента своего приезда я не видел здесь большого количества людей.
— Интуитивно они избегают дневного света, — пояснил Ангус, — или того, что здесь считается дневным светом. — Его рассеянный взгляд сосредоточился на внутреннем дворе отеля. — Знаете, «Эрмитаж» в своем роде достопримечательное место. Но это не «дурное» место. Сила, о которой я говорю, — мана не пускает сюда солнечный свет и заставляет мертвые деревья держаться корнями за мертвую землю. Контролируемая и направляемая мана способна создать идеальное лоно для всего того, что в глазах людей кажется злом. Злом, созданным человеком и питающим его предрассудки. Сегодняшний прорыв будет очень сильным, словно задумано создать в нашем мире неиссякаемый источник.
— Я даже думать об этом не хочу, — признался Брэй.
— А я должен. — Ангус бросил на кровать сумку. — Сегодня во время ночного прорыва я должен попытаться поставить пугало на пути паранормальной энергии.
— Но каким образом? — спросил Брэй, сохраняя видимое спокойствие, но при этом беспрестанно поглядывая на часы. — Как один человек может остановить такую мощную волну, бьющую прямо в него?
— Один не может. Эту волну нужно повернуть против нее же самой, закрыться зеркальным щитом от смертельного взгляда горгоны. И здесь одними талисманами не обойтись, потребуется мое неверие в чудовищ, то есть материальная форма проявления этой энергии. Энергия сойдет на нет, станет отзвуком эха, судорожно прыгающим шариком в закрытой маленькой коробочке. — Ангус допил коньяк и поставил вновь опустевший бокал на стол. — Так в теории.
— Звучит убедительно, — сказал Брэй. — В конце концов, вы эксперт в таких делах. Полагаю, сегодня утром мы убедимся, насколько этот прием сработает…
— Нет! — в ужасе выкрикнул Ангус. — Вы должны покинуть отель до…
— Оставить вас здесь одного, бросить в решающей битве? Я допускаю, что двое стариков не представляют особой угрозы для такой силы, но куда мне бежать накануне решающих событий? — Костяшки пальцев Брэя, сжимавших бокал, побелели.
— Таящиеся в вашем сердце страхи могут погубить вас, — сказал Ангус. — И на моей совести будет еще одна смерть.
— Что ж в таком случае я должен делать? — твердым голосом спросил Брэй. — Возможно, вы не верите в отмщение, но я верю. Я настаиваю! Я буду рядом с вами, в противном случае я перестану считать себя мужчиной… И это мое последнее слово, сэр. — И, словно ставя точку, он залпом допил коньяк.
Внешне Ангус сохранял невозмутимость, но про себя он смеялся.
В полночь все должно было быть спокойно. Но…
В гробовой тишине вестибюля часы в футляре из эбенового дерева пробили двенадцать раз, звук напомнил гул огромного обеденного гонга. Какой-то солдат, одетый в лохмотья, упал на красное ковровое покрытие коридора и, корчась в конвульсиях, кричал как безумный. Дюжий портье наблюдал за неизвестным, выгребавшим из камина горячий пепел и выжигавшим у себя на лбу три шестерки. В камине ажурная железная подставка для дров горячо шипела, выражая удовольствие.
Откуда-то из подвала, едва различимые для уха, доносились звуки заунывной погребальной песни, вскоре ими наполнился весь отель. Вызывающее озноб пение, казалось, текло по пустотам между стен и просачивалось сквозь обои.
В парадном зале сами собой начали раскачиваться люстры. Под музыку их таинственного позвякивания четыре фигуры в плащах с капюшонами в мольбе воздели вверх руки. Воспламенились сальные свечи. Творилась месса.
Где-то в верхних этажах отеля кто-то истошно закричал, крик не стихал почти минуту. Из парка, окружавшего отель, плыли, увязая в густом ночном тумане, странные, мрачные звуки: выли от боли неведомые твари, ухало что-то огромное и тяжелое, словно попавшее в яму с липкой смолой. Черная беззвездная ночь окутывала отель.
— Вы действительно решили остаться? — спросил Ангус и открыл бутылку с рисовой водкой. Запасы Брэя давно истощились.
— Да. Налейте мне еще бокальчик, пожалуйста. — Каждый новый звук заставлял кутавшегося в пальто Брэя чуть вздрагивать, но он держался молодцом.
Ангус выудил из-под рубашки ключ на тонкой серебряной цепочке и последовательно открыл им два замка на сумке. Первое, что он достал из нее, была книга, перевязанная грязной фиолетовой лентой.
— Боже правый! — задыхаясь от волнения, воскликнул Брэй. — Это…
— «Liber Daemonorum». Жаль, что сегодня ночью она будет уничтожена. Сожжена. Какая досада. Это такой раритет.
Ангус бросил фолиант на кровать, и Брэй уловил неприятный запах изъеденной плесенью старой бумаги. Хрупкие, с неровными краями обрывки листов, кружась снежными хлопьями, полетели на пол.
Под самой дверью их «семьсот тринадцатого» номера кто-то завыл по-собачьи, вой не смолкал, пока горловой спазм не превратил его в сдавленный жалкий писк.
